Ростки силы
Шрифт:
В тайнике оказалось два увесистых и довольно тяжелых мешочка с золотом. Пересчитывать времени не было, но навскидку там не меньше шести сотен диксов. Еще было пару мешочков с драгоценностями, их я трогать не стал, наверняка ворованные, а проблемы мне не нужны.
— Это место для кошеля-тайника? — спросил я.
Табадж кивнул:
— Граф Жоэль должен был нам сюда положить выкуп. Мы отослали ему кошель и кулон Лишаны с ее прядью волос.
— И часто вы таким промышляли?
— Отец...его команда, — нахмурился Табадж, — они грабили корабли, иногда воровали на суше.
Надо же было так неудачно наткнуться на пиратов, и в то же время так удачно — на похитителей дочери графа.
Я принялся осматривать остальное в тайнике. Здесь было несколько боевых артефактов, которые могли пополнить коллекцию демоноборцев — их я забрал. А еще несколько мешков с серебром и медью — довольно тяжелых мешков, больше пятидесяти килограммов каждый. Их я брать не стал, мне попросту такое не унести, достаточно и золота, которое теперь приятно оттягивало внутренние карманы в плаще. Улов, учитывая деньги за работу от графа Жоэль, очень даже неплох.
— Этого хватит? — с надеждой спросил Табадж. Он очевидно все еще сомневался, что я оставлю его в живых.
— Хватит, — согласился я, — только будь добр, уезжай с запада, а лучше и вовсе из Виреборна, и больше здесь не показывайся. Целее будешь. И покинь корабль как можно скорее, я собираюсь его сжечь.
Табадж с готовностью закивал, затем вкрадчиво и нерешительно поинтересовался:
— Как тебе удалось выжить? Я ведь подстрелил тебя в самое сердце.
— Ты промазал, — безразлично пожал я плечами.
— Но я никогда не промазываю, — нахмурился Табадж.
— У меня грань исцеления, я быстро восстанавливаюсь.
Кажется, он не поверил, потому что продолжал хмуриться.
— Как им пользоваться? — спросил я, достав проклятый артефакт.
— Нужно сказать «схилип асе» и бросить в противника — он сам прицепится, там, где нужно, — Табадж постучал рукой по груди. — А, чтобы отключить, нужно вдавить внутрь рубин. Но ты уже видел сам.
Я кивнул. Обмотал артефакт тряпкой и спрятал под повязку на груди, которой перевязал рану. Затем я оставил Табаджа в каюте, дав возможность прихватить денег, а сам забрал Лишану, и мы отправились на верхнюю палубу.
Мари все еще была без сознания, поэтому я сначала положил ее в шлюпку и вместе с ней спустил на воду. Затем помог спуститься и Лишане.
— Ждите, — велел я графине.
Теперь мне предстояло самое неприятное, и не хотелось бы, чтобы графиня на это смотрела.
Я отыскал большой мешок и приступил. Граф просил головы похитителей, и я намеревался их ему принести.
Первой в мешок полетела уже отсеченная голова Дигайро, а вот остальные еще предстояло отрубить. Не самое приятное занятие — отрезать головы, на земле я даже и помыслить не смог бы, что мне придется таким заниматься. Но за годы обучения некромантии, да и вообще жизни на Лоре-Адаре, чувства брезгливости притупились, а гуманное земное мировоззрение больше меня не заботило. Я делал это хладнокровно и абсолютно ничего не испытывая, отрезал и набивал головами мешок.
Краем глаза заметил, как Табадж спешно покидает корабль на второй шлюпке. Он так торопился,
Тех преступников, кто был еще жив, я не трогал. Оставил их жизни в распоряжении судьбы, сумеют выбраться — значит, повезло. А не сумеют — значит, такова их судьба.
Затем я призвал к грани огня и поджег паруса и упавшую мачту. Какое-то время смотрел, как разгорается корабль. Мои пальцы и рана на груди ныли, иногда причиняя резкую боль, но я уже чувствовал, что началось заживление. В здоровой руке я держал тяжелый мешок с головами, а в плаще, оттягивали карманы, покоилось тяжелое золото, вселяющее уверенность в том, что теперь я наконец буду свободен.
Когда жар стал слишком ощутим, я спустился на шлюпку и направил ее в том направлении, куда был повернут нос корабля. Бандиты явно собирались вернуться в порт Бартенси после получения выкупа, и наверняка заранее развернули корабль в нужном направлении.
Я подгонял шлюпку гранью воды, создавая поток. Я чувствовал, что потратил слишком много сил, чтобы плыть с помощью магии, но из-за ран грести веслами я мог еще меньше. Я двигал поток воды все время в одном направлении, ориентировался на одну из звезд: яркую и мерцающую голубым.
Так я плыл несколько часов, пока вдали не забрезжил слабый свет городских огней. Все это время Мари таких и не приходила в сознание, она очень мерзла и дрожала во сне, поэтому я прижал ее к себе и укутал в плащ, чтобы немного согреть.
Лишана всю дорогу молчала и не смела даже смотреть в мою сторону. Только один раз спросила:
— Вы же ничего не расскажете отцу?
Я отрицательно покачал головой:
— Но и от тебя я жду того же самого.
— Нет, что вы, — в ужасе прошептала она. — Если отец узнает, что я спуталась с бандитом и помогала ему, он убьет меня.
Она всхлипнула и тихо вздрагивая, молча заплакала. То ли жалела о том, что обманула отца, то ли о неудавшейся любви, а вообще черт поймет, что у этих молодых аристократок в голове.
Когда мы были в часе от берега, я почувствовал, что силы почти на исходе и отпустил грань воды, а затем взялся за весло, решив грести одной рукой.
Мари, потревоженная движением, заерзала, открыла глаза, сонно посмотрела на меня и улыбнулась.
— Мы мертвы, — тихим, ослабшим голосом протянула она.
— Нет, мы живы и плывем к берегу. С нами дочь графа Жоэль. Мы все сделали.
— Так не бывает, — усмехнулась Мари, — это просто сон.
Я не успел убедить ее в обратном. Внезапно Мари прильнула и поцеловала меня в шею. Нежно так поцеловало, что совсем не вязалось с ее дерзким и неприступным образом. Я, подавшись наваждению, наклонился и поцеловал ее в губы. Ее холодные уста оказались такими мягкими и податливыми, что хотелось впиться сильнее. И я уже было прижал ее к себе, такую послушную и беспомощную, и поцелуй стал напористей, но Мари мягко отстранилась и болезненно улыбнулась. А затем она снова обессиленно закрыла глаза и уснула.