Рожден быть опасным
Шрифт:
— Прощай, Илла, — сказал я, поднимаясь с пола.
Сливович неистовствовала, но ничего не могла сделать. Ее пыл охлаждали дула пистолетов Крысобоя и Ренаты.
В совещательную капсулу по полу заструилась вода.
Мы отступили в шлюзовую камеру. На безопасном расстоянии нас преследовала Сливович. Она хотела спастись. Она понимала, что не сумеет.
Я выскользнул в океан. Музыкантская и Крысобой последовали за мной. Сливович осталась в шлюзе. Она билась об стены, как бьется мотылек об лампочку в ночи. Она плакала — злыми слезами. Мы видели, как она
— У нее был шанс, — заметил я, ни к кому конкретно не обращаясь. — Она могла пересидеть наш отход в гнездовье, а потом попытаться достичь нашей капсулы и жить там. Продукты бы ей скидывали, да и запасной костюм защиты у нас был. Она обезумела. И…
Я махнул рукой и устремился к жилым пузырям, прижавшимся к подножию спящего вулкана.
Шоу закончилось, и что-то изменилось. Во мне. Я чувствовал это. Словно щелкнуло, и мир вдруг неуловимо поменял тональность.
«ПРОЩАЙ, ЛАРС РУСС!!!» — раздался бесплотный голос в моей голове.
Голос Клинча.
Он впервые назвал меня по имени.
Глава девятая
— Держи у мула перед носом морковку, и он полезет даже на голый склон.
Я открыл дверцу ТЭФ-холодильника и заглянул внутрь. Пустота. Выбрав в меню молоко, я щелкнул заказ и закрыл дверцу, чтобы тут же ее открыть. Молоко стояло на полке. Свежее. Только что телепортированное со склада. Взяв пакет, я вскрыл его и присосался к краю, жадно глотая прохладную белую жидкость.
— Итак, вы согласны с условиями? — донесся голос Себастьяна Гоевина из гостиной.
— Ну, — затянул Марк Крысобой, — будем говорить объективно — мы еще не решили, что ответить вам.
— Хочу уведомить вас о том, что предыдущее шоу «Сезон охоты» побило все рекорды популярности. Это что-то говорит.
Я задумался. То, что предлагал Гоевин, — участие в новом шоу — вполне устраивало и меня, и Крысобоя, и Музыкантскую. Я уже нащупал ключи к загадке своего происхождения, но я нуждался во времени, которое и предлагал Гоевин. Правда, что-то останавливало нас и не давало сказать «да», и мы юлили, как только могли.
Я вышел в гостиную и плюхнулся на кожаный диван, забросанный пуховыми персидскими подушками.
— Расскажите подробнее о новом шоу, — потребовал я.
Крысобой вытаращился на меня, как на полоумного. Слушать в третий раз краткое описание проекта для него, как, впрочем, и для меня, было испытанием похлеще мучений в подземельях инквизиции.
Лицо Гоевина, едва умещавшееся на плазменной панели экрана, расплылось в улыбке:
— Вы издеваетесь, господин Русс?
— Нет, — ответил я, сохраняя спокойствие. — Я всего лишь хочу понять, что мне не нравится в вашем предложении.
— Что ж, честность за честность.
Гоевин
— Вы будете заброшены на космическую станцию. Вы — фавориты игры. Помимо вас будут еще человек десять. Ваше задание — наладить добычу урана с планеты. В вашем распоряжении будут роботы, аппаратура, какая только потребуется. В общем-то, в принципе все.
— В чем подвох? — прямо спросил я.
— Подвоха нет, — хитро улыбаясь, ответил Гоевин. — Только трудности, связанные с добычей урана. Даже при условии полной роботизированности это может оказаться опасным. К вашему сведению, на шахтах ежедневно погибают до пяти человек. Плюс к этому эффект замкнутого пространства.
— Да какой-нибудь Гвинплей Плант в качестве довеска, — съехидничала Музыкантская.
— Почему сразу Гвинплей, — возмутился Крысобой. — Всего лишь Сливович.
— Вы должны понимать: шоу есть шоу. Если шоу требует жертв, они будут, — оборвал насмешки Гоевин.
— Что ж, по крайней мере, это честно, — поддержал я Себастьяна. — Нам требуется время на размышление. Пока пришлите контракт для изучения. В любом случае, в ближайшие пару дней мы не покинем этот особняк. Отдых. Отдых. И еще раз отдых. Вот наш нынешний девиз.
Гоевин улыбнулся и растаял.
— Кстати, нас тут неплохо устроили, — блаженно промурлыкал Крысобой.
— Рената, тебе не кажется, что у Марка начались старческие прибабахи? — поинтересовался я.
— Я уже давно заметила, — поддержала меня Музыкантская.
— Не знаю, у кого тут старческий маразм, а у кого юношеский максимализм.
Крысобой поднялся из кресла.
— Пойду-ка я в спортзал. На тренажерах покачаюсь. Русс, ты со мной?
— Не, Марк, меня это не греет, — отказался я. — Ты лучше подумай, чем мы вечерком заниматься будем?
— Предлагаю, — подала голос Музыкантская, — съездить в город и покутить.
— В каком-нибудь клубе, — домыслил я.
— Вот и займитесь. Подыщите подходящее местечко.
С этими словами Крысобой удалился.
Отличная политика. Могу поспорить, что он сделал это нарочно, чтобы оставить меня наедине с Музыкантской.
— Ты не в курсе, как на поисковик подключиться? — спросила Рената.
Она склонилась над пультом электронного мозга дома и пыталась колдовать.
— Через восьмерку подсоединишься к городской сети, а там разберешься, — сказал я, включая первый канал британского телевидения.
После того как мы вынырнули со дна подводного шоу, Гоевин отвез нас в особняк, приготовленный к прибытию победителей. Особняк находился на окраине Лондона. Здесь мы должны были провести несколько дней, посвященных отдыху, сну и развлечениям. Пока мы летели над Атлантическим океаном, Себастьян Гоевин вышел с нами на связь и предложил новый контракт, более увлекательный, захватывающий и прибыльный. Он дал нам два дня на размышления, и сегодня эти два дня истекли.
Трехэтажный особняк располагался в самом зеленом пригороде Лондона и был окружен со всех сторон садами и двумя речушками, не считая Темзы.