Роза на алтаре (Цветок страсти)
Шрифт:
Охваченный любовью и страстью, все еще не верящий в свою судьбу, Бернар нежно сжал пальцы Элианы.
– Жаль, что мы не можем отправиться в ресторан или хотя бы в кафе и отпраздновать это событие.
Она посмотрела ему в глаза.
– Вам этого хочется?
Он покачал головой.
– Вовсе нет. А вам?
Элиана улыбнулась.
– Тоже. Я вспоминаю нашу первую свадьбу с жареной селедкой и красным вином, по-моему, все было чудесно!
Переполненный чувствами, он молча согласился с ней взглядом.
Они немного погуляли по бульварам, а потом вернулись
«Все понемногу сбывается, – подумала молодая женщина, – это ли не предвестие счастья?»
День промелькнул как в тумане, а вечером, уложив детей спать, Элиана наконец присела на стул. Она не спеша вынула из прически шпильки и принялась расчесывать густые белокурые волосы. Она поднимала рукой пышную массу длинных прядей и, слегка придерживая, пропускала их через зубья старого серебряного гребня. Ее пальцы мелькали с привычной сноровкой, а выражение лица оставалось задумчивым и немного печальным.
«Волосы, опять эти прекрасные волосы, похожие на струи водопада, сверкающие в лучах ослепительного солнца!» – подумал Бернар и привлек молодую женщину к себе.
Он протянул руку к пуговицам на ее платье и вдруг заметил на лице Элианы выражение замешательства, которое она не сумела скрыть.
– Тебя что-то тревожит, любимая?
Ее губы слегка дрогнули в улыбке, но взгляд оставался напряженным.
– Я боюсь.
– Чего? Меня? Моей любви?
– Даже не знаю. Себя… Всего на свете.
– Но тогда, в девяносто третьем, ты не боялась?
– Тогда весь мир был иным, и мы были другими.
Бернар покачал головой.
– Ах, Элиана! Это мне следовало бы бояться тебя. Я во многом остался прежним, а вот ты… Ты уже не та юная девушка, ты стала много проницательней, взрослей…
Он нежно обнял ее, а она взяла лежавшее на столе маленькое зеркало и заглянула в него.
В ее длинных волнистых волосах таинственно поблескивали золотые нити; красноватый свет каминного пламени придавал коже по-особому нежный оттенок лица, смягчал черты, отчего они казались почти детскими. И Элиана поразилась тому, каким правдоподобным выглядит этот обманчивый ореол невинности.
– Откуда ты знаешь, что я изменилась? – спросила она.
– Я это чувствую.
Элиана молчала. Бояться любви… Любовь! Что же это такое? С одной стороны, это то, ради чего только и стоит жить, а с другой – она может превратиться в божество, требующее все новых жертв, главной из которых, в конце концов, станет твое собственное истекающее кровью сердце.
Сердце, сердце любящей женщины! Если б каждый мог понять, как оно ранимо, как трудно бывает не сдаться и сохранить гордость и продолжать верить в доброту человеческих помыслов и чувств, даже когда надежды развеялись прахом, а позади покоится в руинах прекрасный замок мечты.
И словно вторя ее мыслям, Бернар произнес:
– Твой образ навек очаровал мою душу, Элиана! Знаешь, на войне случается всякое, и, бывало, лишь воспоминания о тебе помогали мне остаться человеком.
Она слушала, глядя в его темные глаза, и думала о том, что в облике Бернара всегда было что-то земное, какая-то загадочная сила страсти и жизни, тогда как Максимилиан с его холодноватым взором, изящной медлительностью и спокойствием вечно витал в облаках. Однако именно Максимилиан оказался расчетливым, а Бернар – мечтательным и романтичным.
И сейчас она заметила, что выражение лица Бернара изменилось. Казалось, рухнула какая-то стена; опасность, рядом с которой он жил так долго, отступила, и теперь он мог полностью отдаться своей страсти и любви. Весь его мир сосредоточился в этой комнате, все мысли были об Элиане, и его чувства принадлежали ей, только ей одной.
Она безмолвно поднялась и сняла с себя платье, оставшись в одной полотняной сорочке. Густые волосы покрыли ее до пояса, и Бернару показалось, что с них стекает золотистый свет.
Сделав шаг вперед, Элиана грациозно опустилась на постель, медленно закрыла глаза и в следующую секунду почувствовала, как руки Бернара легко стянули с нее тонкую ткань последнего одеяния, скользнули по телу, а губы нашли ее губы и потом… Все произошло так стремительно: она словно упала с обрыва и окунулась в волны наслаждения, на ее душу и тело будто бы пролился чудодейственный бальзам, и пламя, мгновенно вспыхнувшее в крови, сожгло воздвигнутые временем преграды, превратило прошлое в след на воде, уничтожило последние сомнения, боль былых разочарований и потерь. Элиана поражалась неисчерпаемости любовных фантазий и неиссякаемости своего желания наслаждаться ими. В объятиях Бернара она заново открывала себя; ее разум погас, время остановилось, на свете не существовало ничего, кроме этой ночи, сладости поцелуев, блаженства соединения тел и сердец.
Под утро Элиана услышала сквозь сон тихое шлепанье босых ног по полу и, приоткрыв глаза, заметила быстро мелькнувшую тень. Очевидно, Ролан, проснувшись, выглянул из-за перегородки и, увидев их с Бернаром спящими в объятиях друг друга, поспешно скрылся обратно.
И она подумала, что в таких обстоятельствах им совсем неплохо было бы переселиться в квартиру побольше.
Элиана усмехнулась. Шарлотта опять сказала бы, что она непрактична. Бернар беден, она тоже, у нее двое детей… Но молодая женщина не жалела о том, что сделала, и знала, что не станет жалеть никогда.
В это мгновение Бернар открыл глаза и молча потянулся к ней, и, возвращая ему поцелуй, она обвила его шею руками, и ее тонкие пальцы запутались в черном шелке его волос.
Они жадно и в то же время с особой, глубокой нежностью ласкали друг друга, а потом замерли, охваченные блаженной истомой, и долго лежали рядом: голова Элианы покоилась на плече Бернара, а его рука – на ее груди.
– Ты так ничего и не скажешь мне? – прошептал он.
Элиана слегка приподнялась на локте и заглянула в его глаза. И он увидел в ее взгляде нечто несравненно большее, чем простая признательность.