Российская карьера ружья-пулемёта «Мадсен»

Федосеев Семён Леонидович

В 1913 году русских специалистов заинтересовал американский пулемёт системы С. МакКлена и И.Н. Льюиса. Производством его уже занялось «Бельгийское общество автоматического оружия», и в начале июля 1913 г. представитель Общества Б.Г. Варбуртан доставил в Петербург образец пулемёта с запасными частями и 250 магазинами. Его было выдали Офицерской воздухоплавательной школе, но Военный министр приказал передать в Офицерскую стрелковую школу. Прошедшие там испытания двух пулемётов «Льюис», согласно справке от 17 сентября 1913 г., выявили ряд недочётов. Главное нарекание вызвало охлаждение ствола, не позволявшее делать более 500-600 выстрелов (что считалось для пулемёта очень мало). 9 июля ГАУ внесло в Военный Совет предложение закупить для испытаний в 1914 г. 10 ружей-пулемётов МакКлен-Льюиса, три – Гочкиса (для аэропланов),

а также два лёгких пулемёта Бертье (Бертье-Паши). 25 июля 1913 г. Военный Совет утвердил эту закупку. С началом войны средства, ассигнованные на приобретение «гочкисов» и «бертье», пустили «на усиление средств военного фонда», интерес же к «Льюису», видимо, сохранился. После испытаний 10 «льюисов» улучшенной системы в Офицерской стрелковой школе Начальник ГАУ распорядился передать их для обучения в Офицерскую кавалерийскую школу. Последняя от пулемётов отказалась, и распоряжением помощника военного министра они были переданы «на Корпусной аэродром».

Вообще, ручные пулемёты (ружья-пулемёты) в те годы, хотя и имелись в некоторых армиях, нигде не получили ясного места в системе вооружения: где-то их считали вооружением кавалерии, где-то средством самообороны артиллерии, их пробовали брать на аэропланы, но нигде не ожидали существенной пользы для главного рода войск – пехоты. Для индивидуального оружия они были слишком громоздки, для пулемёта недостаточно устойчивы и не могли развивать столь же интенсивный огонь, как станковые. К тому же в ряде стран уже шли работы над «автоматической» (самозарядной, по современной классификации) винтовкой. Замена магазинной винтовки самозарядной хотя бы у лучшей, наиболее подготовленной части стрелков, казалась куда более радикальным решением проблемы увеличения огневых возможностей пехоты. В России с 1908 по 1914 г. работала Комиссия по выработке образца автоматической винтовки. 2 апреля 1914 г. Комиссия сообщала: «В течение ближайшего будущего будет получено для полигонных испытаний три образца автоматической винтовки:

1) 12 экземпляров трёхлинейной винтовки подъесаула Токарева;

2) 10 экземпляров 6,5-мм винтовки полковника Федорова;

3) 10 экземпляров трёхлинейной винтовки г-на Браунинга.

После полигонных опытов, которые будут окончены в нынешнем лете, необходимо будет перейти к широким войсковым испытаниям…». Об этих работах ещё придётся вспомнить. А пока стоит привести слова того же генерал-майора С.И. Фёдорова, написанные, когда работы Комиссии только ещё разворачивались: «Дело принятия в армии автоматических ружей по многим причинам…должно затянуться, и в типах ружей-пулемётов, как дополнительном к ружью средстве, будет ощущаться большая надобность, особенно в кавалерии». Генерал оказался прав – серийной «автоматической винтовки» Русская армия так и не получила, а вот потребность в ружьях-пулемётах оказалась куда больше. Но когда эта потребность стала очевидна, пришлось ждать возможности заказа до конца 1915 года.

Новые потребности

В первые же месяцы мировой войны пехота осознала, что пулемёты – её неотъемлемое и важное оружие, и они же – её главные противники. Исполнявший должность Начальника Генерального Штаба генерал Беляев отмечал 22 августа 1915 г.: «Число пулемётов в пехоте недостаточно, а в коннице – ничтожно. Между тем на последнюю…часто возлагаются задачи, которые она, за недостатком стрелкового элемента, не в состоянии выполнить». Вспомнили о ружьях-пулемётах. Генерал А.А. Маниковский писал позже, что с началом войны «кавалерийские части, что называется, «с руками» рвали их у ГАУ».

В 1915 году ГАУ собрало в крепостях и через Петроградский склад передало фронтам ещё пригодные «мадсены», некоторые из них перед отправкой пришлось исправлять (включая, видимо, доработку под патрон с остроконечной пулей) на Сестрорецком и Тульском заводах. Пока ещё просто пытались сгладить общую нехватку пулемётов, но вскоре роль ружей-пулемётов выявилась яснее, как и проблема насыщения ими армии. Станковый пулемёт при передвижениях на поле боя был слишком тяжёлым грузом, на открытой позиции оказывался слишком заметной целью, к тому же требовал выбора площадки для установки. Находясь позади цепей, даже имея возможность

вести огонь через головы или в промежутки, пулемётчики не видели всех внезапно появляющихся целей и не могли быстро открыть по ним огонь. Войска стали присылать всё больше заявок на ружья-пулемёты, которые могли повсюду следовать в цепях пехоты, быстро занимать позицию и открывать огонь. От ружья-пулемёта не требовалось «заливать» огнём позиции противника – достаточно было обстреливать очередями отдельные точки, где были замечены или могли находиться пулемётчики или стрелки противника. Ружья-пулемёты позволяли увеличить силу огня, одновременно сокращая число стрелков в цепи при наступлении, и «экономить» стрелков в передовых траншеях в обороне.

Эффективность ружей-пулемётов описана, например, в рассказе корнета Лейб-гвардии Уланского полка С. Кропоткина о бое на переправе через реку Западный Буг у деревни Джарки 6 июля 1915 г.: «В 2 ч. 30 м. ночи противник, открыв убийственный огонь, начал переправу…С рассветом выяснилось, что численность наступающего противника доходит до одного батальона пехоты. К этому времени подоспели посланный нам на подкрепление взвод улан при двух пулемётах. Противник неоднократно пытался приблизиться к нашим окопам, но каждый раз ружейным и пулемётным огнём был отброшен. В 7 часов утра выяснилось, что противник обходит наш левый фланг, но командир эскадрона, послав туда имевшееся в эскадроне ружьё-пулемёт, приказал всё-таки держаться, и только когда пришло приказание отойти на другую позицию и когда противник, распространяясь у нас в тылу, бросился, примкнув штыки, на наши окопы, командир эскадрона ротмистр князь Кропоткин приказал отходить, причём ввиду малой численности людей несколько раз сам лично вёз пулемет» (комментарии к «Запискам кавалериста» Н.С. Гумилёва).

Но запас «мадсенов» исчерпали меньше чем за год – в августе 1915 г. ГАУ сообщало, что в его распоряжении «ружей-пулемётов Мадсена ныне вовсе…не имеется».

О том, какую долю составляли в разгар войны «мадсены» в вооружении действующей армии, можно судить по данным о количестве пулемётов у трёх основных фронтов на 1 февраля 1916 г.:

На 1 января 1917 г. имелось пулемётов:

* из них 3 – в пятом бронеавтодивизионе со взводом бронекатеров

«Мадсены» уже «отработали» своё, наладить производство запасных частей к ним не удавалось. Порученное в начале 1917 г. мастерским Ружейного полигона Офицерской стрелковой школы изготовление частей «Мадсена» не было поставлено «ввиду приостановления в школе мастеров-оружейников всякого рода работ с наступлением революции» (имеются в виду февральские события 1917 г.). Новые ружья-пулемёты заказывались у союзников, но те сами испытывали в них острую потребность: в июле 1915 г. заказали только 1000 пулемётов Льюиса, большие заказы удалось разместить лишь в 1916 г.

На межсоюзнической конференции в Петрограде в январе 1917 г. Ставка Главковерха объявила следующую потребность: пулемётов «Максим» – 13 тысяч единовременно и 7,2 тысячи в течение года, кроме того – единовременно 10 тысяч станковых пулемётов «Кольт» и 110 тысяч ружей-пулемётов. Потребность в ружьях-пулемётах (а в качестве таковых закупались «Льюис», «Гочкис» и «Шоша») определялась – по восемь на роту, то есть по 128 на пехотный и по 36 на кавалерийский полк, плюс – для вооружения аэропланов.

«Мадсены» в воздухе

Вопрос о вооружении воздухоплавательных частей был поднят в России за несколько лет до мировой войны. 25 февраля 1912 г. была создана комиссия для проработки вопроса вооружения дирижаблей. Члены комиссии провели опыты обстрела наземных целей с дирижабля из ружья-пулемёта «Мадсен», получив попадания в щит 9х7 м с расстояния в 1500 м. Комиссия разработала установку для монтажа «Мадсена» в гондоле дирижабля, а также установку под пулемёт «Максим» для монтажа на гребне дирижабля «Альбатрос».