Ройал
Шрифт:
Роберт сказал бы мне держать язык за зубами, пока сам не приедет, вот что я и буду делать.
Первым делом я позвоню ему и все исправлю.
И уже вечером мы отправимся обратно в Рикстон Фоллс. И я смогу увидеть Деми. И смогу забыть об этом.
Боже. Деми. Я так по ней скучаю.
С плотно закрытыми глазами я концентрируюсь на том, как хорошо будет снова почувствовать ее. Оставить все позади и потеряться в ее прекрасных голубых глазах, ощутить ее вкус на своем языке и почувствовать ее запах на своей коже.
Я люблю
Деми Роузвуд — и есть моя жизнь.
Просто я должен пережить сегодняшний вечер.
И завтра я увижу ее снова.
Глава 42
Деми
— Деми. Деми, скажи что-нибудь, — прикосновение Ройала к моей руке выводит меня из катотонического транса. (Прим.: Катотонический транс (ступор) проявляется тем, что человек может в течение длительного времени сохранять неудобную, неестественную позу, не чувствуя при этом утомления).
Он жертва, но я сижу здесь, эмоционально выпотрошенная, пытаясь переварить все, что он мне сказал.
Он вел машину. Ройал проехал много километров, рассказывая свою историю. Делился каждой болезненной деталью. И сейчас мы припарковались у его квартиры. Его машина припаркована рядом с моей, словно он молча говорит мне, что поймет, если я захочу оставить его.
Я поворачиваюсь к Ройалу с глазами, до краев наполненными сердечной болью и солеными слезами, и прыгаю на него. Оборачиваю руки вокруг него, все мое тело трясет, и я прижимаюсь головой к его плечу.
Образ девятнадцатилетнего Ройала, испуганного, ложно обвиненного, по ошибке обнадеженного... Посылает глубокую, жгучую боль сквозь мою грудь.
— Ты… ты веришь мне? — прерывисто шепчет он мне на ухо. Я пытаюсь ответить, но ничего не получается. Мои слова застряли, зажаты в горле, поэтому я решительно киваю.
Я отстраняюсь и подношу руки к глазам, вытирая мокрые потеки. Наши взгляды встречаются, и все эти темные чувства, которые испытывала к нему, смягчаются, тают.
— Почему ты думал, что я тебе не поверю? — в моем голосе слышны нотки упрека, но я все еще люблю этого человека, сильнее всех на всем белом свете.
— Тогда мне никто не верил, — говорит он. — Твой отец… — он останавливается, с трудом сглатывая и оглядываясь. — Твой отец был единственным, кому я позвонил, — продолжает он. — Он пришел в участок поздней ночью, успокоил меня. Все было хорошо, пока ему не показали полицейский отчет. И запись. Разорванную одежду. Физические следы. Он прочитал заявление моей сестры и Рика, в котором утверждалось, что я пытался изнасиловать свою сестру, и что Рику пришлось оттолкнуть меня от нее и выгнать из дома. Очевидно, у них было время подготовиться, когда я ушел…
Я прижимаю дрожащую руку к
— Моих слов оказалось недостаточно для твоего отца, — говорит Ройал. — Он сказал, что дело против меня слишком серьезное, улики неопровержимы. Он не верил мне. Сказал, чтобы я работал с адвокатом, назначенным судом, и никогда больше не приходил к тебе и остальным членам семьи. Я никогда в жизни не чувствовал себя большим куском дерьма, чем тогда.
— Но ты ничего не сделал.
— В точку.
Я переплетаю наши пальцы, крепко сжимая.
— Я ничего не имею против твоего отца, — говорит Ройал. — Улик против меня было достаточно, и он просто думал о своей дочери. Не могу сказать, что поступил бы иначе, будь я на его месте, но, черт возьми, это был худший день в моей гребаной жизни, Деми.
Я наклоняюсь к нему и прижимаюсь щекой к его груди, вдыхая запах его рубашки и положив ладонь на его теплую щеку.
— Мисти и Рик, — говорит он. — Они подставили меня.
— Ты пытался рассказать полиции, что на самом деле произошло?
— Конечно. Они мне не поверили. С той секунды как надели на меня наручники, они относились ко мне так, будто я был виновен, и каждый раз, когда я рассказывал, что случилось, они смотрели на меня прищуренными глазами. Вряд ли что-то записывали.
— Что сказал твой адвокат?
— То же самое, что и твой отец. Улики против меня были неопровержимы. Он сказал, что если мы пойдем с этим в суд, я не смогу выйти свободным человеком. У них были признаки нападения, мои ДНК под ее ногтями, обвинение и два свидетеля. У меня не было шанса. Меня ожидали семь лет за решеткой и пятнадцать лет условного срока. Вот почему я согласился на сделку. Я отсидел два с половиной года из пяти лет лишения свободы и должен регистрироваться в качестве правонарушителя еще десять лет.
— Боже, Ройал.
— Да. Так. Вот что я пережил за последние семь лет.
— Так вот почему тебе было так некомфортно с Мисти.
— Некомфортно? Да. По меньшей мере.
— Она знает правду? Разве ты не можешь заставить ее пойти в полицию и признать, что она солгала? Как насчет Рика?
— Рик умер несколько недель назад. И Мисти никогда не признается в том, что сделала что-то не так. На днях она сказала мне, что «пережила» все случившееся со мной, и мне тоже нужно.
— Ничего себе…
Я смотрю на этого человека, на этого прекрасного человека с такой прекрасной душой и с присущей ему прирожденной добротой. Сердце, которое бьется у него в груди, больше и лучше, чем у кого-либо другого.
Ройал не заслуживает этого позорного прозвища.
Он не преступник.
Глава 43
Ройал
Боже, как здесь жарко. Это гребаная сауна. Я задыхаюсь здесь.