Роза, цветок для чародея.
Шрифт:
– Это угроза? – промямлил механик, бледнея.
– Нет, попытка договориться.
– Триста пятьдесят, – сквозь слепленые губы, выдавил молодой человек, не переставая смотреть мне в глаза, – и несколько обедов в заведении.
– Заметано, – согласилась я, радуясь про себя, что сбила цену и блок стал стоить вменяемых денег, – сделаешь сейчас?
Механик прищурился.
– Завтра, сегодня мне надо будет забрать его у знакомых.
– Мы так не договаривались.
– Мы никак не договаривались, барышня, – панибратски выдал
Прищурившись, я вздохнула, выуживая из сумки небольшой кожаный кашель и отсчитав часть денег передала работнику.
– И чтобы мне без глупостей, – не удержавшись от угрозы, произнесла я, – только попробуйте поставить старье.
Ничего не сказав, механик удалился, а я, погладив бочок старого, но родного аппарата, направилась к остановке, где могла сесть на воздушный омнибус, чтобы добраться от синего района. Так я его называла.
Денежная растрата, больно ударила по настроению. Я планировала заменить полосы и сенсор в салоне, который заедал, посему, непредвиденная ситуация меня выбила из колеи.
Новый летокар, я пока не могла себе позволить, а менять шило на мыло, не было смысла.
Закинув сумку на плечо, я прошла по глухому бездорожью около получаса пути, пока не вышла к остановке.
В омнибус забилось столько народу, сколько он обычно в себя не вмещал.
Я тоже, кое-как втиснулась внутрь и вышла, спустя несколько остановок, хорошенько отмассажированная потными телами.
Скинув куртку и оставшись в майке, я припустила к району заведений общепита на любой вкус, прекрасно понимая, что взбучки от Гилберта не избежать.
Тем более, время клонилось к обедне, а значит в заведении народ должен был подтянуться, чтобы набить желудки лапшой и подгоревшими куриными крыльями.
Гилберт специально не использовал автоматы для готовой продукции, где можно было нажать кнопку и через несколько минут получить с пылу и с жару блюдо.
Хозяин предпочитал действовать по старинке, не особо приветствуя постоянно появляющиеся изменения. Посему, лапша варилась в огромном котле, пироги пеклись в духовке, а крылышки жарились в масле, которое Гилберт нещадно экономил и у кого были слабые животы, потом мучились страшными болями и веселыми часами в отхожем месте.
Вздохнув у входа в «крылышко», я уловила приятный аромат сосиски из соседней забегаловки и вошла внутрь.
Колокольчик яростно зазвонил, что услышали все. Даже тугие на оба уха.
Неся поднос с тарелками, ко мне подошла Соня, шустрая подавальщица и милая девушка с кудрявыми красными, как пламя волосами и широко улыбнулась. В нос дыхнул запах супа из тарелки, которую она несла для посетителя.
– Я сказала Гилберту, что у тебя приболела бабушка, – подмигнула она мне.
– Но у меня ее нет, – пробухтела я, сразу же столкнувшись с выглядывающим из-за прилавка хозяином. Его щеки были красны, а маленькие глазки смотрели с нескрываемым укором.
– Не
Я поспешила в сторону прилавка, уже представляя волну негодования, которая должна была обрушиться на меня и остановилась.
– Господин, такие неприятности, – шустро выдала я, выдавливая слезы на глазах и делая прискорбную мину, – бабушка при смерти. Так стонала, так кряхтела, я не могла оставить ее. Скоро отойдет к богам. Да еще и летокар сломался. Все к одному!
– Не припомню, чтобы ты указывала в анкете, когда перечисляла родственников, бабушку.
Лицо Гилберта моментально расплылось в слащавой ухмылке. Он мигом раскраснелся, а толстые щеки заколыхались.
– Так эта двоюродная. Тетка моей тетки Констанции. Мечтала умереть в столице и как видите, мечта сбывается, – брякнула я, – я пойду переоденусь, господин. Нужно помочь Соне и Леопольду.
– Двадцать пять таллер, штраф за опоздание, – бросил мне в спину Гилберт, моментально что-то посчитав на доисторических счетах, оставшихся ему в наследство от отца.
Я мигом притормозила.
Да что же за день-то такой невезучий!
– Отработаю две смены подряд, господин, – не став спорить, произнесла я, просчитывая на ходу, как должна простроить время, чтобы успеть на ночную смену в «Золотой Таллер».
Шустро скинув кожаные штаны и майку, я выудила с вешалки за дверью чистое бордовое платье и белый фартук и надела туфли на плоской подошве. Выглядели они ужасно. Истоптанные и страшные, но я планировала походить в них еще месяца два и купить новые, надеясь про себя, что непредвиденных расходов больше не будет.
– Он отругал тебя?
Мужской голос раздался за спиной, и я непроизвольно вздрогнула.
– Лео, ты как дикая кеди. Так и сердечный удар получить можно, – воскликнула я, завязывая передник и подходя к замызганному зеркалу, чтобы сделать пучок из волос. – Оштрафовал на смену.
– Ублюдок, – выдал Леопольд, прищурив голубые глаза. Его кудрявые волосы разметались по голове. Пока я сооружала на своем затылке подобие аккуратной прически, Лео следил за каждым моим шагом. Нужно было быть совсем идиоткой, чтобы не понимать, что я нравилась парню, с мелкими конопатинами на щеках и носу. Парень был милым, добродушным, но при мне всегда хотел казаться храбрым, смелым и заносчивым.
– Я выскажу все что о нем думаю, Роза. Только пусть оштрафует тебя, да я его…
Подавив вдох, с пониманием что угрозы не выйдут дальше этой темной пыльной подсобки для переодевания и отдыха на табурете, я осознала еще раз, что Леопольд, не герой моего романа.
Да и вообще, никто не был героем, так как на героев и их геройство у меня просто не было ни времени, ни сил.
Я мечтала лишь о том, чтобы выспаться и желательно в камере для сна, где будет стоять аромат морской соли и шуметь волна для более мягкого погружения в царство сновидений.