Ротмистр Гордеев
Шрифт:
Глава 25
Глава 25
Лошадь, животное пугливое. Громких выстрелов боится. А уж пулемётных очередей…
Значит что? Надо приучать.
Драгунская лошадь, как и другая войсковая коняшка, к стрельбе приучена, осталось только доводить наших четвероногих скакунов до привычки к пулемётной пальбе. Вот этим и занимается Будённый, быстро ставший неформальным лидером нашей мобильной пулемётной команды. У Семёна не только усы оказались выдающимися, но и какое-то звериное чутье на коней и умение с ними договариваться.
Первым делом интересуюсь у Лукашиных, не демон ли какой их сродственник? (Хотя
Братья переглядываются, пожимают плечами.
– Не должон, мы бы о том слыхали от родни.
А не подкатить ли с тем же вопросом к самому Будённому? Тот как раз тренирует лошадиные упряжки на привычку к пулемётной пальбе.
Жалдырин палит из пулемёта холостыми, А Семён держит лошадей за узду, оглаживает им морды, да шепчет что-то в уши. А может, и не шепчет, а дует. За пулемётным стрёкотом не разобрать.
С моим появлением тренировка прерывается. Жалдырин доливает в ствол прохладную волу для охлаждения «максимки», набивает новые ленты холостыми патронами, Буденный скармливает лошадкам яблоки и морковку. На мой вопрос молодой казак улыбается, чешет затылок.
– Вашбродь, доподлинно не знаю, но дед рассказывал, что был цыган в нашем роду.
– Как так? Ты ж казак.
Из рассказа Семёна выходит, что лет сто назад в окрестностях их хутора Козюрин прикочевал цыганский табор. И была в том таборе цыганка-красавица Луминица. Никто лучше неё не мог с конями управляться, то ли слово знала воробьиное заветное, то ли дар имела. Самого горячего необъезженного жеребца могла успокоить и заставить под седлом ходить. Родилась бы парнем – великий конокрад бы у цыган был, а так лекаркой лошадиной стала. И вышла у Луминицы любовь с удалым казаком – предком Будённого. Такая любовь, что только в песнях поют. И всё у Луминицы с казаком было – и горячие поцелуи, и жаркие ночи в стогу. Вот только не хотели цыгане отдавать свою за казака. Откочевали спешно, снявшись всем табором. А через год на хутор пришла Луминица, ни следа от прежней красоты, измождённая, худая, почти в беспамятстве. Не одна пришла – с мальчонкой трёхмесячным. Понял казак, что его это сын. И рад был бы обвенчаться с любимой, да больная она уже была. В несколько дней сгорела. А мальчонку выходили, казак его своим сыном признал. И теперь у Будённых в роду тот конский дар проявляется.
Слушаю Семёна, ну чисто сериал из моего мира посмотрел. Серий так на триста. А будущий маршал меня дальше удивляет.
– Дозвольте, вашбродь, соображениями поделиться.
– Дозволяю. Делись.
Сперва Семён начинает задвигать за тактику. Мол, на ходу прицельную стрельбу с тачанки вести несподручно – на полном скаку (а на ровном поле тачанка могла разогнаться и до сорока километров в час – лично замерял, не всякое современное авто за ней угонится) пулемёт нещадно трясёт. Медленно ехать, чтобы уменьшить тряску, тачанка с лошадьми превращается в удобную цель для вражеского огня. Вот и получается, что пока тачанка – лишь способ быстро доставки пулемёта в удобную точку, откуда уже с неподвижной позиции ведётся стрельбы по врагу. И лучше всего выдвигать тачанки по флангам и рубить оттуда противника в капусту.
– А что если бронировать тачанку? Защитить расчёт металлическими листами?
– А лошадей? Их-то как от пуль защитить? – чувствуется, за четвероногих друзей Семён переживает поболее, чем за самих пулемётчиков.
– Ну, четыреста лет назад лошадей в специальные доспехи заковывали, такие пулей не враз прошибёшь.
– А долго ли лошадь в таких доспехах проскачет с тачанкой, да ещё и бронированной?
Теперь уж я чешу затылок.
Наши
С тачанками будет несколько медленнее. А если утяжелить тачанки и лошадей бронёй… И где взять столько металла? А если?..
Описываю Буденному ламеллярный кожаный доспех – кожа доступнее и легче металла. А хорошо изготовленная кожаная броня неплохо может защитить и от пули, особенно, если чередовать слой жёсткой, вываренной в масле кожи, и слой сырой, вязкой.
На нашу «усиленную команду охотников» - фактически, сдвоенный разведвзвод, приходится четыре «максимки». А если на повозки посадить ещё и вооружённых ручными пулемётами бойцов? Стоп, стоп!» Что-то нас с будущим маршалом заносит.
Зачем бойцу с ручным пулемётом тачанка? Он и на обычном драгунском скакуне может передвигаться.
Аппетиты Будённого я этим несколько умерил, но чувствуется будущий маршал просто загорелся идеей, создать ударную часть из одних тачанок. С одной стороны, это сделает войну мобильной, а с другой, даже у бронированных тачанок не хватит силёнок атаковать укреплённые позиции с окопами полного профиля, дотами и заграждениями из колючей проволоки.
Но энтузиазм Семён Михалыча увлекает и меня. Представляю себе рейд тачанок по японским тылам. Главное прорваться через линию фронта, а там нам сам чёрт не брат. Но сам я такие вопросы решать не могу. Не в моей компетенции. Хотя ничто не мешает написать соответствующий рапорт и отправить его по начальству.
О! Да к нам целая делегация. Строю подчинённых перед приближающейся конно группой командиров: кроме комэска и персидского принца целая делегация: Ванновский, Маннергейм и Вержбицкий, будь он неладен.
Докладываю о ведущихся занятиях мобильной пулемётной команды.
– Николай Михалыч, вы не будете возражать, если мы поприсутствуем? – интересуется Ванновский.
– Почту за честь, Сергей Петрович.
Даю отмашку.
Под грохот холостых очередей четыре тачанки мчатся по полю, демонстрируя перестроения для ведения разного рода огня – с колёс при наступлении, вдоль линии вражеских окопов и при отходе, а также перемещений с последующим ведением огня с различных позиций: фланговых, фронтальных и так далее.
Будённый ловко командует перестроения с помощью слегка изменённой под наши задачи флотской сигнальной азбуки – машет соответствующие комбинации разноцветных флажков с борта командирской тачанки.
– Впечатляет, - усмехается Ванновский, когда грохот выстрелов, наконец, смолкает.
– И идея с использованием флажкового семафора для отдания команд – весьма кстати, - добавляет свои пять копеек Али Кули Мирза.
Вержбицкий наклоняется к уху полковника, что-то шепчет. Ванновский кивает.
Мне это определённо не нравится. Никак, штабс-капитан опять что-то затеял?
Так и есть!
– А что по части результативности стрельбы?
– Легко, господин полковник.
Даю команду своей конно-пулемётной команде заменить холостые патронные ленты на боевые. Над окопами, изображающими вражеские позиции, поднимаются щиты с мишенями. Украдкой показываю Будённому кулак. Впрочем, то и сам осознаёт ответственность момента и даёт накачку остальным пулемётчикам и возницам.
К грохоту очередей теперь прибавляются и стук пуль о дерево, а также летящие от щитов-мишеней во все стороны щепки.