Ростов Великий
Шрифт:
— Ну уж нет, Агей Ерофеич. Иринку я тебе не одам. Ей всего-то пятнадцать годков.
— Вольному воля, хмыкнул Букан и кивнул оружным татарам. — Связать неплательщика! Продам его в Орду.
Иринка кинулась отцу в ноги.
— Тятенька, соглашайся ради Христа! Нельзя тебе в Орду. Тебе ж пять братиков моих кормить. Пропадем без тебя! А за меня не заботься. Я к любой работе свычная. Соглашайся, тятенька!
Фролка поднял дочь с колен, смахнул со щеки горючую слезу и тяжко вздохнул.
— Ладно, Иринка… Но ты, в случае чего, меня упреди.
— Непременно,
В первый же вечер, усадив девчушку за стол, Агей добродушно изрек:
— Седни у меня особливый день, девонька. Именины!
— Поздравляю, дядя Агей, — поднялась со стула Иринка.
— Благодарствую, девонька. Да ты сиди, сиди. Угощайся да чарочку вина за меня испей.
— Да разве то можно?! — удивилась Иринка. — На Руси девушки вино не употребляют. Великий грех!
— Замолю твой грех, хе-хе.
Букан поднес девчушке полную чарку вина, но та решительно отвела ее рукой.
— Не буду, дядя Агей. Я отроду не пила и никогда не буду.
— А ныне будешь! — жестким, требовательным голосом произнес Букан. — То мой приказ. Ты не хочешь, чтобы я твоего отца продал татарам?
— Упаси Бог, дядя Агей!
Иринка даже перекрестилась.
— Тогда пей, и чтоб до дна, иначе отца твоего завтра же отдам ордынцам. Пей!
— Негоже так, дядя Агей, — заплакала Иринка. — Уж токмо ради тятеньки.
— Вот и умница. Нос зажми и не нюхай. Легко пройдет, хе-хе.
Иринка вытерла слезы, выпила, а затем у нее так закружилась голова, что она рухнула со стула на пол.
— Готова, — довольно ухмыляясь, молвил Букан, и перенес бесчувственную Иринку на постель. Трясущимися от вожделения руками, раздел догола, и похотливыми глазами стал пожирать юное девичье тело. Хороша кобылка, зело хороша! Давненько не было у него такой младой наложницы.
Обесчестив девчушку, Букан уселся за трапезу. Никаких именин у него, конечно, не было.
Утром Иринка, увидев подле себя оголенного, похрапывающего Агей, пришла в себя и всё поняла. Зло, отчаянно принялась бить маленькими кулачками по могутному телу.
— Изверг, охальник! Что ты со мной содеял?!
Букан проснулся, приподнялся в постели и шлепнул Иринку по лицу.
— Угомонись, девонька! Эко дело — приголубил. С тебя не убудет.
Но Иринка не угомонилась. Соскочив с постели, она быстренько облачилась в сарафан и с той же яростью закричала:
— Змий треклятый, душегуб! Я сейчас же всё расскажу тятеньке!
Метнулась было к двери, но ее ухватила цепкая, тяжелая рука Букана.
— Не посмеещь! Стоит тебе, девонька, одно слово вякнуть и твой любимый тятенька окажется у безбожных нехристей. Исстегают всего плетьми и поведут на аркане в степи. Затем его продадут османам, [265] а те посадят Фролку на галеру [266] , прикуют к веслу цепями и будут избивать за малейшую провинность, пока тятенька твой не сдохнет.
265
Османы — турки.
266
Галера — морское судно, парусное и гребное; за каждое весло садилось несколько гребцов, чаще невольников или каторжников.
Иринка растерянно сцепила припухлые губы. Жуткие слова произнес этот мерзкий человек. Тятеньку и в самом деле продадут в рабство. Но что тогда делать, Господи?!
— Можешь бежать, девонька, — Букан даже дверь распахнул.
Девчушка со слезами отступила от порога и с подавленным чувством опустилась на краешек постели.
— Вот так-то, девонька. Не зря в писании сказано: «Чти отца своего», хе-хе. Четыре недельки у меня побудешь, а там, глядишь, и тятенька должок вернет.
Но миновали четыре недели, а Фролка так и не скопил, взятые в долг с ростом деньги. И занять не у кого: почитай, все ростовцы ходили в должниках. Татары увели неплательщика на Чудской конец, в острог баскака Туфана.
Изведав о горькой участи отца, Иринка отчаянно взмолилась:
— Верни от басурман тятеньку, дядя Агей! Мать у нас недужная, сгинем мы без отца. Ребятенки совсем малые, с голоду перемрут. Отпусти кормильца нашего!
— Не могу, девонька. Дань, кою не заплатил твой отец, может отменить токмо великий хан Берке. Я ж — человек маленький, всего лишь откупщик. Так что, боле меня не упрашивай.
— Тогда вместо тятеньки меня продай в неволю!
— Тебя?.. А что? Ты девка смачная, с выгодой можно продать. Пожалуй, и в чей-нибудь гарем угодишь.
— А что такое «гарем»?
— Аль не ведаешь? Вот святая простота. Гарем — роскошный, красивый дворец, в коем служанки живут, как наши боярышни. Да какое там. Еще лучше!
— А служанок мужчины не обижают? Не охальничают?
— Ни-ни, девонька. Живут, как у Христа за пазухой. Вот те крест!
— Сейчас же выпусти моего тятеньку и отдай меня в неволю!
— С превеликой радостью, девонька. Да токмо ты никому не сказывай о своем грехе Честь-де, свою блюла, хе-хе.
В тот же день сапожных дел мастера Фролку выпустили из татарского острожка. Шел к своей избенке и недоумевал: что за благодетель выискался?
Дома Иринки не оказалось. Сапожник побежал к Букану, но привратник, откинув узкое оконце в дубовой калитке, хмуро отозвался:
— Нетути Агея Ерофеича. Чу, по делам дня на три уехал.
— А куда? Ты уж поведай, милок.
— Не сказывал, — вновь буркнул привратник и захлопнул оконце.
Букан же поехал «шарпать» по ближним селам. Там должников тоже не перечесть. Не один десяток мужиков Ростовского княжества уже уведен в неволю. Хан Китата будет доволен: немалая деньга от продажи и ему перепадает.