Роза и лев

Стюарт Элизабет

Джеффри был умен и скор на распоряжения. Роберту нечего было делать — лагерь подготовили к ночлегу и без его участия. Он мог бы и отдохнуть, но ведь это, черт побери, его первая брачная ночь. Скрытый за стволами деревьев, тускло освещенных огнем костра, их ждал походный шатер. Роберт хотел обладать этой девчонкой с первой их встречи в Белавуре, когда она замахнулась на него кинжалом.

Но нежность, которую он испытывал к ней, превозмогала его похоть. Джоселин, должно быть, устала от долгой скачки, и к тому же она достойна лишиться девственности на чистой, постели,

а не на конской попоне, брошенной на холодную землю. Он не простит себе, что ее первый опыт в супружеской любви внушит ей отвращение к тому, что творится в тишине спальни между мужем и женой.

Де Ленгли в раздумье поднял к губам кубок с вином и медленно, словно смакуя, осушил его до дна. Раньше он никогда не задумывался о том, что чувствуют женщины, которыми он овладевал — за деньги или просто в качестве победителя. В конце концов, они отдавались ему с удовольствием. От него не так уж дурно пахло, и он был более молод и привлекателен, чем большинство его боевых соратников.

Роберт считал себя независимым от женских чар до той поры, пока Маргарет не затащила его к себе в постель. Она изнасиловала его, а не он ее. Он был несмышленым дурнем, зеленым юнцом, и раскрытые для поцелуя губы женщины казались ему вратами в рай.

Затем она обучила его постельным бесстыдным утехам. Она похитила его целомудренность, его святое чувство любви и сожгла все это на углях в камине, в комнате, где они предавались необузданным ласкам.

Джоселин отличалась от Маргарет, как свет от тени. Как он может ранить девственницу, пролив из ее лона первую кровь на грубую подстилку, зная, что окружающие шатер мужчины ждут этого момента и разразятся приветственными воплями, услышав стон новобрачной.

Нет! Джоселин не заслуживает участи солдатской подружки, лишаясь невинности в походном шатре. Девушка полностью находится в его власти. Он знал свои права, но и обязанности свои тоже. Он не насильник, а муж, давший Богу обет оберегать ее и заботиться о ней. Пусть не ждут пьяные солдаты любовных стонов из его шатра. Джоселин достойна прекрасной брачной постели, где сможет зачать ему наследника.

Он улегся рядом с ней в темноте, завернувшись в одеяло, прикрыл веки и представил себя прежним зеленым юнцом, который впервые задумался о тайнах женского тела.

Многими женщинами он овладевал, или они овладевали им, подзадоривая его ласками, но Джоселин Монтегью, а теперь Джоселин де Ленгли была женщиной, чьей благосклонности и любви стоило терпеливо подождать.

Спал он или не спал — Роберт сам не мог отдать себе в этом отчета, — но при первых проблесках рассвета покинул свое неуютное ложе, запалив свечу и при свете трепещущего пламени коснувшись губами нежной кожи лица спящей супруги.

Она проснулась позже, когда свеча превратилась в крошечный огарок. В шатре было холодно и неуютно.

Роберта рядом с нею не было.

Джоселин отбросила тяжелую попону, которой на сон грядущий укрыл ее заботливый и вездесущий сэр Джеффри, откинула со лба пряди спутавшихся волос.

На ней было то же самое, забрызганное грязью дорожное платье и пропитанное

потом нижнее белье.

Она выглянула из шатра, оглядела окутанную туманом поляну. Лагерь сворачивался. А где же он — ее супруг?

Незнакомый ей человек принес в шатер две чаши — одну с едой, другую — с подогретым вином. Джоселин постеснялась спросить у него, где ее муж. Можно было догадаться о причине, по которой он не тронул ее в эту ночь и покинул до рассвета — вероятнее всего, ему желанна Аделиза, а не она, уэльское ведьмино отродье.

На ее глаза навернулись слезы.

В полдень они прибыли в Белавур. Роберт соскочил с коня, чтобы помочь спешиться своей супруге. Приветствия и поздравления слуг, собравшихся во дворе, смолкли, едва успев начаться. Люди недоумевали и смущенно переглядывались, пораженные тем, что их господин привез в дом не ту невесту.

Роберт было усмехнулся, но, заметив, каких усилий стоит Джоселин сохранять каменное выражение лица, тотчас понял, что ее положение не представляется ей забавным.

Он подхватил ее на руки и понес к парадной лестнице. Она сделала попытку освободиться и встать на ноги, но Роберт не отпустил ее.

Обернувшись к толпе, де Ленгли открыто встретил любопытствующие и насмешливые взгляды, устремленные на него, и произнес с обезоруживающей откровенностью, которая всегда озадачивала его противников:

— Вы думаете, я ошибся и перепутал сестричек? Нет, это вы ошибаетесь!

Тут он весело оскалился, и добавил, возвысив голос:

— Уж в девушках я разбираюсь! Спросите любого из моих солдат. Каждый подтвердит это с охотой.

Взрыв хохота последовал за его громогласным заявлением. Некоторые осмелились даже выкрикнуть по этому поводу весьма вольные остроты.

Роберт дождался, когда общий шум немного поутихнет. Его воины добродушно улыбались, приготовившись выслушивать дальнейшие объяснения милорда.

— Клятвенно заверяю вас, что я доставил в Белавур истинную свою супругу — выбранную мною самим, а не королем. Леди Джоселин Уорфорд именно та женщина, которая мне нужна. Она и будет теперь вашей новой госпожой. Выказывайте ей почтение и верно служите. Во всех делах, за исключением военных, ее слово равносильно моему, а тот, /Кто посмеет оскорбить ее, пусть знает, что этим он нанес смертельное оскорбление мне.

Джоселин с недоверием слушала речь мужа, удивленная тем, какой властью он наделял ее и как ловко представил он в выгодном для нее свете ситуацию с их скоропалительной Женитьбой.

Домочадцы Белавура теперь уже смотрели на нее приветливо. Ее раздражала легкость, с которой Роберт де Ленгли управлял настроением толпы. Отец ее никакими угрозами и понуканиями не мог добиться подобного отношения к себе.

— Мы с миледи приглашаем всех завтра на праздничный пир. Мы покинули замок Монтегью в некоторой спешке. Признаюсь вам, что мне там не сиделось, и я почувствовал потребность сменить то место и тамошнее общество на более приятное.

В ответ прозвучал еще более громкий и доброжелательный смех.