Роза. Истории Дормера
Шрифт:
Раз самый маленький, то парень примерно представляет, что за "уплотнители" ему придётся очищать. Бедняга! Краснеет. Мнётся, но не уходит:
– Вы молодец, леди. Очень остроумно и изобретательно. Женщине, когда она путешествует одна, не стоит выпячивать свою привлекательность. Дураков хватает.
Роза едва не сказала, что единственными, кто доставил ей неприятности, были "блюстители порядка". Промолчала. Парень, кажется, понял и так. Попросил звать, если что, и ушёл.
Роза мигом разделась. По возможности, сидя. Голова кружилась жутко.
Платье, чулки и "уплотнители" свернула и сунула в сумку. Разложила предложенную целителем одежду так, чтобы даже на автопилоте суметь одеться. Балетки поставила рядом. Нормальные штаны и туника. Большие будут, правда. Ну, и ладно. Зато чистые. Наконец-то.
Закончила приготовления. Забралась в горячую воду. Застонала от наслаждения. Нырнула... Первым делом вымыла голову. Потом вяло потёрла себя руками. Местную мочалку брать не стала. Магия магией, а брезгливость никто не отменял.
Справилась. И наконец-то улеглась в воду. Просто так. Погреться. Отмокнуть... Нагрелась до такой степени, что едва выползла из воды. Вымыла ванну. Одевалась своеобразно. Сначала "низ". Когда бельё и штаны были на месте, села на пол и надела "верх".
А после легла на пол, как мечтала. Там и нашёл её лекарь... Чертыхнулся, подхватил и понёс назад в лабораторию.
***
– У них тут, оказывается, есть и санчасть!
Как ещё назвать комнату, похожую на больничную палату, Роза Михайловна не знала. На изолятор не тянет. Ни решёток на окнах, ни железных дверей не наблюдалось. Хотя, с другой стороны, тут могли быть навешаны такие артефакты, которые шагу ступить отсюда не дадут.
– И выглядеть при этом всё будет более чем благостно!
Голова снова была лёгкой, как воздушный шарик. И такой же пустой. Хотелось спать. Сумерки за окном. Зачем она вообще проснулась, если её решили подлечить и оставить в покое?
– До завтрашнего утра, судя по всему,- решил логичный мозг Розы Михайловны.
И тут же вспомнил, что беспокоило его. Дети! Дети остались без защиты в том вертепе! Что могут совсем маленькие мальчики? Они же не защитят себя никак!
Заплакала. Как это было больно и страшно! И ведь не пожалуешься никому. Не попросишь помощи. Всем плевать на детей. И система правосудия тут, судя по всему, чудовищная!
– Что болит?- тут же появилось перед Розой приятное лицо лекаря.
Напряжённое, кажется, искренним сочувствием и тревогой. Какое "милосердие"! От того, кто потрошит на том лабораторном или прозекторском столе кого угодно и закрывает глаза на жуткие вещи в отношении детей!
Роза зажмурилась. Попыталась отвернуться. Лекарь удержал её. Мягко, но тем не менее:
– Что? Что вас тревожит?
Тон Роза Михайловна скопировала с Лилечкиного. Та умела заморозить кого угодно. Унизить так, что комплексы забивались в подкорку и вытравить их оттуда было невозможно. Может, и возможно,
Выражение лица тоже "принадлежало" свекрови. И смешок:
– Что, любезный? Вы не до конца отыграли роль "хорошего, милосердного человека"? Думаете, это позволит вам спокойно спать по ночам и встретить старость в своём уме? Сомневаюсь, право слово! Больная совесть сводит с ума гораздо скорее, чем что бы то ни было!
Проняло! Парень шарахнулся от неё. Буркнул:
– Я нормально сплю ночами!
"Улыбка" Розы Михайловны напоминала теперь оскал:
– Безусловно! Думаю особенное довольство вам добавляет тот факт, что взрослые уроды прямо сейчас издеваются над маленькими заключёнными!
– Никто над ними не издевается!- возмутился лекарь.- Никто не жаловался ещё на условия...
Роза оборвала его глумливым, неприличным смехом:
– Конечно! Ваша охрана донесёт! Или дети, которые не ждут ничего хорошего от жизни! Нет, подождите! Может, вам стоит опросить уродов, которые обижают детей? Они тут же раскаются, упадут на колени и признают вину!
Парень зло зыркнул на пациентку:
– Нет такого!
Женщина снова смеялась:
– Конечно, нет! А визжала, как резаная я вчера не потому, что хотела сдёрнуть ваших увальней с постелей, а потому, что характер у меня дрянной!
– Он у вас, леди, действительно дрянной!- крикнул парень.
– Я не леди!- рявкнула Роза.- И клянусь, что не лгу!
Лекарь помрачнел. Зыркнул на Розу потемневшими глазами:
– Бросайте клясться по всякому поводу, леди! Вы уже, похоже, доклялись!
Он прав. Но лирика не волновала Розу сейчас. Она снова рявкнула:
– Дети где?
– В женской камере!
Резко ответил. От облегчения Розу сорвало на откровенность с чёрным упырём. А, может быть, ей просто нечего было терять?.. Как бы ни было, она при поднялась на койке и рыкнула лекарю прямо в лицо:
– Если у вас тут нет совести и милосердия! И вы дошли до того, чтобы сажать детей!.. Хотя бы, заведите для них отдельную камеру, как для женщин!
Скривилась, словно от лекаря воняло и пропела ему:
– Игрушки там заведите. Железные или чугунные. Кандалы там всякие, чтобы учились правильно надевать и носить. Позорный столб можно поставить посреди камеры. И колодки тоже будут не лишними!..
Разошлась... А парень озверел. Бросил прикидываться милым. Яростно прорычал в ответ:
– Эти "дети" не безобидные жертвы! Дай им что-то в руки, они придушат охрану цепью от кандалов и проломят голову тем, кто попадётся по дороге!
Роза подобралась, как для прыжка. Орала теперь прямо в лицо магу. Правду, которую знала от Труди:
– Это вы виноваты, что они так живут!
– Нет!- крикнул он в ответ.- Для них дважды пытались организовать кадетские училища! Они сбегали. Сбивались в стаи, как звери. Ранили! Убивали даже наставников!
– Если они были такими, как те вчерашние "наставники", не удивлюсь! И не смогу осудить их!