Рояль в горах
Шрифт:
«Ты рукой пишешь, а надо сердцем! Серд-цем! – кричал на Диму преподаватель, признанный советский пейзажист. – Это только на словах натюрморт – мёртвая натура. На деле в любом неживом объекте, не говоря уже о живом субъекте, есть отражение души автора! Мало научиться рисовать, мало овладеть законами композиции и перспективы, надо не бояться вывернуть наизнанку своё нутро. Иначе никогда не станешь настоящим художником! Вот этот старый глиняный кувшин столько помнит, столько может рассказать! А у тебя он молчит. Дай ему память, и он оживёт! Смотри: розы Коровина –
Последнее студенческое лето Чистов задумал провести на Енисее. Прочитал в журнале «Советский художник» очерк о необыкновенной красоте тех мест и загорелся идеей сделать к диплому серию сибирских пейзажей. В компанию к нему попросилась Полева, и Дима согласился. Не испытывая к Лене ответного влечения, он ценил её лёгкий покладистый характер и неназойливое дружелюбное внимание. За Полевой, разумеется, потянулся Зорин. Махнули в Сибирь втроём.
Дима рассчитывал остановиться в красноярской гостинице, но Лена предложила ехать дальше.
– Мне проводница в поезде рассказала: недалеко от одной деревни есть старый монастырь, а рядом с ним особенное место. Если там на полную луну загадать заветное желание, оно обязательно сбудется.
– Зачем забираться в глухомань ради каких-то суеверий? – возмутился Дима. – Здесь есть всё, что нам надо: гостиница, магазин, столовка… И пейзажи вокруг – самое то! А там где жить?
Но Лену, как всегда, поддержал Игорь:
– Так ведь монастырь же. Каждому – по келье. Будем, как монахи, чередовать труд с молитвами и питаться акридами. Поехали!
Дима удивился: откуда Зорин знает, как жили монахи и что это за акриды такие, но подчинился большинству.
Полтора часа они тряслись в прицепе трактора по ухабистой лесной дороге.
– У меня кишки с мозгами перемешались, – ворчал Чистов.
– Потерпи, – утешала Лена, – зато мы побываем в таких волшебных местах, каких нигде больше нет…
Тракторист высадил их у монастырских развалин, когда в небе уже начали перемигиваться первые звёзды, и покатил дальше к хутору за озером.
Вопреки ожиданиям, в монастыре не сохранилось ни одного пригодного для жилья помещения. Останки разрушенного свода как рёбра дохлого динозавра нависали над руинами, поросшими мхом, пробитыми тонкими стволами каких-то особо жизнестойких деревцев.
Разложили спальники среди камней, поели предусмотрительно закупленных на вокзале хлеба и килек в томате и легли спать. Но уснуть не удалось – ночью резко похолодало. Пришлось достать из рюкзаков все тёплые вещи.
Развели маленький, экономный костерок из собранного вблизи мусора – никому не хотелось идти за хворостом в кромешную темноту. Холодная, чёрная, она казалось живой. Словно кто-то огромный сразу со всех сторон разглядывал их из густой тьмы, ожидая повода явить незваным гостям свою мощь. С неба яростно пялила циклопическое око идеально
– Полнолуние… – Лена зябко спрятала пальцы в рукава толстого свитера и прижалась к Диме плечом. – У тебя есть мечта?
Чистов задумался.
– У меня есть, – отозвался Зорин, стуча зубами. – А что, вслух надо загадывать?
– Конечно. И чем громче, тем лучше, чтобы на Луне слышно было, – засмеялась Лена.
– Ладно. Значит так, – Игорь встал, запрокинул голову и крикнул в сложенные рупором ладони. – Я хочу дожить до утра, потом позавтракать, потом поспать, потом пообедать…
– …потом опять поспать, – весело подхватила Лена. – Игорь, остановись, а то всю жизнь будешь только есть да спать и умрёшь от скуки. Дим, а ты?
– А ты? – отозвался Чистов хмуро. Он сто раз пожалел, что поддался стадному чувству и не остался в Красноярске. В гостинице тепло, буфет, чай горячий…
– Я первая спросила… Будешь загадывать?
Дима взглянул на Луну и вздрогнул. Стало тревожно, неуютно на душе, словно попался на экзамене неудачный билет – надо идти отвечать, а в голове пусто. Он вспомнил несложившиеся отношения с живописью; бесплодные попытки превратить добросовестное исполнение в живое искусство… Глупость, конечно, детская игра, но… Неизвестно, что там, в Космосе… Или кто…
– Хочу стать настоящим большим художником, – буркнул он нехотя и улёгся на спину, глядя на ювелирно сверкающие звёзды.
Лена грустно вздохнула:
– Ладно. Теперь я, – она молитвенно сложила ладони и обратилась к небу. – Дорогая Луна, я хочу выйти замуж за любимого человека, жить в доме на берегу озера и пусть…
– …пусть она полюбит меня, дорогая Луна! – дурашливо завопил Игорь, опускаясь на колени и вздевая обе руки к ночному светилу.
– Прекрати театр, не мешай! – возмутилась Лена. – Ты своё слово сказал. Быть тебе по жизни сытым и выспавшимся.
– Не самое плохое состояние, если сбудется, конечно. – Игорь натянул на голову капюшон куртки и сел поближе к костру. – Только сказки это, народное творчество. На самом деле всё вокруг элементарная физика…
До рассвета начитанный Зорин развлекал друзей рассказами о материальных причинах таинственных природных явлений. И до того доразвлекал, что, когда к ним из утреннего тумана вышла высокая пожилая женщина в чёрном, Лена истошно завизжала.
Женщина засмеялась, замахала руками:
– Тихо, тихо, не бойтесь, петух уж прокричал, всю нечисть разогнал, а я живая. Варвара Кузьминишна я, вон с той деревни, за бугром…
Она расспросила, кто такие, зачем пожаловали, предложила:
– Вот что, ребятки, лучше вам разобраться по избам. У нас, случается, ночами и в июне подмораживат. Замёрзнете, не дай господи. А хозяйки вас и накормят, и обогреют, а вы им по хозяйству поможете. Молодых-то в деревне пошти што нет, одни старики. Но кажно лето каки-нидь умники приезжают. Кто песни собират, кто монастырь изучат, а попутно нашим бабкам подсобляют. Чтоб всех вас разом в одну избу пристроить – такого места нету, а по одному найдём куда.