Рождение городской легенды
Шрифт:
— Я не вижу в последних годах ее жизни родственников или близких друзей. Да, есть несколько знакомых. Они связаны какими-то общими делами, но не выдадут себя, залегли на дно, опасаясь за собственные шкуры, — Рёхей пожал плечами, будто ответив сам себе, что, да, ничего не поделать. — И больше никого…
— Совсем?
Такое фатальное одиночество меня настораживало. Должно быть, у совершенно одиноких людей иногда возникает ощущение, что кроме них на Земле нет никого. Таким же одиночкой казался и Зэт.
— Как
— Ты так много о ней видишь…
— Я видел кровавое месиво, получившееся из ее мозгов, — холодно вставил врач, понимая, к чему я клоню.
— И, тем не менее, не видишь, кто ее убил, — все же закончил я свою мысль. — Почему?
— Эта женщина много раз пыталась покончить с собой. И убийство стоит для меня в одном ряду с теми попытками. Как будто, знаешь, как будто… она сама виновата в том, что случилось. Просто ей кто-то помог.
— Это была ее просьба?
— Не совсем. Скорее, — мужчина вздохнул и задумчиво пожевал губу, подбирая слова, — она осознанно нарывалась на подобный исход.
Я задумался, а холодный ветер резким порывом растрепал волосы и даже заставил зажмуриться. Он с азартом шумно перебирал листву на деревьях, выискивая первые пожелтевшие листочки, чтобы с тихим шуршанием разбросать их по еще совсем серым, почти не тронутым яркими красками осени дорожкам. Так осень заявляла о себе, о том, что пришло ее время устанавливать свои порядки. Ведь сентябрь уже подходил к концу, а горожане до сих пор жили последним днем лета, застряв в его атмосфере из-за того происшествия.
— Откуда шрам? — достав еще одну сигарету, спросил мужчина, поняв, что я не в состоянии продолжить разговор.
— Да так, — я прикрыл рукой тонкую красную полоску, пока еще остававшуюся на щеке, — поцапался с одной местной шавкой…
— Ммм, — патологоанатом посмотрел на Зэта, видимо, поняв, что без его участия не обошлось, а тот аккуратно на пальцах показал ему цифру семь. Рёхей подавился дымом, выронил сигарету и глухо закашлялся.
— А я давно говорю, что пора бросать, — вставил свое тихое нравоучение Хиро, недовольно поднимая окурок и бросая его в ведро.
— Я всегда знал, Мамо, что ты отчаянный. Но, прости, никогда бы не подумал, что ввяжешься в такое дело ради кого-то.
Фраза была ужасающе знакомой. Как и мысль, вложенная в нее. Я хмуро посмотрел на приятеля.
— Ну, правда, — в его голосе появились какие-то жалостливые нотки, он виновато улыбнулся и продолжил, не очень старательно изображая заботу, — один против семи. Лидер, вы совсем себя не бережете… Вас же могли серьезно ранить! Какое счастье, что обошлось…
Обошлось…
Меня даже передернуло от этого слова.
Почему-то именно его я помнил из того вечера. Именно на нем Рёхей сделал акцент.
— Значит, ты все же иногда выпускаешь на волю
— Держу, — уверенно сказал я, все же не понимая, правильно ли разобрался, о чем он.
— Ты сильно изменился, — с какой-то даже улыбкой сказал он.
— Изменился? — осторожно спросил я. Многие мне это говорили. Я и сам это говорил. Но новое мнение мне было интересно. — И как? Я стал хуже?
— Ты ведь знаешь, Мамо, — Рёхей махнул рукой, придавая своей речи какой-то образности, возвышенности. — Зачастую то, что хорошо для человека, плохо для общества. А то, чего требует общество, плохо для человека.
С этим я поспорить не мог. Жизнь давно доказала мне, что так оно и есть. Либо ты живешь для себя, либо для общества. Сочетать не получается практически ни у кого.
— Общество тебя полюбило…
— Что? — я даже растерялся.
— Готов поспорить, ты теперь ненавидишь себя, — он переглянулся с Зэтом, и тот, плотно сжав губы, в который раз отвел взгляд, подтверждая, что Рёхей прав.
— Как же вы двое любите меня пугать…
— Ты всегда боялся страшилок и городских легенд.
Я нервно улыбнулся, понимая, насколько точно он сказал. В больное место.
— Слышал новую? — спросил я.
— Про Фонарика? Да, конечно. Зэт на него похож, вам не кажется?
Хиро согласно закивал, Зэт только слегка улыбнулся, я же тяжко вздохнул.
— Не переживай. Про наш морг тоже в прошлом году ходила одна легенда…
Он затянулся, медленно, с наслаждением выпустил дым, увлеченно разглядывая его переплетения, но продолжать после этого не стал. Хиро, поняв, что я жду подробностей, глянул на Рёхея, потом на меня, снова на Рёхея и, вздохнув, заговорил сам:
— Глупая история про зомби…
— Трупы, — перебил его патологоанатом, парень раздраженно поджал губы, — уставшие после нудного и не самого аккуратного вскрытия, под покровом ночи встретились в секционном зале и, тихонько переговариваясь, незаметно выбрались из морга, держась за ручки, чтобы погулять.
— Остатки внутренностей не растеряли?
— Видимо, нет. Понятное дело, что все это лишь болтовня. Но и у нее есть свое объяснение.
Я прыснул, представляя себе такое зрелище.
— Что же было на самом деле?
— Второй врач, — снова пришлось отвечать Хиро. — И медбрат. Они что-то отмечали, сильно напились к концу смены и среди ночи в самом прямом смысле уползли из морга почти за час до ее окончания. В то время как раз были частые проверки…
— Да, я решил их прикрыть, — кивнул мужчина, подтверждая слова друга. — Не скажу, что я им помочь хотел… Просто чувствовал, что мы с Хиро однажды можем до чего-нибудь похожего дойти. И ведь не прогадал.
Он рассмеялся, глядя на нахмурившегося и опустившего глаза медбрата.