Рояль и вино
Шрифт:
Я поднялся к себе и уже повторно постарался уснуть. Результата не было никакого, и я вновь спустился на кухню. Там уже не было никого. Сложив ноги на второй стул, попивая холодный виски, я вздрогнул. Ванная комната открылась и из неё вышла Анна.
– Ты чего не спишь? – пряча бутылку под стол, задал вопросом я. Слова вылетали из меня моментально, ибо, пытаясь отвлечь внимания женской головы, я успевал спрятать виски. На самом деле мне было всё равно, почему она не спит. В этом доме бодрствуют даже в такие тёмные ночи, как эта.
– Не спится.
– Где-то
– А ты почему? Не хочешь завтра сходить с моими друзьями погулять?
– Я что, похож на воспитателя детского садика?
– А что ты пьёшь? – любопытно взглянув на чайную кружку, из которой я пил сорокаградусное пойло, спросила сестра.
– Кофе.
– О, дай мне глотнуть. После душа самое то.
– Свари себе сама.
– Жмот. Я припомню тебе это.
– Нет, просто у меня кариес. Не хочу, чтоб ты заразилась.
– А ну-ка, покажи. Ты же месяц назад был у зубного.
– Не буду я ничего показывать.
– Ладно, бог с тобой. Где там кофе? – рыская на верхних полках, спрашивала Анна.
Честно сказать, я и понятия не имел, где этот кофе.
– Не помню.
– Ты же только что готовил.
– Оно остыло, это вечернее.
– Вечером я пила из этой кружки, она потом стояла в шкафу. Врать ты совсем не умеешь.
Тут она приблизилась, нагнулась в дно кружки и отпрыгнула.
– Ну и ужас. Как ты можешь такое пить?
– Подрастёшь – поймёшь.
– Что-что, а это я точно понимать не намереваюсь. Ты целыми днями ничего не делаешь, нашёл бы что ли работу.
– Ты знаешь, что я в поисках. Вдобавок, я пишу рассказы, – понурив голову, отвечал я.
Она сложила локти в командную позу и начала было читать свои нравственные лекции, но тут послышался скрип на ступеньках.
– Анна, Арлекин собирается поступать в университет, не лезь к брату, – спасла меня от нотаций мама.
– Да? А на кого это он собирается поступать?
«Она что, думает я солгал, чтоб побыть в этом доме ещё лишний месяц?» – думал я.
Тут мать подошла к крану, чтоб набрать воды и сама задалась тем же вопросом, что и Анна.
– Да, а на кого это ты, Арлекин, собрался поступать?
Они пристально глядели на меня, что я аж невольно отвёл взгляд в сторону и робко, пропуская сквозь зубы, выпалил:
– Актёрское мастерство.
– Ну, лицом ты хорош, как твой отец. Но ты же стесняшка, – начала мать.
– Это с вами я такой.
– Ну-ну. То есть не забоишься того, что весь мир будет смотреть на тебя, притом вспоминая, как ты краснел от родной матери и сестры?
– Не забоюсь. Пожалуйста, хватит таких разговоров.
– Ладно, научишься новому, всяко лучше, чем просиживаться дома. Когда там вступительные? Сколько будет стоить обучение? Сколько длится? – засыпала мать вопросами, ответы, на которых я не знал. – Ах, да, а где моя любимая кружка? – на этот вопрос я прекрасно знал ответ.
Глава 2
Со следующего обеда я начал учиться, времени до вступительных оставалось ещё вагон – две недели. Я проштудировал
– Боже мой, а я вот верю в тебя, ты такой талантливый! – твердила сестра.
Я, конечно, верил в людские врождённые преимущества, но на талант никогда не уповал. Скорее стоило прислушиваться к жизни, к самому себе, проведению чьей-то руки вселенского масштаба. Иначе бы, как можно описать эти законы систематических ироний. После самостоятельного изучения, подготовки к экзаменам актёрского мастерства, я стал замечать, жизнь, вот он, – огромный театр. Это даже помогло мне лучше описывать рассказы, стало лучше получаться видеть сцены, их дальнейшие развития.
По вечерам мы с Лавром репетировали, и спустя три недели, отправились в город, сдавать экзамен. Лавр хотел приехать на машине, но я уговорил его, что нам стоит съездить на автобусе, а оттуда проветриться по местным улицам до приёмной комиссии. А ещё, если бы мы не сдали, то сходить в местный бар, напиться до беспамятства и провести самую жаркую ночь искусственно созданную людьми. Конечно, мне бы не хотелось бы провалиться, но и я так давно не гулял с девушками.
В общем, у балюстрады, на входе в учреждение стояла парочка девиц, в их руках на ветру гнулись бумажки, видимо, они занимались тем же, чем и мы с Лавром в гараже три недели подряд.
Одна из девушек имела белоснежные волосы, которые не были такими длинными, какие можно представить, чтоб их раскачивал ветер. Они были строгими, слегка – всего лишь кончиками прячась под наушники, окутавшие её шею. Глаза голубенькие при голубенькие, как тот день, в который мы сдавали; брови высокие, совершенно добрые; маленький приподнятый носик; губки пурпурно розовые, – я думал, именно такой закат нас ждал этим днём; пепельного цвета кофта, а под ней майка с кружевами на краях. Она носила чёрную, короткую юбку, высокие гольфы и розовые кроссовки, с высокой подошвой.
«Как жаль, что что я не буду с ней учиться» – думалось мне, ибо она совершенно не походила по униформе. Почему-то мне казалось, что именно по этой причине, комиссия будет против, такой вульгарной, современной девушки. Как же я в тот день её недооценил.
Она вполголоса, едва слышно, произнесла своей подруге:
– Вы одна?
На что, брюнетка, на высоких каблуках, стукнула ножкой, да так, что я разглядел под её брюками карго, щиколотки. Больно уж, они были броские. Она огляделась своими карими глазами и ответила: