Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы

Андреев Андрей Юрьевич

Устав Московского университета 5 ноября 1804 года, утвержденный императором Александром I

Граф Петр Васильевич Завадовский (1739—1812)

Георг Фридрих Паррот (1767—1857)

Василий Назарович Каразин (1773—1842)

Дерптский университет

Михаил

Никитич Муравьев (1757—1807)

Северин Осипович Потоцкий (1762—1829)

Степан Яковлевич Румовский (1734—1812)

Кристоф Мейнерс (1747—1810)

Георг Франц Гофман (1760—1826), профессор Московского университета

Кристоф Дитрих Роммель (1781—1859), профессор Харьковского университета

Готтгельф Фишер фон Вальдгейм (1771—1853), профессор Московского университета

Йозеф Литтров (1781—1840), профессор Казанского университета

Сергей Семенович Уваров (1786—1855)

Граф Жозеф де Местр (1753—1821)

Ф. Шиллер, братья В. и А. фон Гумбольдты, И. В. Гёте в Иене

Князь Александр Николаевич Голицын (1773—1844)

Иенские студенты отправляются на Освободительную войну 1813 г.

Студенческое шествие к замку Вартбург в 1817 г.

Глава 4

Идеи немецкого «классического» университета в России

Становление немецкого «классического» университета

XIX век открыл новую эпоху в истории европейских университетов. С утверждением в Германии нового типа высшей школы – немецкого «классического» университета – кардинально изменились не только внутреннее содержание, но и роль, и место университетов в обществе, в развитии национальной науки и культуры тех стран, которые приступали в грядущем веке к реорганизации высшего образования. Средневековые корпорации ученых, которые с началом Нового времени уже, казалось, готовы были навсегда уйти с исторической сцены, парадоксальным образом трансформировались в передовые центры развития современной науки во всех ее областях, в «кузницы нобелевских лауреатов» (первые поколения которых в подавляющем большинстве совершили свои открытия в немецких университетах). Достижения «классического» университета решающим образом повлияли на распространение университетского образования во всем мире, вплоть до Соединенных Штатов Америки, Японии и Китая. [1182] Очень существенным оказалось и его воздействие на Россию.

1182

Этой проблеме посвящен сборник: Humboldt International. Der Export des deutschen Universit"atsmodells im 19. und 20. Jahrhundert / Hrsg. von R. C. Schwinges. Basel, 2001.

Как уже было показано в предыдущей главе, тесная связь между университетами Священной Римской империи и княжествами, на территории которых они находились, сделала неизбежной их институциональную реорганизацию в начале XIX в., в период общих политических перемен в Германии. Революционная эпоха заставила каждое немецкое правительство искать силы противостоять Франции (даже формально будучи ее союзником!), черпая их внутри себя, для собственного же укрепления. Рождение «классического» университета в Германии как противовеса утилитарной французской системе образования находится как раз в этом ряду политических явлений.

Состоявшаяся в XVIII в. «модернизация» немецких университетов (с таким ее образцом, как Гёттинген) породила многие принципы, из которых начала складываться новая университетская модель. Однако, в отличие от абсолютно космополитического «рая для ученых», каким являлся

Гёттинген, теперь требовался «университет для Германии», ответственность за создание которого должно было взять на себя одно из немецких государств – и, соответственно, государственный деятель, способный воплотить этот проект в жизнь. Таким государством выступила Пруссия, в правительстве которой развернул свою деятельность выдающийся реформатор высшего образования Вильгельм фон Гумбольдт (1767–1835), подготовивший открытие Берлинского университета.

О немецком «классическом» университете как «модели Гумбольдта» историки впервые заговорили около ста лет назад (хотя в отечественной историографии подробное обсуждение возникло только в самое последнее время [1183] ). Активно обсуждается он и сегодня, причем появилось вполне обоснованное желание избежать мифологизации этого явления, т. е. объективно разобраться во взаимосвязи идей Гумбольдта с возникновением модели немецкого «классического» университета, с одной стороны, и детально исследовать распространение нового облика университета в мире в XIX–XX вв., с другой. Но, несмотря на возникшее в ходе дискуссий понятие «гумбольдтовского мифа», проведенный историками анализ отнюдь не отрицает, а скорее подтверждает то огромное влияние, которое оказало на весь мир представление о гумболъдтовском университете.

1183

См.: Андреев А. Ю. Гумбольдтовская модель классического немецкого университета // Новая и новейшая история, 2003. № 3. С. 46–58. В предшествующих отечественных работах (Ладыжец Н. С. Развитие идеи западного университета. Социально-философский анализ. Ижевск, 1991; Захаров И. В., Ляхович Е. С. Миссия университета в европейской культуре. М., 1994) приводилось самое общее представление о «гумбольдтовском университете», не свободное, однако, от его мифологизации и без какого-либо разбора текстов самого Гумбольдта. Шагом вперед явился перевод в 2000 г. на русский язык популярной лекции Г. Дуды «Идеи В. фон Гумбольдта и высшее образование в конце XX века» (в сб. «Современные стратегии культурологических исследований», М., 2000. С. 59–67), основанной на комментировании оригинального текста меморандума Гумбольдта (о котором пойдет речь ниже), а также анализ истории возникновения немецкой университетской модели, тезисно изложенный А. В. Ерохиным: Немецкий университет на рубеже XVIII–XIX века: становление новой модели высшего образования // История и филология: проблемы научной и образовательной интеграции на рубеже тысячелетий. Петрозаводск, 2000. С. 327–333.

Что же вкладывается в него? Во-первых, это принципы «академических свобод» профессоров и студентов — свободы преподавания и обучения, т. е. возможность для профессоров самостоятельно и неподконтрольно строить содержание своих курсов в рамках заданного предмета, а для студентов – свободно выбирать изучаемые дисциплины, при отсутствии обязательных предметов или фиксированного для всех учебного плана. Во-вторых, важнейшим в деятельности гумбольдтовского университета является принцип единства преподавания и исследования, иными словами, необходимость не только передавать, но и умножать научные знания, устремленность при обучении на постоянный научный поиск, в который должны быть вовлечены не только преподаватели, но и студенты. Из этого, в-третьих, вытекает, что именно исследовательский потенциал, научные результаты ученого могут служить критерием для его вступления на университетскую кафедру, а университеты должны выступать как лидеры развития науки, исследовательские учреждения. К этому, в-четвертых, добавляется понятие единства науки как вершины умственной деятельности человека: такое единство подразумевало не «энциклопедический» характер знаний из разных областей, как полагали в эпоху Просвещения, но перенос внимания с отыскания отдельных фактов и законов на методику самого научного познания, представление о лежащей в его основе единой философской картине мира.

Свое конкретное воплощение «модель Гумбольдта» получила в 1810 г. с основанием Берлинского университета. Затрагивая причины этого события, коренным образом переменившего облик университетской Германии, многие историки отмечают, что здесь удачно сложилось сочетание нескольких факторов. [1184]

Фактор времени заключался в том, что после тяжелейшего поражения от Наполеона в 1806 г. Пруссия нуждалась в самоутверждении, восстановлении своего авторитета среди немецких государств, для чего привлекательной казалась именно сфера науки и образования. Прусский король произнес тогда легендарную фразу: его государство должно «духовными силами возместить то, что оно потеряло физически» – и это положило начало большому количеству образовательных проектов, связанных с основанием в столице Пруссии «высшего научного заведения». Идея нового университета естественно укладывалась сюда еще и потому, что крупнейший прусский университет в Галле на тот момент был потерян по условиям Тильзитского мира.

1184

vom Bruch R. Die Gr"undung der Berliner Universit"at // Humboldt International. S. 53—73.

Фактор места относился к самому Берлину – впервые для размещения немецкого университета предполагалась столица крупного государства, что означало для него одновременно и близость к власти (тем самым, источникам финансирования), и возможность использования уже имевшейся научной и культурной инфраструктуры Берлина – например, его музеев, богатые коллекции которых могли служить учебным целям, а главное, взаимодействие с ученой средой Берлинской королевской Академии наук.

Наконец, третий, «идейный» фактор состоял в несомненном влиянии на процесс основания Берлинского университета формирующейся немецкой классической философии. На этом следует остановиться подробнее.