Роза и лев
Шрифт:
Следуя обычаю, женщины на время удалились, но Джоселин осталась, по праву хозяйки, подслушивать под дверью. У нее полегчало на душе, когда Роберт разразился смехом в ответ на какую-то шутку Брайана и пригласил его сесть с ним рядом за одним столом. Как бы она ни презирала своего подлого брата, меньше всего ей хотелось, чтобы он и Роберт вдруг схватились за мечи.
Когда рыцари из свиты обоих сеньоров сочли приличным, выждав положенное время, попросить еды и питья, Джоселин впустила их в столовую и рассадила за
— Я велела вам не садиться на лошадь еще месяц.
— О госпожа! Боюсь, что я тогда разжирею, как хряк, и сгожусь только на убой.
Джоселин не могла не рассмеяться. Оживший Аймер был не только самым обаятельным юношей в свите де Ленгли, но и как бы свадебным подарком супругу. Ведь она вернула его из царства мертвых.
— Если швы ваши разойдутся, девушки уже не осмелятся дотронуться до вашего тела, а оно настолько соблазнительно!
Воины громовым хохотом приветствовали ее шутку, но Аймер вдруг под шумок произнес серьезно:
— Ради того, чтобы вы еще коснулись меня, госпожа, я согласен разорвать все швы, наложенные вами.
Трапеза в столовой замка подошла к концу, и Роберт поднялся из-за стола, заявив, что ему необходимо переговорить с комендантом гарнизона. Джоселин проводила брата наверх в отведенные ему покои. Она приготовила ему ту самую комнату, которую он всегда предпочитал занимать в замке. Но, заметив, что он, оглядевшись, состроил недовольную гримасу, Джоселин поняла свою ошибку.
— Почему я должен спать в гостевой комнате в доме, где я вырос? — злобно спросил Брайан.
— Белавур никогда не принадлежал Монтегью. Де Ленгли его построили и были здесь хозяевами. Ты до сих пор этого не понял?
— Извини, Джоселин! — Брайан криво улыбнулся. — Не принимай мои слова близко к сердцу.
Он стал рыться в седельных сумках, уже заблаговременно доставленных сюда оруженосцем, и извлек оттуда послание Аделизы. Но прежде чем отдать его Джоселин, Брайан произнес многозначительно:
— Нам есть о чем поговорить, сестра. Необязательно сегодня, хотя нам выпал удобный случай остаться наедине.
— Выкладывай, что у тебя на уме, — мрачно отозвалась Джоселин.
Он медлил, вертя пергамент меж пальцев.
— Мы с тобой никогда не были близки. Ни для кого не секрет, что я частенько был груб с тобой и вел себя неподобающе. Но давай об этом не вспоминать. Мы одной крови, сестра, мы выросли в семье Монтегью. Мне нестерпимо думать, что тебя бросили одну на произвол судьбы и некому тебе помочь.
— У меня есть муж. Я не чувствую себя беззащитной.
— Муж, который прикончил свою жену!
— Это ложь!
— Почему ты так в этом убеждена? Потому что де Ленгли назвал выдвинутые против Него обвинения ложью?
Брайан разъярился, но его голубые глаза викинга
— Я частенько беседовал с Пелемом… а он многое знает об отвратительных деяниях твоего супруга. Причем из первых уст… от самых доверенных его людей. Аделиза чуть с ума не сошла, когда услышала обо всем этом. Она раскаивается в том, что сбежала тайком, вынудив тебя выйти замуж за это чудовище.
Джоселин смотрела на своего брата, гадая, так ли он наивен, как старается выглядеть. В конце концов, это неважно. Она надежно защищена теперь от всех обид и уколов прежней ее семьи покрывалом любви, которое накинул на нее супруг.
— Аделиза боялась, что Роберт силой овладеет ею. Поэтому и несет неизвестно что…
— Не груби.
— Я говорю в тон тебе. Ты оскорбляешь де Ленгли, благороднейшего из рыцарей…
— Он тебя запугал и по-прежнему держит в заложницах.
— А ты и отец… я была… у вас рабыней. Брайан предпочел не услышать произнесенное ею обвинение.
— Пока, конечно, тебе не грозит расправа, если ты удовлетворяешь его похоть. Но скоро ты ему наскучишь, он заведет себе любовниц…
Джоселин гордо вскинула голову.
— Я супруга ему…
— Маргарет де Грансон тоже была ему супругой. Она была первой красавицей по ту сторону Пролива, но не смогла обуздать это похотливое животное. Их ссоры вызвали пересуды по всей Нормандии, и хоть ты, Джоселин, отказываешься верить в ее насильственную смерть, но то, что ее полгода держали в заключении перед смертью, — это известно всем.
— Замолчи, Брайан! Ты уже достаточно вылил желчи, чтоб отравить мне весь вечер. Если ты привез письмо, то отдай его мне, и на этом закончим.
— Твой гнев понятен, сестрица. Перед Богом клянусь, что был бы рад убедиться, что права ты, а не я. Но знай, что, если тебе понадобится помощь, мы все — Монтегью — встанем на твою защиту.
— Но я уже теперь не Монтегью, а де Ленгли, — холодно ответила Джоселин.
Она выхватила у него из рук послание Аделизы и захлопнула дверь перед носом у брата, который был готов продолжать разговор. Однако ядовитые семена клеветы, посеянные Брайаном, запали в ее душу и смутили покой. Разве мог он или Пелем так беззастенчиво лгать? Слухи не вырастают на пустом месте. Для их появления всегда есть основания.
Джоселин уже не дрожала при мысли о Нормандском Льве. Он стал ее возлюбленным супругом, но неукротимый нрав его тоже стал ей известен. Он проявлялся всегда и всюду, в том числе и в их отношениях. Он то внезапно вспыхивал яростным желанием, то был равнодушен к ней, как лед, будто она не женщина, а он не мужчина.
Иногда она ощущала себя ничтожным червяком, на которого он способен наступить сапогом и не заметить, что погубил создание Божье.
Джоселин открыла дверь спальни и отпрянула, услышав его голос.