Рождение мыши
Шрифт:
— У тебя сын? — спросил он жестко из другого уже угла.
— Да. Смотрит твои книжки. Так же любит зверей, — жалко улыбнулась она.
— Вот как? — недобро усмехнулся он. — Совсем как будто он… — и не окончил, потому что увидел — она вот-вот закричит.
— Ну, что ж, — солидно вздохнул он, — это хорошо. Значит, развитой мальчик.
Дверь приотворилась, и просунулась голова Сергея.
— Николай, мы уходим. Нина, здравствуйте еще раз. Я позвоню… вам… мы…
Дверь хлопнула и сразу
— Ниночка, дома никого нет, будь хозяйкой. Береги Николая.
— Ну что ж, — сказал Николай Нине, — идем в комнаты.
*
Она сидела с ногами на кушетке и курила. Он тихо и мягко ходил по ковру.
— Вот ты сказал, — произнесла она, смотря на него, — о Петушке, что он похож… — Она не договорила. — Ты понимаешь, почему так все вышло? Понимаешь?
— A-a! — поморщился он. — Какая ты все-таки девочка! Ну, конечно, я понимаю, почему все так вышло! Ну и что из этого?
Она молчала.
— Твоему сыну сколько? Пять лет? Точно пять? — спросил он вдруг.
— Зачем тебе это, Коля?!
— Когда ты вышла замуж? — проговорил он, настаивая.
— В августе сорок восьмого.
— Август сорок восьмого, август сорок восьмого… — проговорил он, с трудом вспоминая что-то. — Ага! В конце, в начале?
— В конце!
— Так! — он сел с ней рядом — и взял ее руку. — Двадцать шестого августа у меня закружилась голова, я упал и расшиб себе подбородок. Меня перевели в больницу, и вот я почувствовал, что сдыхаю. Ты уж мне не снилась — одни жуки, пауки, крюки и всякая пакость. Лежу и чувствую: конец, сдохну!
— Ну и что? — спросила она с ужасом.
Он пожал плечами.
— Да ничего! Видишь, отлежался, а ты в это время вышла замуж — вот так, значит! — он бросил ее руку, встал и снова заходил.
— Слушай, а он ведь рассердится, когда узнает, где ты была? — спросил он.
Она молчала.
— Не рассердится? — повторил он в упор.
— Какое мне дело! — слегка поморщилась она.
— Пусть?
— Пусть!
— Вот как у вас! — задумчиво проговорил он, смотря на нее.
Она вдруг поднялась с кушетки.
— Николай, я знаю, ты не ожидал меня. Ты бы никогда не пришел ко мне. Так? И я за пять минут не знала, что приду. Но слушай: сидеть и прятаться от тебя я не могу. Не могу, не могу и не могу! Знать, что ты тут, и делать вид, что это меня не касается, нет этого… Ну не могу я так! Я ведь не мужчина. И вот мне представилось, ты помнишь наше прощание, лето сорок первого года? Когда ты мне еще заказывал краба? Ты смеялся, а я скулила, я как собака что-то чувствовала. Помнишь, я тебе сказала: скажи «останься!» — и я останусь! Ты не сказал. Помнишь это?
Он кивнул головой.
— Так вот, — продолжала она, отворачиваясь, потому что какое-то жесткое круглое яблоко
Николай слушал ее и смотрел на стену, а потом спросил:
— А эллинист?
Она только поморщилась.
— А сын?
Она тихо покачала головой.
Он сел рядом и задумался.
— Вот как ты, — проговорил он про себя.
Она протянула руку и взяла его за галстук.
— И опять узлом. Ну-ка, стой-ка! — И, сосредоточенно нахмурившись, стала его перевязывать.
Он вдруг пощупал ее лоб.
— Э-э! Дорогой товарищ, да у тебя жарок. А ну-ка, приляг, я достану аспирин.
Он прошел к стенной аптечке, нашел и принес порошок, развернул и, строго нахмурившись, поднес к ее губам стакан воды и напоил из своих рук.
— Ложись теперь!
И сам сел рядом.
— Вот и тут, и тут ниточки, — сказал он серьезно и слегка перебрал ее волосы. — Сегодня ты моя любовь!
Она молчала.
Он посидел еще и встал.
— Ты лежи, я пойду поставлю чай и напою тебя с малиной, а потом придет Ленка…
— Николай, — сказала она сонно, — что такое: я верно хочу спать.
Что-то очень далекое и мимолетное, как воспоминание о чем-то, появилось, сверкнуло в его глазах и вновь исчезло.
— Поспи, — сказал он серьезно, — я тогда разбужу.
Она привычно повернулась на бок и закрыла глаза, — он посмотрел на ее утомленное, как после тифа, лицо, тихо повернулся и вышел. И сейчас же за стеной зазвонил телефон. Он снял трубку и заговорил.
Когда он возвратился, она, уже застегнутая, припудренная, сидела и курила.
— У меня, кажется, часы врут, — сказала она, — ты не заметил, сколько там… — Губы у нее дернулись. Он подошел и осторожно обнял ее.
— Мне же надо идти, — сказала она нежно. — Постой!
— Ну-ну, — сказал он хмуро, — не надо так. Иди-ка ляг опять. А я сяду рядом.
*
Прошла целая бездна времени — часа три-четыре.
На улице вдруг потемнело, потом зазвенел о стекло чистый, быстрый дождь, и снова выглянуло солнце и стало светло.
Ленка и Сергей пробрались на цыпочках мимо их двери.
Били часы.
Она лежала укутанная в манто, он сидел возле нее. Вдруг зазвонили у парадного.
Он встал.
— Кто-то чужой, — сказала Нина, не отпуская его руки, — не открывай, хозяева дома.
Он осторожно освободился.
— Нет, Ниночка, уже шесть! Это ко мне, в десять мы вылетаем.