Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы

Андреев Андрей Юрьевич

Для исследования механизмов передачи университетской идеи в Россию особенно важно остановиться на организации православных школ, которые начиная с последней четверти XVI в. появились на территории Речи Посполитой и потенциально могли бы представлять первые в Европе православные университеты. Все они располагались в непосредственном соседстве с иезуитскими коллегиями и, фактически, вступали с ними в борьбу, не давая иезуитам завлекать в свои школы православную молодежь и предоставляя последней возможность обучаться высшим наукам в рамках собственной конфессии. Предлагая иную, нежели иезуиты, учебную систему, эти школы опирались на поддержку восточных патриархов, привлекали к преподаванию учителей с православного Востока и создавали в противовес латинской образовательной сфере в Речи Посполитой новые традиции образованности на греческом и славянском языках.

Первым опытом создания такой школы было открытие на Волыни Острожской «славяно-греко-латинской академии». [267] Название «академии» за ней удержалось в историографии, хотя в источниках конца XVI – начала XVII в. оно упоминается лишь дважды в контексте, далеком от строго юридического, т. е. отражая не реальный, а желаемый статус училища. И в самом деле, школа, которой

другие современники давали широкий спектр названий – от «училища для детей» до «лицея» или «коллегии» – не имела никаких привилегий от верховной власти и не производила в ученые степени. Поскольку к тому же нет никаких сведений о преподавании там высших философских и богословских наук, следует заключить, что она являлась лишь средней школой и может сопоставляться с иезуитскими коллегиями, но отнюдь не с академиями-университетами. [268]

267

Единственную монографию по истории этого училища см.: Мицько И. 3. Острозька словяно-греко-латинська академія (1576–1636). Киів, 1990. Как подчеркивает автор, анализ ее истории и само определение статуса школы значительно затруднено тем, что «бесповоротно утрачены архивы академии и типографии князя Острожского», а также административные книги города Острога и другие местные источники (с. 3).

268

Харлампович К. В. Острожская православная школа // Киевская старина. 1897. № 5. С. 186–188; ср.: Мицько И. 3. Указ. соч. С. 25–26.

Подобно иезуитским училищам, школа в Остроге была основана на фундуше, предоставленном крупнейшим местным магнатом. Киевский воевода, князь Константин (Василий) Константинович Острожский владел огромными имениями в Подолии, Галиции и Волыни. [269] Его значение для этих областей еще больше возросло в 1570-е гг., когда он завоевал репутацию главного защитника православия от идущей в крае католической экспансии. Одним из первых среди православной шляхты Острожский понял, что для этого необходимо развивать науку и образование в собственной среде. По свидетельству львовского летописца начала XVII в., князь «напервей старался у святейшего патриарха, абы ся зде дидаскалов ко размножению наук вере православной зослал, а он на то маетностями своими ратовати готов». [270]

269

Подробную биографию князя см.: Кетра Т. Konstanty Wasyl Ostrogski (ok. 1524/25– 1608), wojewoda Kijowski i marszalek ziemi Wolynskiej. Torun, 1997.

270

Харлампович К. В. Острожская православная школа // Киевская старина. 1897. № 5. С. 178.

Сохранившиеся сведения об открытии училища в Остроге относятся к концу 1570-х гг., в частности, первые пожертвования имений в пользу «академии» были сделаны супругой князя Галыпкой (Елизаветой) в 1579 г., а затем дополнены самим князем, так что в 1585 г. составляли доходы от семи сел и одного местечка. [271] Для размещения школы был выбран монастырь св. Троицы. За преподавателями князь, действительно, обратился в Грецию, и от константинопольского патриарха прибыли несколько учителей, в том числе двадцатилетний Кирилл Лукарис, учившийся в Падуанском университете, в будущем широко известный церковный деятель, александрийский, а затем константинопольский патриарх. В Острожском училище он преподавал греческий язык и некоторое время исполнял должность ректора. [272]

271

Мицько И. 3. Указ. соч. С. 21; Харлампович К. В. Острожская православная школа // Киевская старина. 1897. № 6. С. 364.

272

Мицько И. 3. Указ. соч. С. 27.

К сожалению, никаких учебных программ и устава Острожской школы не сохранилось. Из упоминаний современников явствует, что в ней учили греческому, латинскому и церковнославянскому языкам, а также свободным наукам. Можно только гипотетически предполагать, что обучение в школе делилось на классы, где науки «тривиума» предшествовали наукам «квадривиума». [273]

Первое десятилетие существования училища прошло успешно: туда приходили ученики не только из Волыни, но и Галиции, и Литвы. При школе действовала типография, куда из Львова прибыл известный московский первопечатник Иван Федоров, и здесь по поручению князя им была в 1581 г. напечатана знаменитая «Острожская библия» – первая полная библия на церковнославянском языке. К началу 1580-х гг. относится сообщение Антонио Поссевино о том, что Острожским училищем «далеко и широко распространяется схизма», что также свидетельствовало об успехе ее учебной деятельности. Однако уже в 1592 г. князь Острожский жаловался Львовскому братству на «великий умственный голод», недостаток учителей, вследствие чего «устали науки, устали казания». [274] Тем не менее и в эти годы великий гетман Ян Замойский, создавая свою академию, одного из греческих учителей пригласил из Острога.

273

Мицько И. 3. Указ. соч. С. 26.

274

Харлампович К. В. Острожская православная школа // Киевская старина. 1897. № 6. С. 365.

В смутную пору разделения, охватившего православное население Галиции, Подолии и Волыни после событий Брестской унии 1596 г., князь Острожский попытался поднять престиж своего училища как главного оплота православия и преобразовать ее в полноправную академию, иначе говоря, основать первый в Европе православный университет. О том,

что у Острожского как магната Речи Посполитой, пользовавшегося определенным влиянием на короля Сигизмунда III, которому князь не раз делал представления по делам православной церкви в Польском королевстве, были шансы добиться желаемого, свидетельствует пример Яна Замойского, сумевшего закрепить за своим частным основанием статус академии.

В 1603 г. князь Острожский послал составленный им проект академии для ознакомления как в Грецию, так и в Рим, рассчитывая на переезд в Острог учителей и учеников из тамошней греческой коллегии св. Афанасия. По оценкам современников, проект был «широк и грандиозен», [275] хотя, возможно именно поэтому, не осуществим – в греческой церкви того времени объективно не хватало учителей требуемого уровня.

Смерть князя Острожского в 1608 г. положила конец этим попыткам. Весь смысл деятельности князя был направлен на то, чтобы поднять уровень просвещения в православном народе. Другими его образовательными начинаниями были школы в Турове (1572) и Владимире Волынском (1588). Однако сын и наследник князя, Януш Острожский изменил православию и перешел в католичество, после чего школьные инициативы его отца оказались заброшены. Для Острожской школы таким финалом являлось появление в 1624 г. рядом с ней иезуитской коллегии, которой по решению внучки основателя, княгини Анны-Алоизы Острожской-Ходкевич были переданы все имения, оставленные князем Константином для финансирования его училища. В 1636 г. последние «русские бакалавры» были изгнаны из Острога иезуитами. [276]

275

Харлампович К. В. Западнорусские православные школы… С. 259.

276

Мицько И. 3. Указ. соч. С. 66–70.

Более подробные источники, позволяющие лучше понять устройство «греко-славянских школ» конца XVI – начала XVII в., сохранились применительно к школе Львовского Успенского братства, основанной в 1586 г., от которой дошел «Порядок школьный или Устав ставропигийской школы во Львове». [277] Помимо Львова подобные братские школы открылись в это время в Вильне, Луцке, Бресте, Минске, Могилеве, Киеве, но львовская среди них была старейшей и играла роль образца.

277

Исторія Львова. У 3 томах / Ред. Я. Ісаевич, M. Литвин, Ф. Стеблій. Львів, 2006. T. 1. С. 175; см. также: Крыловский А. Львовское ставропигиальное братство. Опыт церковно-исторического исследования. Киев, 1904.

Из упомянутого Устава видно, что несмотря на разные конфессии, учебные программы иезуитских коллегий и «греко-славянских школ» имели немало общих черт, проистекавших из единой античной природы средневековой образованности. Основу преподавания «греко-славянских школ» составляли языки и предметы семи свободных искусств. Обучению языкам в этих школах уделялось даже большее внимание, чем у иезуитов, где господствовала одна лишь латынь – здесь же ведущее положение занимали несколько языков, являясь не только изучаемыми предметами, но и языками преподавания. Во-первых, это был церковнославянский язык как язык богослужения и Священного Писания в православных церквях, во-вторых – греческий язык, на котором изучались не только церковные тексты, но и труды античных писателей и философов. Важно отметить, что уже в год основания школы во Львове на славянский язык были переведены учебные книги по риторике, диалектике «и иные философские письма, школе надлежащие». [278] Меньшую роль в преподавании первоначально играл латинский язык, но его значение со временем увеличивалось, поскольку вследствие конкуренции со стороны коллегий учителя братских школ также начинали использовать латинские учебники, и сфера их употребления расширялась. Наконец, в преподавании могли использоваться также польский и русский («западнорусский») языки – первый как государственный, а второй как разговорный язык Галиции и Волыни. [279]

278

Харлампович К. В. Западнорусские православные школы… С. 420–422.

279

Шустова Ю. Э. Школа Львовского Успенского ставропигийского братства в конце XVI – начале XVII в.: взаимодействие греко-славянских культурных традиций // Россия и христианский Восток / Под ред. Б. Л. Фонкича. Вып. II–III. M., 2004. С. 177.

К числу предметов «семи свободных искусств» относились риторика и диалектика, вместе с грамматикой (т. е. собственно изучением языков) составлявшие науки «тривиума», а также арифметика, геометрия, астрономия и музыка – т. н. науки «квадривиума». Можно убедиться, что отличие от Ratio studiorum здесь, в действительности, было не слишком большим: у иезуитов риторика (вместе с поэтикой) относилась к завершающим классам гимназии (studia inferiora), после которой переходили к изучению начальных предметов studia superiora, т. е. логики, физики и метафизики, но основы последних как раз и входили в преподавание диалектики в «греко-славянских» школах, для чего использовались как написанная по-гречески и переведенная на церковнославянский язык «Диалектика» Иоанна Дамаскина, так и собственно латинские учебники. Преподавание геометрии в братских училищах имело характер изучения «практического землемерия», также в прикладном плане преподавались арифметика и астрономия для объяснения вычислений лунного цикла и Пасхалий. Наконец, под музыкой понималось обучение церковному пению, которое также испытывало определенное латинское влияние. [280] Воздействие инославных школ сказывалось и в формах обучения, в частности в устройстве диалогов и спектаклей, которые в преподавательскую практику Восточной Европы были впервые введены иезуитами. [281]

280

Харлампович К. В. Указ. соч. С. 427–428, 440.

281

Там же. С. 472.