Роза
Шрифт:
– Если никто не признается - у нас нет выхода. После обеда приступим, - отрезал я.
– Тогда нужно сформулировать вопрос. Как он будет звучать: «Брали ли вы розу?», «Знаете ли что-то о розе?», «Использовали ли розу для колдовства?».
– Не вижу большой разницы, - заметил я.
– И напрасно, - Рейнгардт покачал головой.
– Человек мог не брать розу, а, скажем, сделать с ней что-то на месте. Сжечь, съесть… Скормить крысе. Или украсть ее мог один человек, заплатить - другой, использовать -
– Хорошо, мы обсудим вопрос после обеда, - согласился я.
До обеда никто ко мне так и не подошел. Обедали в молчании. Косились друг на друга, задумчиво жевали рисовый хлеб, ели похлебку из отдельных мисок - на этом настоял Рейнгардт, чтобы хоть немного снизить риск заболевания. Питаться из общего котла - не слишком гигиенично, хотя и правильно в моральном смысле.
– Теперь бросим жребий, кто пойдет на детектор первым, если похититель не решился признаться, - заявил я.
– Задумайтесь еще раз - каково вам будет смотреть в глаза людям, когда все откроется?
Вадим Шмаков воззрился на меня непонимающими глазами.
– Что это значит?
– спросил он.
– Тебе никто не сказал? Мы решили провести проверку на детекторе лжи.
– Чтобы вычислить гадину, - тут же добавила Маша Волкова.
– И примерно наказать.
– Я был на леднике и не слышал.
– Тем не менее ты тоже в числе подозреваемых, и будешь проходить проверку, так как алиби у тебя нет. И еще: нам нужно сформулировать контрольный вопрос.
Поднялся Рейнгардт, пригладил бороду:
– Предлагаю сформулировать вопрос так: «Совершали ли вы одно из следующих действий: срывали розу, росшую в теплице Андрея Рас-попова, оставляли в качестве уплаты за нее кольца, использовали эту розу, выносили ее из теплицы, использовали ее в личных целях или для каких-либо действий?»
– Смотрели ли на эту розу с вожделением?
– хмыкнула Ангелина Докукина.
– Я немного изучала психологию и, в частности, детектор лжи. Между прочим, у меня сертификат техника этого прибора, хотя все об этом забыли. А я специально на курсы ездила за сто километров от убежища. Вопрос нужно сформулировать коротко, и он должен быть точным. Скажем, если человек уверен, что он не сорвал, а срезал розу, он совершенно спокойно ответит: не срывал! И детектор ничего не покажет.
– Доктора с его вопросом уличить нельзя, если он виноват - ведь он все обдумал заранее, - заметил Трофим Соболь.
– Предложите свой вопрос, - оскорбился Рейнгардт.
– Мне зачем ваша роза? В колдовство я не верю.
– В колдовство не веришь, а к какой-нибудь девчонке вполне мог подбивать клинья.
– Сорвал розу, а проклятие само нас нашло! Розы срывать нельзя!
– Можно, - Лидия Игнатьевна усмехнулась.
– Но я этого не делала. Хотя так приятно было бы поставить
– Только у тебя нет ни вазы, ни окна, - сказал Распопов.
– И, думаю, мою розу ты бы не взяла.
– На детектор, - предложил я.
– Тянем жребий. Я согласен пройти исследование первым, с теми вопросами, которые предложит любой из вас.
Все подозреваемые вместе с Распоповым, санитаром Росляковым, Ангелиной Докукиной и увязавшимся за нами Трофимом Соболем двинулись на нижний ярус - туда, где в длинном бетонном каземате стояли детектор и много другой нечасто используемой аппаратуры.
– Вопрос: срезали ли вы розу в теплице Распопова для собственных целей?
– предложила Ангелина.
– А какие цели - вопрос второй. Мне можете задать другой вопрос, если до этого дойдет дело.
– Хорошо, - согласился я, садясь в кресло. Пока Росляков присоединял к рукам электроды и доставал из шкафчика на стене контрольную таблицу, остальные вытянули из шапки Соболя бумажки с номерами. Первой оказалась Лена Иванова. Вторым - Саша Ковалев. Он выглядел очень плохо. Больной, слабый, с трясущимися руками.
Ангелина активировала детектор, и тут же мое тело пронзил обжигающий, скручивающий разряд. Хорошо, что меня не привязали - я просто вывалился из кресла, кулем упав на бетонный пол.
– Сбой в системе, - спокойно заявила Ангелина.
– Сейчас исправим. Что, Леночка, займешь место, пока Егор отдыхает?
Девочка заплакала. Видно, после удара высоковольтным разрядом я выглядел не слишком хорошо.
– Садись, дорогая, садись, - безжалостно хмыкнул Соболь.
– Мне нужно знать, из-за кого болеют мои дети!
– Хватит!
– закричал Шмаков.
– Не мучайте никого! Розу взял я!
Трофим тут же подскочил к нашему образцовому ледовозчику и врезал ему по уху.
– Отставить!
– прохрипел я.
– За самосуд буду наказывать безжалостно! Пусть Вадим расскажет, для чего ему это понадобилось! И почему все болеют!
– Не скажу, - с неожиданной твердостью отозвался Шмаков.
– Можете сжечь меня или выгнать из убежища, но я не скажу!
– А что, и сожжем!
– Соболь уже кипел.
– Оставьте нас, - приказал я.
– Мы поговорим, и тогда я приму решение.
– Да он тебе горло перегрызет, - с ненавистью глядя на молодого человека, провозгласил Распопов.
– Уж если он покусился на мою розу…
– Выйдите, - повторил я.
– Это приказ главного техника реактора. Люди подчинились - дисциплина все же вырабатывалась в нас годами. Вадим сел в кресло детектора.
– Мне очень жаль, Егор. Я не знал, как работает детектор - иначе обязательно признался бы… А детектор я мог обмануть. Потому что розу срывал не для себя и вовсе не для каких-то целей.