Роза
Шрифт:
– Рассказывай.
– Дело касается не только меня.
– Тебе придется рассказать! Шмаков опустил глаза в пол и заявил:
– Я сорвал розу для женщины.
– Догадаться было несложно. Для кого?
Вадим снова замялся. Наконец решился и выдавил:
– Ее зовут Роза. Понимаешь,
Я опешил.
– Ты отдал розу незнакомой девушке? Которая неизвестно что может с ней сделать?
– А что она может сделать? Ты тоже поверил в колдовство, Егор? Мне стало стыдно.
– Нет, конечно… Но почему началась эпидемия?
– Когда я подарил ей розу, она была в таком восторге, что поцеловала меня.
– Без маски?
– машинально спросил я и понял, что сморозил глупость. Целовать девушку в шерстяной маске? Когда сам в маске? Лучше уж пожевать кусок войлока!
– Да, без маски. Я люблю ее. Она - лучшая девушка на свете. Красивее, чем роза Распопова.
Стало быть, мы получили обычное вирусное заражение. Не слишком опасное, просто неудобное…
– И давно вы знакомы?
– Месяца три.
– Вот почему ты зачастил на ледник… Но за твои светлые чувства пришлось расплачиваться всему убежищу. Знаешь, каким может быть наказание?
– Изгнание?
– Да. Или возмещение ущерба. Я склоняюсь к последнему.
– Я готов, - обрадовался Вадим.
– Каждому пострадавшему привезешь по пять санок льда. Помимо обычной нормы, конечно. Думаю, года за три управишься…
– Ясно, - сник Шмаков.
–
– Так будет справедливо, - кивнул Вадим.
– Вот и отлично.
– Но я не хотел бы, чтобы кто-то узнал…
– Глупости. Глупости и предрассудки. Шила в мешке не утаишь. К тому же, я так понял, ты собрался с ней жить?
– Конечно. Только не сейчас - она еще молодая…
– Ладно, не беспокойся.
Выйдя к людям, ожидающим нас за дверью в технический зал, я объявил:
– Проступок Шмакова объявляется подлежащим прощению. Люди заболели по его вине, но в колдовстве он не виновен. Только в халатности. Каждому пострадавшему будет назначена вира - двое санок льда.
– Оно и ничего, - хмыкнул Соболь, представив, видимо, сколько льда достанется его семье.
– Тем более, Шмаков - свой человек, что бы он ни натворил.
– А в убежище скоро станет больше народу?
– тихо рассмеялась Лидия Игнатьевна.
Пожилому библиотекарю, знавшему толк в розах и в ухаживаниях, дополнительные объяснения не понадобились.