Роза алая, роза белая
Шрифт:
— Вы предусмотрели даже это, — сказал он, беря флакон. — Яд очень сильный?
— Недостаточно, чтобы... избавить вас от палача, зато... вы не почувствуете ни боли, ни страха.
Хрустальный флакон мерцал на ладони Робина: снаружи блеск, внутри — горечь. Избавляющая от мук. Он склонил голову, изучая его, словно бесценное сокровище. Затем его плечи распрямились, и он протянул обратно ее дар. Улыбка преобразила его лицо.
— Благодарю вас, но я обойдусь без обмана. Вы пренебрегли королевским приказом, чтобы принести
Он снова поднес ее руку к губам и поцеловал, затем вдруг заключил в объятия и поцеловал долгим поцелуем — прощальным. Моргана не чувствовала ничего, кроме горя и удивления, хотя впервые Робин поцеловал ее, не воображая, что целует другую женщину.
Он резко отпустил ее.
— Будьте счастливы, Моргана.
Она поспешила к двери и, оглянувшись, увидела, что Робин все еще смотрит ей вслед. Встревоженный тюремщик встретил ее словами:
— Мы должны быть начеку. В Тауэре чужие. Люди короля.
Если он и заметил, что ее плащ теперь не черный, а темно-зеленый, то ничего не сказал. Возможно, подумала Моргана, тусклый свет меняет цвета. Тюремщик повел ее вниз, не оглядываясь. Моргана шла на ощупь, ослепленная непролитыми слезами. Она не могла любить Робина, но ей было его искренне жаль.
Как только они достигли коридора первого этажа, тюремщик остановился так резко, что Моргана чуть не уткнулась ему в спину. Он молча протянул руку, и она вложила в нее маленький, туго набитый кошелек, мгновенно исчезнувший в складках его кожаного жилета.
— Здесь наши пути расходятся, миледи. Держитесь стены. Когда она кончится, сделаете десять шагов вперед, потом два налево — и найдете дверь. Она не заперта.
Не успела Моргана возразить, как он погасил фонарь и исчез. Долгие секунды Моргана стояла в сыром коридоре, смахивая слезы с ресниц, ожидая, когда ее глаза свыкнутся с темнотой. Жуткий могильный мрак окутал ее. Господи, я бы все на свете отдала за фонарь, подумала она.
Моргана нащупала в темноте сырую стену и пошла вперед. Паутина облепила ее пальцы, и она отерла их о плащ. Когда она добралась до конца стены, ладони ее были мокрыми, а над верхней губой выступил холодный пот. Рядом послышался тихий писк, за стеной кто-то скребся. Моргана вспомнила слухи об узнике, до скелета объеденном крысами.
Она бросилась бегом по коридору, в страхе забыв об осторожности. Где-то слева в бездонной тьме капала вода. Что, если этот узкий тоннель затопляется приливом? Булькающий звук приблизился. Теперь Моргана бежала еще быстрее. Дверь уже должна быть совсем близко.
И тут она наткнулась на что-то твердое и большое и чуть не задохнулась от ужаса.
Чьи-то руки сомкнулись вокруг нее, как железный капкан, и мозолистая ладонь зажала ей рот.
— Я поймал его! Дайте фонарь! — резко скомандовал мужской голос.
Свет ослепил Моргану, как вспышка фейерверка. Кто-то
— Это не он, ваша милость! Это баба!
Ее щека была вжата в куртку, кажется парчовую, но она чувствовала под тканью твердые звенья кольчуги. Пальцы, сжимавшие сначала ее рот, ухватили теперь за подбородок и так подняли ее голову, что ей невольно пришлось взглянуть в лицо человека, пленившего ее. Колеблющийся свет мерцал на белокурых волосах и суровом лице с резкими чертами. Синие, как индиго, глаза над широкими скулами пристально рассматривали ее, явно не узнавая.
Но Моргана узнала его мгновенно. Она видела его издали много раз, хотя никогда — лицом к лицу: Ранульф Датчанин, прозванный Золотым Рыцарем. Соратник и близкий друг короля.
Ранульф понятия не имел, кого держит в руках. Он видел только бледное испуганное лицо, побелевшие губы и морщины вокруг покрасневших глаз. От пыли и паутины волосы женщины казались серыми, а резкий контраст света и тени старил ее и придавал изможденный вид.
— Почему вы бродите в темноте? — резко спросил Ранульф, не отпуская ее. У Морганы трещали ребра, и не хватало воздуха для ответа. Он сжимал ее все крепче. — Заблудились? Вы что, проглотили язык?
— Пожалуйста... я не могу дышать, — хрипло прокаркала она, и Ранульф слегка ослабил хватку. Моргана благодарно вздохнула. — Пустите меня, умоляю вас, сэр...
Она вовремя осеклась, не выдав, что узнала его.
— Все-таки извольте объяснить, что вы делаете в Тауэре в такой час. Вас послала с поручением хозяйка или вы сами что-то задумали?
Моргана почувствовала облегчение — он принял ее за горничную — и поспешила воспользоваться его ошибкой, подпустив дрожи в голос.
— Добрый господин, я... я не замышляю ничего плохого. Я навещала своего... своего любимого.
Ранульф засмеялся.
— Должно быть, он поблажек не делает, коли заставил вас явиться в такую холодную ночь.
Еще один мужчина громко рассмеялся, и напряжение спало. Хватка Ранульфа стала еще слабее.
— Отправляйтесь домой в свою постель, здесь сегодня не очень уютно. А в будущем пусть ваш любовник суетится сам. Это гораздо безопаснее.
Он резко отпустил Моргану, и она, не оглядываясь, бросилась к двери. Вопреки ее страхам, дверь оказалась незапертой и легко открылась. Она выскользнула во двор.
Туман сгустился и казался непроницаемым и твердым, как камень. Только слабое просветление над головой говорило о том, что поднялась луна. Моргана поспешила к пристани, не обращая внимания на шум за спиной.
— Подождите! Эй! Задержать эту женщину! — закричал капитан стражи, сбегая с лестницы.
Ранульф вышел во двор, за ним остальные, но видимость была слишком плохой. Послышался шорох весел с реки, усиленный и искаженный туманом.
— Слишком поздно, капитан. Ваша пташка упорхнула. Кто она?