Ройал
Шрифт:
— Я принесу тебе ужин вечером, — говорю я и вытаскиваю ключи из кармана. Деми округляет глаза. — Приму это за согласие…
Перед тем как уехать, жду, пока она зайдет в дом. Я вернусь вечером, и завтра вечером, и следующим вечером.
Я буду рядом с ней каждый проклятый день в течение всей своей жизни, делая все для нее. Будучи человеком, которого она заслуживает, того, кто никогда не оставит ее.
В этот раз.
В этот раз я здесь, чтобы остаться.
Если она не захочет, чтобы я ушел.
А это вполне может случиться.
Глава 14
Деми
Аппарат
Но все, о чем я могу думать, это о том, что хочу проклятый торт-мороженое.
Он все время оставлял маленькие подарки-безделушки. Один раз медальон. Другой раз он выбрал к просмотру типичную женскую мелодраму. Сюрприз свидание. Бутылка моего любимого вина. Коробка конфет без сахара, конечно, так как нам нужно было держать себя в форме перед свадьбой.
Были ли эти подарки сделаны из-за чувства вины? Он покупал вещи, чтобы чувствовать себя лучше из-за своего маленького грязного секрета?
Аппарат работает громко. Непрерывно. Стабильно.
Как и мои мысли.
У Брукса начал спадать отек вокруг глаз. Синяки фиолетового цвета сменили оттенки зеленого и желтого. Теперь он почти узнаваем. Он больше не выглядит угасающим.
Руки Брукса лежат по бокам, хорошо уложенные на кровати, что, я уверена, сделала одна из медицинских сестер. От мысли о том, чтобы снова держать их в своих руках, сводит живот. Эти руки, которые я любила и лелеяла, целовала и прощала большее количество раз, чем, вероятно, должна была, все это время касались другой. Теперь я представляю их переплетенными вместе, как он запускает их в волосы какой-то девушки с огромными губами цвета спелой вишни и ногами от ушей, которая, к тому же, любит извращенный секс.
Я никогда не позволяла Бруксу вставить мне в задницу, несмотря на его многочисленные попытки.
Мой взгляд поднимается к его шраму на левой руке. Это старый шрам, который он получил еще в наш последний год в Харгроу. Брукс взял меня на «Мусорщик идет на охоту» (Прим. городской квест) на мой двадцать первый день рождения, и один из конвертов был спрятан глубоко в зарослях кустов. Я не могла достать его, так что он сам попытался достать конверт рукой и был укушен каким-то зубастым грызуном. Было темно, и грызун быстро убежал, так что нам не получилось хорошо разглядеть его.
Я целовала шрам сто раз. Я целовала его губы тысячи раз. И каждый раз напрасно.
Он просто обманщик.
Самовлюбленный, эгоистичный мудак.
— Деми, — я узнаю голос своей матери, раздающийся из дверного проема палаты.
— Привет, мам, — я благодарна за повод, чтобы оставить его. — Папа.
Папа стоит за мамой, снимая шляпу и перекидывая свой плащ цвета хаки через плечо.
— Мы были здесь прошлой ночью. Мы скучали по тебе, — говорит папа.
Мама проводит рукой по моей щеке, всматриваясь в лицо своими грустными, сочувствующими глазами,
— Как ты, Деметрия? — спрашивает папа. Он всегда называет меня моим полным именем в серьезных ситуациях, словно «Деми» слишком неформальное обращение.
— Нормально, — похоже, это стало моим стандартным ответом в последние дни.
Мама отпускает меня и поглядывает через плечо в сторону Брукса.
— Я просто не могу в это поверить, — вздыхает она. — Наш милый Брукс. Он всегда был в центре праздника. Такой живой и энергичный. Видеть его таким… Это… Это просто неправильно.
Она подходит к нему, берет его руку в свою и поглаживает большим пальцем старый шрам.
— Этого никогда не должно было произойти, — говорит она. — Он не заслужил этого.
Мои родители не спрашивали, куда он направлялся и почему был на шоссе в девять часов вечера во вторник. Один. Даже мой отец — знаменитый прокурор с одержимостью к деталям и фактам.
Я думаю, они боятся сделать неверное движение, словно их вопросы каким-то образом навредят мне.
Если бы они только знали.
— Дерек уже в пути, — говорит папа. — Он заканчивал дела в офисе, а затем забирал Хейвен. Это его выходные.
Меня переполняют эмоции при мысли, что скоро увижу свою трехлетнюю племянницу. Я хочу обнять ее и зарыться лицом в ее шелковистые светлые волосы. В мире нет ничего лучше, чем смотреть в глаза этого маленького ангела и чувствовать, как плотно сжимаются ее руки вокруг твоей шеи.
Боже, я люблю детей.
Я скучаю по своим воспитанникам. По всем двадцати восьми. У меня такой большой класс в этом году, и половина из ребят были переведены ко мне по просьбе их родителей. Якобы у меня хорошая репутация в школьной округе, и это только мой третий год работы.
Папа стоит у подножия кровати Брукса, его челюсть сжата, а глаза сосредоточены на теле, словно он молча приказывает ему очнуться.
— Где Бренда? — спрашивает он.
Я пожимаю плечами.
— Она приходит и уходит.
Мама смеется, закатив глаза.
— Эта женщина не может сидеть на месте в течение двух секунд. Бог любит ее.
— Как она справляется со всем этим? — папа закатывает рукава своего темно-синего свитера до локтей и складывает руки.
— Она — Бренда. У нее свои собственные методы, чтобы справиться с этим.
— Я видела страницу в интернете о сборе средств, который она организовала, — мама поворачивается ко мне, нахмурившись. — Как она находит время на организацию такого мероприятия, хотя не только я, но и весь город знает, что они не нуждаются в деньгах.
Ее голос едва слышен.
— Блисс, — говорит папа.
— Это ее сестра, — говорю я, — ее сестра организовала это.
— В любом случае в Первой Методистской Церкви в следующие выходные, — продолжает мама, — они устраивают благотворительный аукцион, и, кажется, около двух тысяч человек уже согласились. Вся община болеет за выздоровление Брукса.