Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы
Шрифт:
После смерти Петра Могилы вопрос об укреплении прав Киевской коллегии периодически поднимался запорожскими гетманами в эпоху начавшихся войн между казаками и польской шляхтой. В то же время сами эти войны сказались на состоянии коллегии крайне негативно: в 1651 г. она вместе с Киевом впервые была разгромлена польскими войсками, затем ее масштабные разрушения повторились в 1658 и 1665 гг. Главным же результатом заступничества запорожцев стало упоминание Киево-могилянского училища в тексте Гадячского договора от 6 сентября 1658 г. между гетманом Иваном Выговским и Речью Посполитой, ратифицированным сеймом в следующем 1659 г. и вошедшем, тем самым, в сеймовые конституции – источник польского права. Шестой и седьмой пункты договора гласили: «Академии в Киеве быть с преимуществами, равными Краковской, с тем однакож, чтобы здесь не было ни профессоров, ни учеников исповедания арианского, кальвинского и лютерского; прочие же все школы католические, какие дотоле были в Киеве, вывести в другие места, где нет русских жителей», а также «дозволить и другую академию завести на том же основании, где сподобнее усмотрится, и в том месте другим иноверным школам также не быть». [319]
319
Там
Гадячский договор – единственный в законодательстве Речи Посполитой XVII в., где речь идет о присвоении киевскому училищу статуса академии-университета. Он создавал необходимую правовую базу для существования православного высшего училища, к которой стремился еще митрополит Петр Могила. Но, к сожалению, реализации договора помешала продолжавшаяся русско-польская война и плачевное состояние самой могилянской коллегии: в том же 1658 г. пожар уничтожил не только здания братского монастыря, но и все документы, закреплявшие собственность на принадлежавшие ей земли и фундуши, которые тут же попытались у нее отнять. В прежнее положение коллегию формально приводила грамота короля Михаила Вишневецкого (1670), указавшего «Киевскую Могилянскую коллегию на ее местах, грунтах и давних фундациях восстановить». [320] В реальности же учебная деятельность коллегии уже была к этому моменту восстановлена братским игуменом и ректором Варлаамом Ясинским (1666–1673), при котором Киев согласно условиям Андрусовского перемирия 1667 г. на два года перешел к Московскому царству, так что грамота короля Михаила имела значение в случае возможного возвращения Киева в состав Речи Посполитой, но этого не произошло: русские войска оставались в нем вплоть до заключения «вечного мира» с Польшей в 1686 г.
320
Там же. С. 29, 33.
И все же, несмотря на названные недостатки в статусе и объеме преподавания, Киево-могилянскую коллегию современники уже в XVII в. сравнивали с «законными» университетами Восточной Европы. [321] Современные историки университетского образования, в том числе зарубежные, придерживаются схожего мнения, подчеркивая, что по отношению к России по своему образовательному воздействию, количественному и качественному составу студентов, из которых вышли многие представители церковной и государственной элиты XVII – начала XVIII в., Киевская коллегия рассматривалась «в качестве настоящего университета». [322] Таким образом, само существование этого учебного заведения в XVII в., восстанавливавшегося несмотря на религиозную борьбу и войны и добивавшегося новых прав, несло в себе идею православного университета, заложенную туда Петром Могилой. А последнее тем более важно, что из Киева эта идея распространялась дальше в православном мире. Именно Могила лично дал толчок к созданию академий на своей родине: в столице Молдавии Яссах (1640), а затем, опосредованно, и в столице Валахии Бухаресте (1694). [323] Именно влиянию могилянской коллегии обязаны мы и появлением проектов открытия академии в Москве, что будет разобрано в следующем параграфе.
321
Так, в путевых записках середины XVII в. иностранцы отмечали, что в Киеве есть университет — Хижняк 3. И. Киево-могилянская академия. Киев, 1988. С. 65–66.
322
A History of the University in Europe. Vol. 2. P. 48.
323
Петров H. И. Указ. соч. С. 70.
Гадячский договор едва не послужил причиной открытия еще одной академии – во Львове, за которую развернулась острая борьба. Нет сомнения, что вторая из упоминаемых в договоре православных академий скорее всего открылась бы на базе училища львовского Успенского братства как старейшей и наиболее уважаемой из «греко-славянских» школ. Но дело в том, что иезуиты, прибывшие во Львов еще в конце XVI в. «для борьбы со схизмой», в 1608 г. основали здесь свою коллегию, которая теперь, согласно договору, должна была бы закрыться на том основании, чтоб в одном месте не было разных «иноверных школ». Но Львовская коллегия иезуитов, где преподавание велось до философского цикла и без богословия, пользовалась большой популярностью: так, в 1615 г. здесь насчитывалось около 600 учеников (и в их числе – Богдан Хмельницкий). [324] Если вспомнить, что в том же году находившаяся поблизости от Львова Замойская академия обладала лишь несколькими десятками студентов, то понятны трудности соперничества других училищ с налаженной учебной системой иезуитов.
324
Исторія Львова. Т. 1. С. 179.
Ясно, что последние не желали терять плоды своего успеха и были полны решимости не допустить укрепления статуса православного образования во Львове. Для этого нужно было «опередить русинов», т. е. прежде, чем львовское братство сделает шаги к преобразованию своей школы в православную академию, необходимо добиться открытия иезуитской академии на базе местной коллегии. [325]
Эти старания нашли поддержку польского двора. 20 января 1661 г. король Ян Казимир подписал диплом, который предоставлял Львовской иезуитской коллегии «достоинство академии и титул университета» с правом открытия всех высших университетских факультетов (богословия, права и медицины) и присвоения ученых степеней. [326] Этот диплом закрыл путь для основания во Львове православной академии. Однако развитие шляхетской демократии в Речи Посполитой к середине XVII в. достигло уже такой степени, что на такие решения короля требовалось получить одобрение сейма (подобно тому, как вытекающее из Гадячского договора решение о возвышении в правах Киево-могилянской коллегии было
325
Там же. С. 251.
326
Finkel L., Starzynski S. Historya Uniwersytetu Lwowskiego. Lwow, 1894.
327
Серяков С. О. Езуітске шкільництво на украінських землях Речи Посполитоі у другій половині XVII ст.: Дисс. на здоб. наук. ступ, к.и.н. Харьків, 2004. С. 76–77.
328
Вінковский Т. Иосиф чи Ян Казимир (з нагоди святкування мнимоі 250-літноі річниці ествованя Львівського Університету). Львів, 1912. С. 8. Работа, в целом, посвящена доказательству несостоятельности мнения об основании Львовского университета в 1661 г. Несмотря на это, современный Львовский университет на Украине предпочитает отсчитывать свой возраст от этой даты.
Несмотря на это, иезуиты попытались добиться утверждения академии у римского папы Александра VII. Ими был послан в Ватикан мемориал с просьбой об этом, представленный как единодушное мнение всей страны. Но ему вслед отправился «контрмемориал» от Краковской академии и местной шляхты с объяснением нецелесообразности новой академии во Львове. В Риме назначили комиссию для исследования вопроса, запросили папского нунция в Польше, который подтвердил нелегитимность диплома короля Яна Казимира. В результате римский папа отказался подтвердить диплом. [329]
329
Zalcski St. Jezuici w Polsce. Lw"ow, 1903. T. 3. S. 152—153.
Таким образом, de jure львовская коллегия осталась в своем прежнем статусе, хотя de facto иезуиты начали преподавать там богословские предметы (Священное Писание, схоластическое, позитивное и опровергательное богословие) и именовать ее академией, [330] что в некотором смысле противоположно ситуации в Киеве, где могилянское училище по сеймовым конституциям получило права Академии, но до конца нахождения Киева в составе Речи Посполитой именовалось коллегией и не преподавало высшие науки. Интересно указать на тесную связь Львовской иезуитской и Киевской православной академий в конце XVII – начале XVIII в.: она была возможной благодаря тому, что иезуиты во Львове принимали православных и разрешали им по окончании класса риторики в течение одного года слушать философию (но для продолжения учебы заставляли переходить в унию). Так, во Львовской, затем в Киевской академии учился Феофилакт Лопатинский, будущий ректор Московской академии в начале XVIII в., а еще один ее ректор, а до того префект Харьковского коллегиума, Митрофан Слотвинский вначале учился в Киеве, затем во Львове, а по окончании учебы вернулся преподавать в Киевскую академию. [331]
330
Серяков С. О. Указ. соч. С. 76.
331
Исторія Львова. С. 253–254.
Неудавшееся преобразование львовской иезуитской коллегии в полноправную академию явилось последней попыткой открыть университет на территории Речи Посполитой в XVII в. Возникшие проблемы хорошо показали, с какими трудностями сталкивалось в эту эпоху основание университетов в Восточной Европе. На то существовали и объективные причины: во второй половине XVII в. постепенно, но неуклонно иезуитская образовательная система двигалась к упадку, вызывая противодействие не только со стороны других конфессий, но и неприятие внутри самой католической церкви. Завершающей точкой истории этой системы на большинстве земель Восточной Европы стал роспуск ордена иезуитов в 1773 году. После этого все школы целиком перешли в руки местных государств: монархии Габсбургов (где развернулись широкие образовательные реформы, в ходе которых в 1784 г. была закрыта Замойская академия, зато по-настоящему основан Львовский университет) и вступившей в пору просвещенного абсолютизма Речи Посполитой, где деятельностью и имуществом бывших иезуитских коллегий и академий управляла государственная Эдукационная комиссия.
Подведем итоги. На развитие университетов в Восточной Европе XVI–XVII вв. решающее воздействие оказали процессы Реформации и Контрреформации. Образовательное пространство в регионе во многом определялось активностью иезуитов, а также реакцией на их деятельность со стороны представителей других конфессий. В результате к уже существовавшему с XIV в. Краковскому университету в конце XVI – начале XVII в. добавились еще три новых католических университета Восточной Европы, получившие свои привилегии из рук местных монархов и папы римского и носившие название академий: Виленская, Замойская, Трнавская. Кроме того, еще одна утвержденная светскими и духовными властями академия в Коложваре не смогла продолжить свою деятельность в XVII в. из-за изгнания иезуитов из Трансильвании.
Одной из главных особенностей основания училищ в Восточной Европе XVI–XVII в. являлось то, что они обеспечивались не только и не столько государством в лице королевской власти, но пожертвованиями частных лиц – местных магнатов. Именно поэтому на землях Речи Посполитой смог распространиться особый тип учебных заведений – иезуитские коллегии, соответствовашие уровню средних, а иногда и высших школ. Однако попытки иезуитов преобразовать последние в полноправные университеты не всегда увенчивались успехом (как показывают примеры Браунсберга и Львова).