Роза. Истории Дормера
Шрифт:
И, если уж быть совсем откровенными, парни из охраны не поручились бы за то, что только "малыши" могли обидеть странную девку. Она точно была опасной. По её поводу, они испытывали смешанные чувства.
Нет, не сочувствия. Оно закончилось, когда они увидели железную ножку от скамьи в руках девицы. А строители клялись ещё, что женщины не смогут их выдрать!.. Придётся менять обустройство камеры, а то вдруг попадётся ещё такая же "удивительная".
Удивила девица не только этим... У парней натурально чесалось в душе место,
И недоработка. Артефакты, которыми набит изолятор, глушили магию. Потому охрана, с большего, не боялась задержанных. Но, тут... Баба ослабленная ведь. Пустая. Не магичка даже. А артефакты ей по барабану. Будто нет их. Кто знает, на что она вообще способна?
Что будет им, если она снова разойдётся?.. При этой мысли предчувствие неприятностей зудело как-то особенно сильно, а потому, охрана нимало не сомневаясь, дала ведьме то, что она требовала. Детей.
***
Один из охранников потом, правда, на цыпочках подкрался и заглянул в "женскую камеру". Увидел там совершенно мирную картину.
На широкой лавке была расстелена накидка задержанной. На ней рядком лежали трое "малышей". Край накидки был наброшен на спящих детей. Задержанная сидела на краю лавки, прикрывая широкой юбкой ноги мелких воришек.
– Почему не спите?- прошептал охранник.
Выглядела задержанная откровенно плохо. С трудом приподняла голову. Тихо ответила:
– Не могу лечь. Замёрзнут.
Спокойно ответила. Не обвинила. А охраннику стало стыдно. Всего. И того, что он не имеет права ничего передавать задержанным, даже одеяло. Неловко кивнул и пошёл дальше.
Роза снова закрыла глаза. Зря он жалел её, этот ищейка или охранник, кто он там по их классификации? Ей было хорошо сейчас. Так хорошо, как не бывало уже очень давно.
Детское спокойное сопение звучало лучшей музыкой на свете. Гимном жизни, если говорить высокопарно. Она, слушая его, не просто радовалась тому, что успела. Что-то разжималось в душе. Легко и радостно. Как почки лопаются весной. Словно душа - это цветок. И раскрывается солнцу.
***
Утро пришло и было прекрасным. Тёплым, уютным. Не одиноким.
Что?!. Не одиноким? Таким бывало каждое утро Розы. Даже рядом с мужем. Особенно с мужем. Женщина распахнула глаза. Увидела у себя перед носом вихрастую макушку. Потянула носом... Пришла мысль:
– Молодцы мальчики! Моются где-то...
Мальчики?!. Роза Михайловна подняла глаза. Увидела мелкого воришку, который обобрал её неделю назад, вспомнила всё. И снова уткнулась в плечо мальчика, рядом с которым лежала.
Она, оказывается, не выдержала. Заснула и упала. Аккурат между детьми и стеной. "Её" воришка, лежащий с краю, страховал детей, чтобы не свалились на пол.
Теперь они настороженно смотрели друг на друга: Роза и парень, ходивший
– Зачем вы влезли?- нахмурилась Роза.- Даже я понимаю, что "чёрный мундир" мог сделать любого! Да, что там! Всех, кто был в трактире, разом!
Шептала, возмущённо вращая глазами. Парень тоже зашептал в ответ:
– В трактире, может быть. Но, не нас. Если бы ты быстрее шевелила ногами, всё вышло бы!
Впервые она услышала его голос. Тонкий, хриплый, возмущённый. Дикая жалость к мальчику, умеющему дружить и любить, снова шевельнулась и вырвалась откровенным:
– Ты ведь ходил за мной неделю. Ты видел, что я едва двигаюсь. Ну, как я могла бы убежать с вами?
Мальчик ожесточённо свёл брови:
– Это из-за меня. Если бы ты нормально спала и ела...
– Ничего не было бы!- не дала закончить Роза.
Больно было. Очень больно... Но поговорить нужно. Обсудить. Максимально откровенно. Пока есть время... Роза приступила к "разговору" очень осторожно, примерно представляя, как такой великодушный и раненый ребёнок может отреагировать на её предложение.
Вздохнула для начала:
– Ты умный парень.
Мальчик не возражал. Конечно, умный! Иначе точно не дожил бы до своих лет в тех условиях!
– Ты видел меня.
Снова никаких возражений. Они согласились уже, что он следил, а Роза знала об этом. Теперь дальше...
– Я больна. Мне осталось совсем немного. И помочь мне нельзя.
Молчание. Ребёнок, который точно сталкивался со смертью не раз, не два, размышлял. Деловито уточнил:
– Точно нельзя?
– Точно,- шепнула Роза.
И продолжила своё "предложение" дальше:
– Я благодарна, что вы пытались помочь мне. Правда, благодарна. Но...
Она осознанно сделала паузу. Чтобы мальчик приготовился. Она тоже. Приготовилась. И закончила одним махом:
– Я возьму всё на себя. Придумаю что-нибудь. Раз они считают меня ведьмой, скажу, что как-то воздействовала на вас. И вас отпустят. Только молчите. Не нужно даже соглашаться. Просто молчите! Слышишь?!.
К концу "предложения" Роза Михайловна почти умоляла. Достаточно было глянуть на ребёнка, чтобы понять, "как" он относится к её идее. Потому Розе пришлось задействовать "тяжёлую артиллерию": надавить на чувство ответственности.
Снова вздохнула:
– Не знаю ваш кодекс. Думаю, он есть. И то, что я предлагаю, туда никак не вписывается... Но подумай о своих друзьях. Они ведь совсем маленькие. Что будет с ними, если вас накажут? Подумай! Они ведь не виноваты! Не виноваты, что между нами родилась дружба...
"Дружбу" Роза Михайловна прошептала совсем тихо. Странно было признавать такую удивительную привязанность и общность, какую она чувствовала к ребёнку. Кажется, ему тоже было неловко. Он буркнул:
– Ты ненормальная!