Роуд-муви
Шрифт:
Корней Васильевич, беглый преступник, сглотнул слюну и, обернувшись, пристально посмотрел на Фуфыра; чувство голода отчаянно боролось с отвращением, пока Рыжий, сам того не осознавая, не направился в сторону мертвеца.
Отец, сын, деньги и ненаписанная история
Никита Стеклов достал из внутреннего кармана коробочку, открыл ее, зацепил мизинцем часть порошка и высыпал на зеркальце. Он открыл бумажник, растер порошок кредитной картой и сформировал две ровные
Эйфория под закрытыми веками. Волны высшего разума проходят через плоть. Как хотите, но в этот час бытия мясо приобретает свойство бриллианта. Алхимики тела бродят, поодиночке зачитывая через вены, ноздри и легкие свои молитвы. Голодные души, поедающие сами себя, резонируют с космической пустотой. Разумная плесень…
«Доктор, синхронизируйте меня с вечностью!»
Доктор, седой и белобородый, как бог из древних книжек: «Это мы можем, если у Вас найдется несколько монет».
«Конечно, доктор, а зачем еще нужны деньги на этой планете?»
«Ну-с, извольте пройти курс временной эволюции».
Никита даже элегантно поклонился невидимому зрителю. Утро обещало быть прекрасным. Наконец-то привезли скульптуру, за которой он давно охотился.
Никита Стеклов был коллекционером и почитателем искусства с одной оговоркой: он собирал произведения, созданные при его жизни. Жизнь слишком коротка, чтобы вглядываться в прошлое, слишком непредсказуема, чтобы смотреть в будущее, и слишком нелепа, чтобы жить настоящим. Но если в твоей крови есть частица божественного яда, заставляющая сознание пульсировать за пределами черепной коробки…
– Божественно!
Он произнес это вслух, глядя на фотореалистичную копию принцессы Дианы, приобретенную у голландского скульптора Эрвина Фолла. Принцесса выглядела как живая, только кровоподтек в углу рта намекал на трагический поворот в ее судьбе.
– Вы лучший гимн бренности и тлену, – обратился Никита к своему приобретению и сделал легкий реверанс.
Принцесса смотрела в пустоту с еле заметной улыбкой. Стеклов сел в кресло и взял чашечку остывающего кофе эспрессо. Сочетание кокаиновой эйфории с кофейным некро-гедонизмом радовало и успокаивало, тем более что продолжение дня не обещало быть таким радостным: Никита должен был встретиться со своим отцом.
Проблема состояла в том, что эта небольшая страсть к коллекционированию стоила отцу, известному издателю, круглую сумму; несколько пачек купюр недавно пропали из сейфа, где тот хранил наличность. Именно эти зеленые бумажки волшебным образом превратились в одно прекрасное утро в скульптуру Эрвина Фолла.
– Ваше Высочество, – козырнул Никита и потер нос, как будто убеждаясь, на месте ли он, и направился на встречу с родителем.
Мерседес стоял на месте. Никита обошел его и порадовался тому, что колеса и зеркала на месте. Это не был район для богатых, и оставлять
Стеклов выбрал маршрут подольше и в глубине души наслаждался автомобильными пробками, ведь они отделяли его от неприятной встречи – неизбежной и нежелательной как смерть.
Он припарковался у внушительного современного здания из стекла и бетона, украшенного электронной надписью «Stekloff».
«Сколько должен человек вмещать в себя самолюбия, чтобы назвать офис своей фамилией, переделанной на западный манер? Не помешает заправиться!» – открыв бардачок, Никита достал все необходимое, приготовил, втянул носом и минуту сидел, свыкаясь с изменившимся состоянием; затем заглянул себе в глаза через зеркало в салоне.
– Вот теперь я готов, – кивнул он своему отражению, вышел из автомобиля и направился в офис.
Охранник пропустил Никиту без пропуска, игнорируя пикавшую рамку на входе. Презрительный взгляд стража порядка Стеклов почувствовал лишь спиной.
«Возможно, злобные и завистливые люди появляются от того, что вынуждены регулярно носить идиотскую форму. К несчастью, у них хватает ума ее ненавидеть», – подумалось Стеклову, но между лопаток остался неприятный зуд.
Незаметно для себя он преодолел лифт, коридоры и открыл дверь в кабинет отца, проигнорировав вопросительный взгляд секретарши. Отец сидел за столом, а перед ним находились два похожих друг на друга человека в костюмах и с папками в руках.
– Ты должен был приехать час назад. Выйди и подожди снаружи, я позову тебя, – сухо указал на дверь старик.
Никита хлопнул дверью, сел на кожаный диванчик и принялся бесцеремонно разглядывать секретаршу, которая под его взглядом нервно заерзала на стуле.
Наконец двое мужчин с папками в руках вышли из кабинета и удалились. Когда сын вошел снова, отец стоял спиной; услышав его, он повернулся и начал говорить без приветствий:
– Может, ты объяснишь мне, куда из закрытого сейфа делись пятнадцать тысяч долларов?
–Я хотел сказать тебе, просто не было времени.
– Не было времени? Как всегда, именно у бездельников его и нет. Чем же ты,
позволь спросить, занимался, уж не работал ли?
– В каком-то смысле. Видишь ли, Эрвин Фолл, мой хороший знакомый, приехал с
выставкой…
– И это событие, я полагаю, стоило мне пятнадцать тысяч?
– Его скульптуры стоят намного дороже. Ты не представляешь, что я приобрел.
Принцесса Диана – это шедевр фотореализма, она произвела фурор даже в Нью-Йорке.
– В этой стране человек работает за эти деньги года полтора, чтобы просто
просуществовать, а ты удовлетворяешь свою мимолетную прихоть.
– Но реальность шире существования человека в этой стране.
– Послушай, сынок, тебе ли говорить о широте восприятия реальности? Тебе
тридцать девять, а ты все находишься в поисках себя. В чем он выражается, твой поиск? Я скажу в чем: в ничегонеделании, пьянстве, беспорядочном сексе и растрате моих средств. Ты весь в мать. Пока я работал, она воспитала из тебя тунеядца с запросами нувориша. Ты же нищий! Все, что у тебя есть – это мои деньги. Ни профессии, ни таланта, ни даже мечты!