Российский колокол № 3 (45) 2024
Шрифт:
«Фотошоп!»
– Я не верю! – Крик вернул остатки реальности.
Но Оля Пялкина умерла.
И Лега он вспомнил.
Раздражение – привычный фон утра.
– Опять всю ночь просидел?
Ирина прошаркала на кухню, едва не задев клетчатое плечо.
– Выброшу игрушки твои, лучше бы работать пошёл! Вставай давай, Олег! Утро! – Она неласково толкнула сына в бок, а он медленно, неестественно медленно начал сползать.
Только сейчас до неё
Женщина закричала и осела на пол. Сил хватило, чтобы позвонить.
Муж примчался через полчаса, закрыл сыну глаза, поднял её с пола, вызвал скорую.
– Инсульт. – Фельдшер с лёту оценил симптомы.
– Там жена в комнате. – Слова приходилось цедить, чтобы горе сидело внутри, не вырвалось наружу истерикой.
– Психиатрическую надо. Вызвать? – Сочувствие слышалось в голосе.
– Вызывайте. И перевозку.
Похороны прошли тихо.
Проводить Ирину не отпустили. Горе лилось в подушку строчками Цветаевой:
– Два ангела, два белых брата, – начинала и захлёбывалась. – Старшего у тьмы выхватывая, младшего не берегла.
Мысли путались от седативного, стихотворения сплетались в голове корнями столетних деревьев. Земля к земле, пепел к пеплу, прах к праху – серая пелена колыхалась, затягивала, хороня под саваном из паутины слов и снов.
Медсёстры стоически слушали и сочувствовали: дома ждали живые дети.
Евген проснулся в пять пятьдесят пять и не пошёл чистить зубы.
«Зачем?» – вопрос частенько кружился в голове.
Зачем ходить на работу – и не ходил.
Зачем обедать – и не ел.
Зато «ВДАЛь» работал исправно, выдавая новые и новые понятия. Врага надо знать в лицо.
– Откуда что берётся?
– База пополняется из внешних источников ежедневно, – объяснял Владимир Иванович.
– Какой принцип выборки?
– Ассоциативная пара «личность – эмоция», подключаемая последовательно после дозагрузки параметров.
– Ни хрена не понятно, но очень интересно. Олега бы сюда.
Брат давно молчал, отправил фотожабу, и всё.
«Обиделся», – решил Евген и не извинился.
Мать перестала звонить.
Экран горел зелёным, подсвечивая тьму: пять пятьдесят пять.
– Часы сломались!
Евген встал, цифры дёрнулись: пять пятьдесят шесть.
Ванная.
Кухня.
Кофе.
Яичница.
Яблоки.
Можно сидеть дома, терзая вопросами Владимира Ивановича.
Можно пойти шататься по пустым улицам.
Можно завалиться спать.
Можно посмотреть в окно.
Вид с четырнадцатого этажа завораживал: крошечные крыши, серые вены дорог, зелёные кудряшки деревьев.
Рама стонала и отказывалась открываться, а потом поддалась, ветер с воем залетел в комнату,
– Пойду гулять, проветрю мозги!
Ощущение, что вот-вот должно что-то случиться, бурлило внутри, заставляя перепрыгивать через ступеньку.
Дверь подъезда хлопнула, каркнула ворона.
Она стояла около мощного чёрно-лакового зверя, притворившегося мотоциклом. Волосы паутиной оплели лицо, в руках – шлем.
– Оля?
Ошибки быть не могло, знакомые глаза близоруко щурились.
– Евген! Привет! Как дела?
– Ты жива?
Она смешно покрутила головой, пожала плечами:
– Вполне. Хорошо выглядишь.
– Ты тоже, – соврал он.
Оля выглядела потёртой: капризные складки у губ, второй подбородок, раздавшаяся талия.
Неестественное ледяное спокойствие сковало душу.
– Привет! – Парень в распахнутой косухе улыбнулся, вручил Оле кофе, забрал шлем.
– Герман. Мой муж. А это (она запнулась или показалось?) старый знакомый.
– Не такой уж и старый! – Рукопожатие было крепким до боли.
– Пока. – Он выдавил улыбку, махнул рукой.
– Передавай привет Олегу!
Слова летели в спину как снежки.
Кивнуть хватило силы, обернуться – нет.
Оля Пялкина жива и не Пялкина, а замужем.
Ему врали: мать, брат, Владимир Иванович.
Зачем?
Евгену казалось, что он должен был что-то чувствовать, но не чувствовал ничего. Внутри будто бы взорвался ядовито-синий атомный гриб, душу замела ядерная зима. Живое, если оно и было, мгновенно оледенело и застыло.
Можно было бы обидеться на мать.
Разозлиться на брата.
Но зачем?
Оля жива. Ему врали.
Сразу после больницы Ирина поехала в банк, паспорт при ней, на остальное наплевать.
Дома – телефон и визитка. В четырёх стенах душно и страшно: а вдруг приедет бывший муж? «Пройдусь, заодно и на почту зайду». – Она достала красное платье из прошлой жизни и подвела глаза.
На набережной гремела музыка, речные трамвайчики бодро резали зеркало воды, оставляя пышный пенный хвост. Давным-давно они вчетвером катались на таком. Было весело.
Трубку сняли с третьего раза.
– Здравствуйте, Игорь Николаевич.
– Здравствуйте.
– Вам удобно разговаривать?
– Не очень.
– Я быстро.
– Мы знаем о возникшей проблеме.
Ирина не удивилась. Наверняка Олежка зарегистрирован.
– Я хочу такой же пакет, как и для Женечки. Телефон Олега отправила бандеролью, деньги переведу на счёт. Должно хватить на годовое обслуживание. Ведь я там уже есть?
Соболев промолчал.
– Вы есть. Соболезную. Второй сын. Какая потеря.