Роза ветров
Шрифт:
Наконец, Федору ответили.
– Да-а? – сонно протянула трубка.
– Я тебя разбудил?
– Ага-а…
– Тогда поскорее просыпайся, и беги ко мне со всех ног.
– Что-то случилось?
– Ну… Случилось вчера, - честно сознался Федор. – Даже позавчера. Но я перенервничал и не сразу сообразил, что можно обратиться к тебе. Поэтому я тебя очень прошу: хватай свою рабочую торбу и беги ко мне!
– Да что стряслось-то?
– Несколько пулевых навылет и еще кое-какая мелочь.
Трубка пискнула и отключилась. Федор опустил ее на рычаг, досадуя сам на себя, что
Он прошел на кухню, где его поджидал горячий обед и самый – он не сомневался – головокружительный рассказ за последнюю неделю. Федор полагал, что порядки в, как это звали братцы, “ментовке” он знает, как и всякий обыватель, кому не повезло родиться в этой стране. И кино смотрел, и газеты читал, и много всякого прочего добра перелопатил. Не то чтобы специально интересовался, но поневоле приходилось наслушаться. В управлении ему все же бывать не доводилось, однако что-то подсказывало, что сомнения Жука вполне обоснованы. Сложно вообразить себе, как сначала в отделение является какой-то ободранный самозванец, а потом вдруг его подвозят до дому с шутками и прибаутками…
– Я весь внимание, - напомнил тем часом Жук.
– А я весь ем, - отозвался Бонапарт. Понемногу Федор начинал понимать, за что его так назвали. Когда его близким не угрожала опасность, уровень нахальства у этого человека зашкаливал за все мыслимые и немыслимые пределы.
– Вот сейчас, - обратился Жук уже к Федору, - я ему сделаю замечание, чтобы не грубил. А он ответит, что когда, мол, я ем, то глух и нем. Я скажу, что он ведь все равно разговаривает, а значит, мог бы и рассказывать. А он ответит, что это он из уважения к присутствующим и что если есть у меня хоть капля совести, человечности и чего-то такого еще, светлого и возвышенного, чего во мне отродясь не ночевало, то я оставлю попытки убить его, заставив подавиться собственноручно сваренным супом…
– Жора, не кипятись.
– Ненавижу это имя…
– Жора, брось.
– Я сказал, что я ненавижу это имя, или ты плохо расслышал?
– Так когда я ем, я глух. Сто раз уж тебе говорил…
Жук замахнулся и отвесил рыжему смачного леща, который, впрочем, на подлете был куда слабее, чем при замахе. Тем не менее, Наполеон, будто того и дожидаясь, закатил глаза и картинно уронился брату на плечо.
– Погиб поэт, невольник чести… - продекламировал он, глядя в потолок томным взглядом.
– А дальше? – ехидно оскалился Жук.
– А дальше я не помню, - уже нормальным голосом откликнулся Бонапарт, снова садясь ровно и берясь за ложку.
– Вот и не выпендривайся.
– Жора, отстань.
– Это он измывается, - опять сделал лирическое отступление для Федора Жук.
– А ты правда Жора?
– Я Георгий. Георгий Жуков. Жорой я бы согласился быть разве что для какой-нибудь милой барышни. В число каковых ты, рыжее недоразумение, совершенно точно не входишь! – он ткнул брата под ребра пальцем, но тот был наготове и вовремя отстранился, так что тычок вышел едва ощутимым.
– На самом деле ему нравится, - беспардонно наябедничал он, собирая со стола опустевшую посуду со сноровкой официанта. – Просто вид
– Боюсь даже и думать, чье пузико тогда ты, - съязвил его брат. – Учитывая наше родство…
– Так, я не понял: мы ежиную Санта-Барбару будем обсуждать или мои подвиги?
– А ты уже совершил подвиги? И много за сегодня?
– Четыре, - гордо оповестил его «император». Федор только и успевал переводить взгляд с одного на другого. С этой парочкой никакой Санта-Барбары, да и прочей культурной программы было не нужно. Они прекрасно могли заменять не только телевизор, но порой даже и целое лазерное шоу.
– Все началось с того, - тоном матерого сказителя принялся излагать Наполеон, пристроившись на подоконнике, - что я туда явился в очень удачное время. Незадолго после открытия. И вот, переступаю я порог, и вижу, как в коридоре перед… enregistrement?
– Регистратура.
– Спасибо, перед регистратурой происходит нечто запредельно странное. Некто весьма непрезентабельного вида, размахивая перед носом у девушки за стойкой пистолетом и потрясая кулаком, выкрикивал, что всенепременно совершит множественные ужасные действия с ее участием, приплетя к этому непотребству так же и ряд вышестоящих должностных лиц, если немедленно не будут выполнены какие-то его требования. Но – exoriare ultor, мститель явился! Я не стал дожидаться, пока этот в высшей степени подозрительный субъект озвучит оные, и вмешался…
Жук, все это время кивавший в такт рассказа, нарочитым движением забросил ногу на ногу и принялся барабанить пальцами по собственным предплечьям. Оратору это, кажется, только придало энтузиазма – он живописал свои подвиги, увлеченно жестикулируя и все больше распаляясь.
– Субъект был сгребен за волосы, впечатан носом в стойку и одарен энным количеством некоторого рода воздействий для приведения его поведения в соответствие с общепринятыми нормами…
– По почкам отходил?
– Ну, не сразу. Но он сопротивлялся.
– Так, и?
– Мадемуазель за стойкой была весьма шокирована и вызвала охрану – я лишь удивился, отчего она не сделала этого ранее. Однако охрана не очень торопилась, и до ее прихода я успел аккуратно разложить субъекта на полу, деликатно отодвинув от него опасные предметы…
– Ты хотя бы выбил пистолет или как обычно вывернул руку?
– Жук, он выше меня на голову. Конечно, вывернул!
– Прелестно. И что было далее?
– Далее на шум спустился некто майор Есенин, спросил, что здесь творится за дурдом, а услышав подробный пересказ, взял тайм-аут на пару минут.
– По причине?
– Он смеялся. Долго.
– И в чем была вся штука?! – не выдержал Федор.
– Тот парень, кто кричал и размахивал оружием – их сотрудник. Он поругался с начальством и жаловался на жизнь приятельнице, когда пришел я, и, м-м-м, неверно истрактовал его энтузиазм.
– И тебе не оторвали голову?
– Жора, - в голосе рыжего теперь сквозило тщательно отрепетированное напускное покровительство.
– Посмотри на меня и на того парня, теперь еще раз на меня и опять на того парня… Кто ты думаешь, сидел за рулем при поездке сюда?