Ростов Великий
Шрифт:
— А вот и изба моя, Василий Демьяныч.
Купец глазам своим не поверил. Ну и зятек! Такую избу отгрохал — на загляденье. Высокая, просторная, нарядная, изукрашенная дивной резьбой, на высокой подызбице; с крытыми сенями, летними повалушами, горницами и светелкой с тремя оконцами. А на дворе сколь всяких добротных построек! Такая изба и двор могут любую улицу Ростова украсить.
Порадовал зятек, зело порадовал. Вот что значат сноровистые работящие руки.
— Дочка с внуками дома ли? — с нетерпением в голосе, вопросила Секлетея.
Лазуткуа, глянув из-под ладони на
— К самому обеду приспели. Милости прошу Василий Демьяныч и Секлетея Гавриловна.
Олеся, увидев родителей, вначале изумилась, а затем со счастливыми слезами кинулась к отцу.
— Тятенька, родненький ты мой!
Обвила шею горячими руками, прижалась к груди, и всё ликующе говорила, говорила:
— Радость-то какая, Господи! Радость-то!..
Затем настал черед обнимать и целовать заплаканную Секлетею. Василий же Демьяныч с неподдельным изумлением уставился на трех дюжих парней, застывших у стола.
— Господи! Вымахали-то как! — ахнул купец. — Нет, ты глянь, мать. — Одно ведаю: внуки мои. А вот кто из них Никита, Егор и Васютка?… Нет, пожалуй, Васютку узнаю. Он, как сказывал зять, на Олесю похож. Так и есть. Весь в мать. А ну иди ко мне, младшенький.
«Младшенький» — парень лет шестнадцати — красивый, с кудрявыми русыми волосами и васильковыми глазами, залился алым румянцем и подошел к Василию Демьянычу.
— Здравствуй, дед.
— Васютка…Дорогой ты мой внучок, — растроганно произнес Василий Демьяныч, и из глаз его скользнула по наморщенной щеке счастливая слеза.
Глава 8
ВСЁ ИДЕТ ОТ СЕРДЦА
Когда родился Глебушка, радостная Мария молвила Васильку Константиновичу:
— Кого ждали, того Бог и дал. А дальше мне девочку хочется. Согласен, любимый?
— Будет и девочка, коль моя женушка пожелает, — весело отозвался Василько.
Но мечте княгини не довелось сбыться: вскоре любимый супруг ушел с дружиной на реку Сить и не вернулся.
Сожалея о несостоявшейся дочери, Мария Михайловна, как-то незаметно для себя, исподволь перенесла свою материнскую любовь на юную супругу боярина Корзуна. Чем чаще она бывала у Неждана Ивановича, тем всё больше ее очаровывала Любава. Была она умна, сообразительна, добра, ловка и подвижна, всё спорилось в ее ладных руках.
Нередко Мария Михайловна заходила в светлицу, где Любава Федоровна, вместе с сенными девушками, занималась рукоделием. Занятие довольно сложное и тонкое, ему надо обучаться не только долгими месяцами, но и годами. А вот Любава Федоровна, всем на удивленье, наловчилась шитью шелками, жемчугом и золотом за какие-то семь недель. Из-под ее ловких рук выходили чудесные изделия, низанные мелким и крупным жемчугом. И что самое поразительное, без всякой канвы, остротой и точностью своего безукоризненного зрения, безупречной разметкой, она расшивала крестом шелковые тончайшие или аксамитные ткани, где в необыкновенной гармонии сплетались яркие лесные и луговые цветы и травы.
Диковинным изделиям молодой Любавы поражались и сенные девушки, и боярыни, сопровождающие княгиню, и сама Мария.
— Какая же ты у нас искусная мастерица, — восторгалась Мария Михайловна.
Любава,
— Да ничего особенного, княгиня матушка. Можно гораздо лучше шитье узорами украсить… Надумала я к большому церковному празднику, изготовить в твой Спасо-Песковский монастырь, княгиня матушка, расшитые ткани и антиминсы [255] . Да вот только справлюсь ли?
255
Антиминс — расстилаемая на престоле ткань (или платок) с частицами мощей, с изображением погребения Христа.
— Благодарствую, Любава Федоровна. Сочту за честь увидеть твои чудесные изделия в монастыре. Справишься. Руки у тебя золотые. Но вышиваешь ты не только своими руками славными, но и сердцем душевным. Без того никакое доброе творенье невозможно. Всё идет от сердца.
Не было недели, чтобы Мария Михайловна не встречалась с Любавой, а когда княгиня почувствовала, что супруга Неждана Ивановича искренне потянулась еще и к книгам, то несказанно обрадовалась и стала посещать вместе с ней Григорьевский затвор, где размещалась богатейшая библиотека. Нежно смотрела, как Любава с упоением впитывает в себя древние рукописные книги, и довольно думала:
«Глянул бы на свою племянницу Александр Ярославич. Вот бы разутешился. А то у него одни неприятности. А тут такая сродница отыскалась! Ну, всем взяла эта чудесная девушка. А как вела она себя в лесной деревушке! Всех утешила, успокоила, минутки не посидела. И всё с народом, с народом. Особенно с ослабленными и немощными. Лесными дарами их подкрепляла. Кому похлебки из белых грибов сварит, кому пользительной клюквы подаст, кому живительной родниковой воды принесет. И всё-то с ласковым словом, от чистого сердца.
Бежане душевно отзывались:
— Добрая, отзывчивая девушка. А ить жена ближнего боярина Корзуна. И откуда токмо привез такую? В Ростове ее не ведали.
Любава отшучивалась:
— С острова Буяна. На ковре-самолете меня боярин доставил».
Княгиня Мария, впервые услышав рассказ Корзуна, строго молвила:
— Дело сие, Неждан Иванович, полно тайн и загадочных обстоятельств, и связано оно с братом Александра Невского, князем Федором. Не хотелось бы тормошить его любовную трагическую историю. О появлении в Ростове Любавы надо придумать что-то более светлое… Допустим, привез ты племянницу Александра из Новгорода. Мало ли там боярышень.
— Пожалуй, я так и заявлю, Мария Михайловна. И Любаве с Ариной о том скажу, и дружинников, с коими в лес ездил, накрепко предупрежу. Они у меня умеют хранить тайны.
— На том и порешим.
Когда же Любава Федоровна повела бежан в дремучую лесную деревушку, то Неждан Иванович успокоил княгиню:
— Мы с Любавой как-то в лес ездили. Велел ей сказать, что это я деревушку обнаружил. Дорогу же она хорошо запомнила. Моя супруга не проговорится
Не проговорилась Любава Федоровна. Умница!