Роза для дракона
Шрифт:
Из-под ребер сердце немедленно прыгнуло в виски, оглушительно ударив стеклянными молоточками. Он не ведал секунд, не слышал собственного голоса, когда ворвался в книжный магазин и, тыча пальцем в сторону прилавка, буквально набросился на владельца.
Но тот лишь пожал плечами: «Книги мы получаем из издательства. Кто же знает, где эта Р. Уизли, и реальный ли она человек?»
Драко расплачивается за книгу, дрожащими пальцами путая маггловские деньги с золотыми галеонами. Выходя из лавки, он жадно впивается взором в веер страниц, не веря: книга содержит в себе хорошо знакомую
— Мистер, эй, мистер, — раздается вдруг из-за спины звонкий и мелодичный голос. Обернувшись, он видит невысокую блондинку лет двадцати. Солнце путается в ее волосах, ярко освещает лицо, так что различим только крупный рот, расплывшийся в широкой улыбке.
— А что мне будет, если я скажу, где живет Роза Уизли?
— Все. Что только попросишь. Все!
— Книга плохо заканчивается, мистер. А вы должны мне обещать, что Дракон найдет свою Розу, и мисс Уизли перепишет конец этой печальной истории.
У него не остается сил говорить, и он лишь потрясенно кивает, когда девушка достает из-за уха карандаш и чертит заветные буквы на сигаретной пачке.
— Вот. Пошло, наверное. Вот так. И табаком пахнет.
— Вы ангел?
— Возможно. Но надушенных розовых листов у меня сегодня нет.
Драко ищет слова благодарности, и лишь на секунду отворачивается, но через мгновение девушки перед ним уже нет. Только безлюдная, солнечная мостовая и пахнущая табаком картонка, на которой тонким графитным стержнем выведены заветные цифры и буквы.
Дом старый. Скрипучий. Распевающий ставнями и лестницами одному ему известные песни. Он шумен, как старая торговка. Мужчина в темном пальто, распахнутом, от быстрого бега и сбивчивого дыхания, может остаться незамеченным до самого конца. Коридор темен: лишь тусклая лампочка освещает его середину, не рассеивая мрака в углах. Драко находит дверь с латунным, едва различимым номером.
«Четыреста сорок один».
Деревянный молоток.
Короткий стук.
Никого.
Он в отчаянии ударяет вновь и вновь. Громче. Громче.
Тихие, почти по-кошачьи шаги.
Вспышка света. Всего один миг, когда она узнает его, и шерстяные носки наступают на носки его ботинок, затем смыкаются на поясе за спиной. Секунда. Узлы рук и ног — ветви плюща, да и только! Его собственные пальцы легко пропускают рыжие лучи кудрявого солнца. Короткие прядки снова чисто-рыжие.
— Роза!
— Думала, ты никогда не придешь! — в голосе звучит столько отчаяния, будто не она просила его оставить надежду ее разыскать.
— Целых полгода я гулял по Лондону. Каждый вечер только солнце, ветер и дождь были моими спутниками!
— Я надеялась на это.
Под губами мягкая розовая карамель, и нет больше горького послевкусия. Хорошо.
— Ты останешься?
— Хочешь, навсегда?
…
Белокурая девушка лет двадцати. Широкая улыбка, копна спутанных волос. Она шагает по небогатому переулку, тяжело переставляя ноги, накренившись на один бок, волоча тяжелую корзинку: творог, молоко, сметана, сливки.
Следуя своему обычному маршруту, она заходит в один из старых домов, поднимается на четвертый этаж. Тайра всегда приходит в одно и то
Но сегодня дверь закрыта, а тонкие стены, скрипящие лестницы и ставни хранят сонную тишину, словно боясь побеспокоить того, кто давным-давно не мог уснуть спокойно и мирно.
Тихо-тихо стучится Тайра в деревянную филенку.
Девушка появляется почти сразу. Заспанная, взлохмаченная, на ходу застегивает большую, белую, явно мужскую рубашку. Приложив палец к губам, Роза шагает за порог, плотно притворяя за собой дверь.
— Доброе утро, Тайра. Прости, я проспала.
— Ничего страшного, — заговорщически подмигивает молочница, понимая, сколь глупо подмигивать почти в полной темноте. Сквозь маленькое оконце под крышей в коридор проникает совсем немного света, но он и не нужен, чтобы понять и услышать дыхание счастья. Девушка молчит, хотя Тайра прекрасно знает ВСЮ историю. Ведь не раз она засиживалась у грустной рыжеволосой девушки допоздна.
— Можно мне сегодня две порции ряженки, большую бутылку молока и творог?
— Конечно.
Роза отдает деньги, неловко загружается покупками.
— Помочь? — предлагает Тайра.
— Не нужно. Я боюсь его разбудить.
— Дракон в колыбели принцессы.
Роза не отвечает, а опускает ручку входной двери, и быстро исчезает за ней.
— Поболтаем на неделе, — тихо обещает она подруге, и пока дверь не захлопывается, отделяя ночь от яркого, разгорающегося за окном утра, Тайра успевает заметить: спит, как ребенок, глубоко и беззаботно, широко раскинув руки во сне. Лишь мгновение нужно, чтобы заметить на лице мужчины легкую улыбку.
— Это же просто невообразимо, — возмущается Гермиона Уизли, отирая руки о передник, — Джинни! Это же Малфой!!! Причем не Скорпиус даже. ЭТО ДРАКО МАЛФОЙ! Теперь еще и хорек присоединится к нам за пасхальным столом?
Ноздри Гермионы широко раздувались от гнева. Да, она сердилась настолько, что вспомнила давно похороненное в школьной меловой пыли прозвище Драко, уже давно ставшего уважаемым мистером Малфоем дважды в год в письмах, когда чета Уизли поздравляла бывшего школьного врага с днем Рождения и Рождеством.
— Роза до смерти боится говорить тебе об этом. Она пробовала подослать с дипломатическим визитом Рона, но тот отступил на первом же рубеже, не смог даже выговорить его имя перед тобой.
— Так вот что значили эти заикания «дра-дра-дра, изв-вини, дорогая», — Гермиона довольно похоже передразнила манеру Рона говорить, когда тот нервничал. — Правильно не смог! Убью обоих. Троих! Всех Малфоев и Розу Уизли! Шутка ли?!
— Ты любишь свою дочь, раз однажды позволила ей уйти за Скорпиусом, — мягко, но настойчиво возразила Джинни. — Мне сложнее. Я отдаю Лили в руки человека, решившегося на развод. И пережившего его. Как думаешь, Гермиона, в этот раз они сделали правильный выбор? Я все время об этом размышляю… и чем дольше, тем страшнее, потому что понимаю: мужчина, допустивший разрыв однажды, легко переживет его и во второй раз. Не даром церковь не одобряет браков с разведенными.