Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы

Андреев Андрей Юрьевич

Центральным вопросом на первых четырех заседаниях была организация и управление начальными и средними школами. 20 сентября свой проект представил Клингер, 4 октября – Янкович де Мириево, Фус и Чарторыйский, а уже 27 сентября по предложению Фуса было закреплено деление школ на три разряда: гимназии, уездные и сельские училища. [892] В. Н. Каразину было предложено, «сравнив сии идеи», представить общий план гимназий, и на пятом заседании, 11 октября 1802 г. Комиссия выслушала и после определенных исправлений одобрила часть подготовленного Каразиным «Предначертания устава об общественном воспитании», относящуюся к начальным, уездным и губернским училищам.

892

Все проекты, хранившиеся в приложениях к журналам Комиссии, считаются утраченными. Тем не менее С. В. Рождественский обнаружил в других архивных делах и опубликовал отрывки из записок Ф. И. Янковича де Мириево и Н. И. Фуса за 1802–1803 гг., касающиеся устройства школ и университетов, которые можно связать с упомянутыми проектами – Материалы для истории учебных реформ в России в XVIII–XIX в. СПб., 1910. С. 381–395.

Таким образом, к середине октября 1802 г. принципы

организации и управления школьной системой в России окончательно сформировались. Но «университетский вопрос» был еще очень далек от решения. Впервые про него вспомнили на третьем заседании Комиссии, когда члены согласились, что нужно как можно скорее поднести на высочайшее утверждение уставы Академии наук и Московского университета, чтобы «из сих мест доставлять хороших наставников» в школы. На четвертом заседании, 4 октября, когда обсуждались планы гимназий, об устройстве университетов речи не было, но в конце, одобрив в целом представленные Чарторыйским «Начала для образования народного воспитания в Российской империи», ему и Потоцкому предложили «заняться соображениями всего, касающегося до университета Виленского, следуя тому расположению, какое имела бывшая в Польше Эдукационная Комиссия, и наипаче взять в рассуждение распоряжения оной Комиссии относительно до имений, присвоенных университету, и зависевших от него училищ» [893] . Таким образом, вопрос о Виленском университете сразу отделялся от обсуждения остальных российских университетов и передавался в исключительное ведение Потоцкого и Чарторыйского (хотя, как будет показано, и этот университет получил свое законодательное оформление с оглядкой на общероссийские акты).

893

Сборник материалов для истории просвещения в России… Т. 2. С. 18. 

На пятом заседании 11 октября по инициативе Завадовского (при отсутствовавшем Муравьеве) членам Комиссии был предложен к рассмотрению доклад Комитета 18 марта, который был одобрен с примечаниями «на те места, которые по новому образованию сей части требуют отмены». [894]

С ним вместе в Комиссию поступили приложенные к докладу проекты, в том числе охарактеризованный выше проект Устава Московского университета, который обсуждался на шестом и седьмом заседаниях, 18 и 22 октября. Тогда же, 18 октября, Каразин, судя по протоколу, представил членам Комиссии вторую часть своего «Предначертания устава об общественном воспитании», которая касалась организации университетов.

894

Там же. С. 20.

К сожалению, текст этого «Предначертания», как и других проектов, рассматривавшихся Комиссией, не сохранился, поэтому, чтобы восстановить его содержание, придется вернуться немного назад, к событиям конца августа 1802 г., когда появился очередной в этом столь обильном на проекты году университетский «план», предназначавшийся на этот раз для Харьковского университета.

Как известно, именно В. Н. Каразин выступил инициатором создания университета в Харькове, о чем было торжественно объявлено на собраниях харьковского дворянства и купечества 29 августа – 1 сентября 1802 г. На этих собраниях раздавали печатные экземпляры «Предначертания о Харьковском университете». Его автор, Каразин, хотел получить формальное одобрение этого документа, чтобы потом добиться его утверждения в Петербурге, представив как проект, поддержанный «украинским обществом».

«Предначертание» отличалось смелостью и самостоятельностью до такой степени, что не могло быть однозначно соотнесено ни с одним существующим университетским прообразом. Особенно ярко это раскрыто в «Пояснительной записке к Предначертанию», составленной Каразиным, где всячески подчеркивалось, что «в России все должно быть ново и своеобразно, как она сама; что все должно быть соображаемо скорее с собственными ее нуждами, чем с обычаями народов по всему ей чуждых, и с теми старыми, отжившими уже порядками, которых сами они продолжают придерживаться только по причине неподвижности у них общественного мнения». [895]

895

В. Н. Каразин, основатель Харьковского университета // PC. 1875. Т. 13. № 5. С. 71.

Из записки явствует, что речь в «Предначертании», по сути, не идет об университете в его прежнем понимании, но о нескольких специальных училищах, «собрание которых, – пишет Каразин, – я назвал университетом, чтобы не придумывать другого наименования». В этом смысле его проект в той же степени обладает «антиуниверситетскими» чертами, что и французская образовательная система, с той только разницей, что все специальные школы «соединены под одну, так сказать, крышу, вместо разбрасывания их по разным местам, как это сделано во Франции, стране достойной, впрочем, подражания во всем другом, относящемся до народного образования». Из этой фразы симпатии Каразина к французской системе очевидны, и он противопоставляет свой проект Московскому университету, «сформированному на манер германских». Действительно, в рамках своего «университета» он предусматривает восемь специальных высших школ, некоторые из которых, как и во Франции, не имеют прямой аналогии с прежними университетскими подразделениями, а некоторые повторяют их: 1) общих познаний (приготовительное – иностранные языки, математика, физика, история, география)); 2) богословия; 3) гражданских познаний; 4) военных познаний; 5) врачебных познаний; 6) гражданских искусств (архитектура, механика, гидравлика, геодезия); 7) учености (высшая подготовка по математике, физике, химии, естествознанию, астрономии); 8) изящных художеств (подготовка живописцев, скульпторов, музыкантов). К ним добавляется отделение приятных искусств (рисование, музыка, танцы, верховая езда), «рассматриваемое как особое заведение, считающееся только при университете», и две школы «для людей низших состояний» – отделение практического сельского хозяйства и отделение художеств и ремесел, которые в состав университета не входят, но «состоят под университетской инспекцией».

Таким образом, каразинский проект сочетал в себе элементы среднего и высшего, профессионального и общего образования. Доказывая преимущества соединения всех этих различных по природе училищ вместе, Каразин писал, что из-за огромных расстояний в губернии ей в отличие от Европы необходим один «центр учения, где бы люди всякого звания и всякого сословия могли находить средства для специального своего образования,

чрез что достигалось бы и взаимное соединение сословий, столько, к сожалению, у нас до сих пор разрозненных между собою». Это также сократит издержки по сравнению с заведением каждого отдельного училища, поскольку «одни и те же принадлежности послужат для нескольких специальностей, и одни и те же преподаватели могут быть полезны для разнородных училищ, как скоро они в одном месте». С другой стороны, Каразин отказывался видеть в соединении перечисленных основных восьми училищ единое целое, т. е. университет в «обычном» понимании, и тем более корпорацию ученых, подчеркивая, что «все эти восемь совершенно отдельных училищ, имеющие между собою только ту связь, которую дает им одно общее помещение и общее начальство, не должны иметь своих деканов или начальников отделений (как в нынешних факультетах), которые бы имели особые свои собрания для распределения лекций: программа сих последних должна быть общая, утвержденная главным правлением училищ». [896] Профессора же, желающие вместе заниматься наукой, должны, согласно Каразину, собираться частным образом, «в роде древних академий или парижского национального института (Institut national de France)», «без принуждения, без имени, без школьных строгостей».

896

В. Н. Каразин, основатель Харьковского университета. С. 73.

Поэтому и управление университетом планировалось Каразиным совершенно отличным от корпоративного – но интересно, что здесь некоторая связь может быть прослежена с дерптским «планом» 1799 г. и проектами, обсуждавшимися в Комитете 18 марта 1802 г. Общими хозяйственными, финансовыми делами, подготовкой зданий, «вызовом и собранием самих профессоров и прочих должностных людей» для университета, заботясь, чтобы преподаватели «были самые достойнейшие и в местах пребывания их вообще уважаемые по их учению и нравственности», ведала специальная комиссия, куда входили лица, избранные губернским дворянством [897] (что напоминало Коллегию кураторов в Дерпте). Такое совпадение вполне логично, если вспомнить, что и в Прибалтике, и здесь, на Слободской Украине, дворянство обязывалось частично содержать университет из собственных средств. Что касается текущего управления университетом, то оно принадлежало комитету, куда включались несколько профессоров по выбору полного университетского собрания, но председательствовал в нем директор, назначаемый дворянским собранием и утверждаемый императором. Эта система напоминала предложенное Комитетом 18 марта 1802 г. для Московского университета выборное Правление во главе с назначаемым директором, и недаром Каразин писал в записке, что в его проекте нет «ничего такого, что бы не было согласно с известными мне взглядами тех чтимых особ, которые занимались до учреждения комиссии рассматриванием академических и университетских уставов». [898]

897

Там же. С. 71.

898

Там же. С. 76.

Итак, проект Каразина, продиктованный, несомненно, желанием соблюсти дворянские интересы, а еще более – оригинальными взглядами автора, в которых не прослеживается никакой симпатии к немецким университетам, был одобрен харьковскими депутатами, и в начале сентября Каразин выехал с ним в Петербург. Прибыв туда в конце месяца и приступив к своим обязанностям правителя дел Комиссии об училищах, он передал ее руководителям свое «Предначертание», но добиться, чтобы его сразу рассмотрели в Комиссии, не мог. Именно поэтому цитированная «Пояснительная записка», адресованная членам Комиссии, начинается и кончается просьбой «Объясниться!»: «Да удостоят меня вопросами по всем пунктам моего проекта и да не откажутся меня выслушать. Этого снисхождения я осмеливаюсь ожидать от особ истинно просвещенных», – восклицал Каразин.

Но, как писал сын основателя Харьковского университета Филадельф Каразин (несомненно, со слов отца), «дело Харьковского университета пошло в долгий с разными потайными пружинами ящик». [899] Здесь нужно объяснить, что положение Каразина при дворе за время его отсутствия принципиально изменилось. Еще в августе 1802 г. до Александра I дошли какие-то сведения, выставлявшие Каразина в неблагоприятном свете, о том, что он, «хвалясь монаршими милостями», будто бы «слишком много берет на свое лицо». [900] После возвращения в Петербург двери царского кабинета перед ним оказались закрыты. [901] В Комиссии же об училищах его чересчур масштабный (60 профессоров и 200 казеннокоштных студентов!) и оригинальный проект имел мало шансов на успех. Как упоминалось, начав участвовать в заседаниях Комиссии с 4 октября, Каразин не мог поставить свой вопрос на обсуждение в течение двух недель и только 18 октября добился рассмотрения своего проекта, включив статьи об университете в состав «Предначертания устава об общественном воспитании» (хотя члены Комиссии просили его подготовить только «план гимназий»!). Окончательного решения относительно проекта Каразина 18 октября принято не было, но то, что вслед за ним сразу же началось чтение проекта Устава Московского университета, по духу резко от него отличавшегося, уже говорило не в пользу молодого реформатора. Между ним и остальными членами Комиссии (кроме, разве что, А. Чарторыйского) лежала значительная разница в возрасте, чине и опыте государственной службы, так что представить себе, чтобы Каразин убедил их в правоте своих идей, довольно трудно.

899

В. Н. Каразин, основатель Харьковского университета. С. 80.

900

Каразин В. Н. Сочинения, письма и бумаги / Под ред. Д. И. Багалея. Харьков, 1910. С. 617.

901

Обвинения Каразина в злоупотреблении доверием императора действительно имели под собой почву в силу той двойственной роли, которую он сыграл в Харькове, не вполне честным способом «принудив» дворянство жертвовать на университет – см. подробнее: Кrаvсепко V. Die Gr"undung der Universit"at Char'kov. Zu einigen historiographischen Mythos // Jahrbuch f"ur Universit"atsgeschichte. 4 (2001). S. 137–145; Харьківський Національний університет ім. В. H. Каразіна за 200 років. Харків, 2004. С. 26–31.