Российский колокол № 2 (46) 2024

Литературно-художественный журнал

– Разве не знает новый жрец, – голос Инка загрохотал над толпой, раскатываясь до самых дальних уголков большого острова, – что не бывает на свете бродячих драконов? Разве не знает новый жрец, что дракон не живёт без своего человека? Разве не помнит новый жрец, чему учил его Старый?

Новая волна ропота плеснула Инку в лицо. Недобрым словом поминали в племени упрямого Старого Жреца, который, как все думали, обманом увёз маленького урода от справедливого суда. Новый жрец вскинул руку вверх, но его писклявый зов драконы, взревевшие и вздыбившие гребни, уже не услышали – они бросились на Инка и его дракона. На

несколько мгновений Инк оцепенел. Совсем как в детстве, горячая волна ужаса прокатилась от пят до макушки, заливая глаза красным пламенем, отключая способность рассуждать. Его охватило острое желание бежать прочь от этой битвы, бежать изо всех сил. И он уже набрал воздуха в грудь, но, вместо того чтобы сорваться с места, снова закричал – так, что пригнулись деревья и скалы стали трескаться и рушиться в море, вздымая огромные волны.

Когда Инк пришёл в себя, его огромный разъярённый дракон крушил всё, что попадалось на глаза. Он был больше и сильнее любого дракона племени, он разметал их всех. Кто не успел увернуться – люди и драконы, – лежали на земле, истекая красной и голубой кровью, покрытые страшными ранами и ожогами. Мужчины, женщины и дети прятались, кто куда мог, драконы с криками летали в небе, страшась попасть под струю пламени, которой дракон Инка жёг дома и посевы.

– Стой! – в отчаянии закричал Инк. – Стой!

Но обуянный яростью дракон его не слышал.

Дракон Инка ярился три дня и три ночи. Выбившись наконец из сил, он нашёл Инка, сидящего на камне на высокой скале, свернулся кольцом вокруг него и уснул. Инк сидел не шевелясь, смотрел на него и с горечью думал, что никто в жизни не защищал его так неистово. А потом поднимал голову и смотрел вниз, на пепелище, которое осталось от деревни, на испуганных людей и растерянных драконов. И сердце его сжималось от боли. Выходит, приручить эту дикую силу он так и не смог.

Когда дракон проснулся, Инк взял несколько мешков, взобрался ему на спину и направил в сторону моря. Они летали, плавали и ловили рыбу весь день и всю ночь. Дракон снова был послушным и спокойным. Но внутри Инка уже созрело решение, и он понимал, что оно единственно верное. От этого внутри него снова установилось сумрачное спокойствие. Оно передалось и дракону. И он не дрогнул, когда, передав испуганным женщинам мешки с рыбой, Инк повёл его к ритуальному камню.

Ритуал рассоединения, высеченный в памяти, как в граните, Инк смог в точности повторить, от первого вдоха до последнего крика. Страшный крик Инка и рёв дракона сперва сплелись, потом распались на стоны. Когда Инк пришёл в себя, вокруг него и дракона собрались остатки племени – выжившие люди и драконы молча смотрели на Инка.

Собрав остатки сил, Инк подполз к ритуальному камню и вытащил из-под него старый кинжал из когтя дракона-прародителя. Поднявшись на ноги, он, шатаясь, подошёл к обессиленному дракону. Тот поднял было голову, но потом покорно положил её к ногам Инка. Инк почувствовал, как обжигающие слёзы потекли по его обветренным щекам, но, следуя долгу, он вонзил нож в правый глаз дракона, потом – в левый и завершил ритуал ударом в драконье сердце. Голубая кровь хлынула ему на руки.

Сребробрюхий дракон первым отделился от онемевшей толпы, за ним потянулись другие. Драконы приблизились к Инку, вытянули шеи и склонили головы к его ногам.

– Я разбудил

дракона. Я хотел вернуться, но принёс беду. Я не жду прощения, – сказал Инк, поворачиваясь к своему племени. – Дракон не живёт без человека. Но человек живёт без дракона. Я возвращаюсь на дальний остров, чтобы остаться человеком.

На следующее утро, на рассвете, Инк закутался в накидку Старого Жреца, сел в лодку и взял курс на свой маленький одинокий остров.

Современная проза

Ольга Небелицкая

Я возьму кота

1

Шасси самолёта коснулось взлётно-посадочной полосы Н-ска, и у Лоры резко испортилось настроение.

Когда летишь хоронить отца, говорить о хорошем настроении в принципе не приходится, но до момента приземления какая-то часть сознания надеялась, что всё окажется мороком. Лоре хотелось проснуться в своём доме в Драгёре, выйти в сад, повозиться в теплице, сорвать пару огурцов и редисок, разбудить детей и Хельге, собраться на работу. Вместо этого она прилетела хоронить отца, которого не видела семь лет.

Августовский жар обрушился на Лору, едва она шагнула на трап. Она пошатнулась и чуть не упала, попыталась вздохнуть – и не смогла. В глазах потемнело.

Она отвыкла от жары.

Лора добралась на такси до гостиницы, приняла душ и позвонила Гале, соседке отца с третьего этажа. Родственников в Н-ске больше не осталось.

2

Отец умер дома, внезапно, как принято говорить, на фоне полного благополучия. Инсульт. Упал, ударился головой об угол стола, умер мгновенно. Соседи рассказали, что отец почти не болел, только зрение испортилось год назад – с тех пор носил очки.

Очки Лора увидела. Они лежали на прикроватном столике: незнакомые, с массивной чёрной оправой.

Соседи смотрели на Лору недобро, несмотря на то что она выросла на глазах у большинства из них. Лора чувствовала волны негодования из каждой приоткрытой двери, когда поднималась с первого этажа на четвёртый. Семь лет назад она унесла ноги из Н-ска, чтобы больше никогда не вернуться, и вот всё же вернулась.

Лора подписала бумаги в бюро ритуальных услуг, выбрала по картинкам гроб («Нет, пожалуйста, не голубой»), назначила время похорон. Она обсуждала с соседями меню на поминки – соседи поджимали губы и хмурились, и только Галя гладила её по плечу.

Галю, старушку без возраста и отчества, и в Лорином детстве называли по имени. Именно она позвонила Лоре в Драгёр, как-то смогла объясниться с Хельге, который снял трубку. Именно Галя мягким сочувствием убедила Лору приехать и обещала помочь.

Похороны назначили на вторник.

3

Мать умерла раньше отца, её хоронили пышно, всем двором. Лоре тогда было пятнадцать, всеми делами занималась троюродная тётка. Лора запомнила искусственные цветы, которыми украсили мамин гроб. Тётка работала в шляпном ателье и умела делать нежные розочки и ландыши из накрахмаленной ткани.