Ростки на могилах
Шрифт:
– А с остальными что?
– спросил Лурий центуриона.
– То же, мой трибун. Но хуже, - ответил тот.
Где-то неподалёку букциназатрубила "стройся!". Городские собаки ответили ей хриплым заполошным гавканьем.
– Ну, пусть теперь Сегомар нам расскажет, что это тоже германцы сделали, - только и сказал Лурий. Галлы в городе звонко перекликались, передавая новости, на площади их сошлось столько, что места в первом ряду вокруг кучки римлян уже не хватало, задние подпрыгивали или спрашивали передних, что там.
Трибун и не думал их разгонять. Он упрямо опустил широкий лоб, расставил короткие
Новеллий осторожно оглядывался, ища дядю. Ага, вот и он, о чём-то вежливо беседует с хозяином таверны. Дядя поймал взгляд Новеллия, отвернулся и важно кивнул собеседнику. Ну да, не обойдется, значит, без очередной порции нравоучений.
К носилкам тем временем подкрался очередной дух-червяк, но тут же отпрянул и умчался, как и предыдущие два. Обычно над трупами вьются мелкие демоны, но этим что-то не нравилось.
Галлы стали оборачиваться, сначала направо, потом налево, потом завертели головами туда-сюда. Римлянам из-за их спин не было видно, что происходит на площади. Вскоре люди начали расступаться, образуя два прохода. С одной стороны толпа молча расступилась перед колонной легионеров в полном вооружении в строю по четверо,с расчехлёнными щитами и копьями на плечо.
– Стой, - приказал им Лурий, когда передовые оказались в двух шагах от него.Колонна послушно замерла.
С другой стороны,на гребне волны приветствий возгласов, криков, на небольшой свободный пятачок перед трибуном выкатился мощный коренастыйгалл, лысеющий, с невероятно длинными пегими усищами.
– Приветствую, трибун Гай Лурий, - раскатисто объявил он по-галльски.
– Приветствую, рексСегомарСегомариос, - ответил Лурий на латыни, и тут же, указав пальцем на тело на носилках, продолжил:
– Что это значит?
Сегомар наклонил голову. На останки не смотрел, словно заранее знал, что там увидит. Потом, наклонившись к Лурию, что-то прошептал.
– Еще раз спрашиваю, рексСегомар, - раздельно сказал Лурий. Его голос разнесся по площади.
Рикс посмотрел по сторонам, Новеллий последовал его примеру. Площадь была заполнена народом. И странным образом толпа словно делились на две части. Одна, потемнее, победнее и погрязнее, словно копила в себе что-то, пыталась расти, заполнить все пространство. От нее веяло угрозой. Вторая, светлее и чище, противостояла этому. Или казалось, что противостояла.
Это чувствовал Сегомар - он стоял перед Лурием, но словно вполоборота, поглядывая и на тех, кто заполнял площадь. За ним стояли двое или трое, один с веточкой в руке - ват? Они молчали и смотрели прямо перед собой.
Сегомар помолчал, потом выдохнул:
– Это беда, почтенныйЛурий. Беда. И не только ваша.
Эти слова услышали многие. Толпа загудела, ее части словно вели между собой спор - пока негромкий. Это, видимо, уловил и Лурий - оглядев собравшихся, он развернулся, сделав Сегомару жест рукой, приглашая в дом. Тот кивнул, шепнул что-то сопровождающим - те сразу же ввинтились в толпу, пытаясь разбить ее на части, рассеять и увести. Лурий коротко поговорил с центурионами, и те начали, перекрикивая друг друга, выкликивать из строя солдат, сбивать небольшие отряды и рассылать в разные стороны. Сегомар с Лурием скрылись в доме, у входа тут
Новеллий вдруг понял, что его никто не охраняет. Варий с сопровождающими исчез - видно, виноватым решили выбрать его, а Марка предоставили самому себе.
Дунноталподошел к Новеллию, склонился к его плечу.
– Уходить нужно, - едва слышно сказал он.
Новеллий повелительно кивнул ему.
– Ты жильё нашел? Веди.
Место дядя нашёл лучшенекуда - на втором этаже большого,хорошо протопленного дома. Хозяин - хитроватый пивовар, уже неразлей вода с Дунноталом, дочка хозяина - пригожая и быстроглазая, в другое время Новеллий бы и приободрился, а тут скользнул взглядом равнодушно. Не до того.
В комнате стоял таз с водой, Марк сразу пошел к нему.
– Не успел в город войти - сразу в таверну, - ворчливо сказал дядя.
– И в итоге - туника порвана, грязный, морда побитая.Я тут тебя как солидного купца представил, а ты!
– Ничего, дядя, - холодная вода привела Марка в чувство.
– Ерунда все. Ты скажи, что узнал.
– Ничего хорошего. Уходить надо отсюда поскорее.
– Еще чего!
– Ты не знаешь. В той компании, где ты почувствовал Зверя...
– Что?
– Там два сына Сегомара. И два его племянника.
Новеллийуселся на пол прямо у таза.
– Вот и ничего ж себе!
– Ага. И судя по останкам - нападение было утром. Понимаешь?
Он понимал, тем более трибун упомянул о пропавшем третьего дня патруле. Зверь в человеке, бывало,засыпал. Но обязательно пробуждался, и всегда - очень голодным. Утолял голод в течение недели или двух, может, больше. А потом, если оставался жив - мог снова исчезнуть, заснуть.
Если Зверь проснулся всего три дня назад, значит,будут ещё нападения. А если он - родня Сегомара, тот будет покрывать его всеми своими силами. А ведь есть еще и просто население Олины, простые бедные галлы, живущие в шалашах и наскоро вырытых землянках, в окружении голодных детей - они, возможно, к Зверю отнесутся как к избавителю от ненавистных римлян. Олина - мирный город, но Марк видел взгляды, которые некоторые кидали на легионеров. В Галлии нет таких, кто не пострадал от римлян.
– Уходить надо, - повторил Дуннотал.
– Может, переночевать. А может и сразу. С хозяином я договорюсь. От всего этого лучше держаться подальше.
– Сегомар против Рима не пойдет, - медленно сказал Марк.
– Его брат и старший сын с конницейу Агриппы. Считай, в заложниках. Здесь - еще два сына, да ещё племянники, так?
– К чему ты это?
– Он хотел бы, чтобы все это просто закончилось. Олина растет, он у верубриев теперь рикс, ему мир нужен. Никакой прибыли от войны ему не будет.
– Ему - нет. А знаешь, о чем на том берегу говорят?
– Да знаю я. ИСегомар в стороне не останется, если римляне попытаются его родича убить.Даже и Зверя. Как ни крути - родная кровь. Но что с того? Со Зверем они наших... ну, то есть римлян-то перебьют, может быть, только Агриппа этого так не оставит. С изменниками у него разговор один - Олину сожжёт, всех, кто не убежит - продаст. Был Сегомар, и нет Сегомара.
– Вот именно. Ох, и умный ты у меня, весь в отца! Правду говоришь, и на ночь нельзя оставаться, сейчас уедем.