Роза Тибета
Шрифт:
Он обожал ее. Он не мог смотреть на нее, или говорить с ней, или лежать с ней достаточно. Теперь ее волосы отросли, придавая ей навязчивый вид беспризорницы. Он наблюдал за ней часами, впитывая каждый нюанс, каждый жест, как будто это могло быть последним.
‘Мэй-Хуа, ты любишь?’
– Чао-ли, я должен.
‘Выше всех остальных?’
‘Чао-ли, я должен любить все. Я нахожусь в гармонии со всеми вещами. ’
‘Но больше в гармонии со мной’.
–
Она ускользнула от него. Он думал, что знает каждую ее пору, каждую ее молекулу. Он мог проследить зарождение каждой улыбки, и где росли волосы на ее голове, и где они снова начали прорастать на ее теле. Он думал, что физически знает каждый дюйм ее тела; и не только физически, потому что с ним у нее не было ни притворства, ни скрытности, ни женских уловок. Ее натура была самой неизменной, натурой бесконечной привязанности. И все же было что–то, чего он не мог понять - чувство, распространяющееся через нее, безграничной доброй воли ко всем существам, которую он должен был направить на себя одного.
Хьюстон никогда не была особенно скромной в любви. Теперь он оказался с 18-летней девушкой просителем.
Он сказал: "Мэй-Хуа, скажи, что ты в большей гармонии со мной’.
‘Очень хорошо, я скажу это’.
"И что мы никогда не расстанемся’.
‘О, Чао-ли, как я могу это сказать? Это неправда.’
‘Почему этого не может быть?’
"Потому что когда-нибудь мы должны умереть", - весело сказала она.
Она склонилась над ним, потерлась своим носом о его; поэтому он сказал с улыбкой, под стать ее собственной: "Дьяволица не может умереть. Ты сказал мне это. Она только уходит и возвращается.’
‘Ее душа, Чао-ли. Ее тело должно умереть. Все семнадцать ее тел умерли. И этот тоже. И твоя тоже. Все тела должны.’
‘Разве мы не можем оставаться вместе, пока они этого не сделают?’
‘Где мы остановимся?’
‘Куда захочешь’.
‘Останемся ли мы на небесах?’
‘Мэй-Хуа, это не шутка’.
‘Мы останемся в пещере отшельника?’
‘Я была очень счастлива в убежище отшельника’, - сказала Хьюстон.
– Я тоже, Чао-ли. Очень доволен тобой.’
‘Тогда будь счастлива со мной и в Чумби’.
‘В Чумби я должна снова стать настоятельницей. Там будут знатные люди и ламы. Мы не могли бы жить там, как здесь. Кроме того, я тебе скоро наскучу.’
‘ Никогда, ’ сказал Хьюстон.
‘Ты бы уехал писать свои картины’.
‘Я бы нарисовал тебя’.
‘Как часто ты мог бы рисовать меня?’
‘Каждый день, пока ты совсем не состаришься’.
‘Нет’, - сказала
‘Пока ты не состаришься. Пока ты не станешь просто старым, старым телом.’
‘Увы, Чао-ли, это невозможно’.
‘Почему это не так?’
‘Потому что это тело не будет стареть. Я должен оставить ее молодой.’
‘Откуда ты это знаешь?’
‘Я всегда знал. Это написано для меня.’
‘Ты знаешь, когда ты умрешь?’
‘Год и месяц, Чао-ли’.
‘Тогда скажи мне’.
Она отстранилась и посмотрела на него с задумчивым юмором.
– Не сейчас, Чао-ли. Возможно, никогда.’
Сердце Хьюстона упало, когда он увидел, как мало это значит для нее. Но он выстоял. Однажды ночью он проснулся и увидел, что она внимательно изучает его лицо в свете костра.
‘Что это?’
‘ Ничего. Я просто любил тебя. Как ты прекрасна, Чао-ли!’
Хьюстон притянул ее к себе с сонной радостью. Это было немного далеко от тотальности, которую он желал; но он думал, что добивается прогресса.
2
Первый слабый изъян в золоте появился в середине февраля. Запасы животных иссякли. Она начала засыхать через несколько дней после его последнего крупного улова. Он думал, что проработал эти конкретные области, и переставил ловушки. К 17 февраля он перемещал их три раза, и его общий улов за этот период составил двух маленьких зайцев-крысят и одну старую больную лису. Он подумал, что пришло время подвести итоги в кладовой.
Он съел для себя девять маленьких зайцев, около фунта сушеного мяса, шесть таблеток мясного экстракта и несколько невкусных объедков конины. У девушки было что-то около косточки цампы, несколько фунтов риса, около фунта чая и два куска масла.
Хьюстон ел одного из зайцев за обедом, запивая его либо миской заячьего супа, если он его варил, либо супом с экстрактом, если он этого не делал. Он подумал, что поел довольно хорошо, и что для него не составит большого труда срезать. Если понадобится, он мог бы прожить месяц на том, что у него было. Однако это заняло бы его только до середины марта. Была середина апреля, прежде чем они уехали.
Девушка была в несколько лучшем положении. В крайнем случае, ее запасов хватит на весь период. Она уже ограничивала себя, и, похоже, в глубине души у нее была возможность, что Хьюстон, возможно, придется поделиться своей едой.
‘ Нет, ’ сказал Хьюстон. ‘Нет, я этого не сделаю. Чай и цампа - ваши. Что-нибудь обязательно подвернется.’
Только в самый последний день месяца, 28-го, до него дошло, что ничего не произойдет. В тот день он закончил осмотр всех своих ловушек. Не было никаких признаков какого-либо животного. Ловушки сидели в твердом льду, пружины намертво замерзли, приманка намертво замерзла; никакой жизни, никакой жизни вообще не шевелилось.