Рождение новой России
Шрифт:
Шляхетство 1730 г. отличалось от шляхетства 1725 г. также точно, как гвардия времен кончины Петра Великого не походила на гвардию, обсуждавшую «кондиции». Петр ставил своей задачей создание могущественного дворянского государства. Для этого надо было поставить дворянство на такую высоту, какой оно никогда не достигало ранее. Нужно было распространить среди дворян знания и сделать его подготовленным к достижению тех целей, которые ставил Петр, а эти цели совпадали с интересами дворянства как класса.
Сам беззаветно «служивший» России, Петр I требовал и от дворянства «прямой службы», службы напряженной, тяжелой, невиданной. Многим дворянам это не нравилось, и не скоро пришло то время, когда они поняли, к чему привел их Петр — «царь», «полковник» и «отец отечества».
Прошло пять лет. Дворянство никогда не расставалось с мыслью избавиться от тягот обязательной службы или хотя бы облегчить ее. Еще Посошков писал о немалом числе дворян, которые мечтают о том, как бы «великому государю служить, а сабли из ножен не вынимать». Но в царствование
Опыт показал, что шляхетство складывается в силу, что цвет его и авангард — гвардия становится вершителем судеб престола. Январско-февральские события 1730 г. и представляли собой удобный случай для того, чтобы шляхетство заявило о своих правах и заговорило полным голосом.
«Служилые люди» государя, они теперь осознали себя силой, способной определять политическую жизнь страны. В авангарде шла гвардия. Гвардейцы — вчера еще только боевая сила, решавшая исход сражений под Нарвой и у Орешка, под Полтавой и на берегах Невы, вчера еще «доверенные» люди Петра I, сегодня уже говорили от имени шляхетства и представляли его интересы. Придет время, когда гвардия перестанет появляться на поле сражений и будет расценивать всякие попытки использовать ее на поле брани как удар по своим интересам, по интересам дворянства в целом, как оскорбление и «потрясение основ». Все отчетливее станет проявляться тенденция шляхетства превратиться в сословие, имеющее все права и ни одной обязанности по отношению к государству. Придет пора, и дворянство заявит о своем стремлении получить власть на местах (по выборам, из своей среды, из местных дворян, а не по назначению из Петербурга), создать свою сословную политическую организацию, учредить нечто вроде дворянского представительства в центре, подчинить своему контролю самодержавную власть. Но все это в будущем, все это начнет сказываться в царствование Елизаветы, а осуществится только во времена Екатерины II.
Пока что рядовое дворянство, как правило, не шло дальше стремления освободиться от обязательной службы или хотя бы «полегчить» ее. О выборности Сената говорили лишь некоторые далеко идущие в своих требованиях идеологи шляхетства. А пока что шляхетство волновалось, спорило, говорило, кому-то недвусмысленно угрожало, и «верховники» отлично знали, что угрозы по их адресу. Они понимали свое одиночество и знали, что для того чтобы сохранить главное — власть, надо идти на уступки. Кому? Генералитету и сенаторам: Ягужинскому и Татищеву, Черкасскому и Трубецкому, за спиной которых стояло взволнованное шляхетство. В конце января Д. М. Голицын выдвигает проект ограничения самодержавия, предусматривающий привлечение к власти генералитета и сенаторов, возглавлявших дворянскую оппозицию, и в то же время обезвреживание их. Проект Голицына намечал создание трехстепенной системы центральных правительственных органов. Высшим органом оставался Верховный тайный совет, куда вводились четыре новых члена из представителей верхушки оппозиционных сановников, но их голоса должны были тонуть в стройном хоре «верховников». Затем следовал Сенат, состоявший из 36 человек. Это была подачка шляхетской оппозиции и оплот ее в правительстве. Подлинной опорой «верховников», по мысли Голицына, должны были стать две палаты, составлявшие нижний этаж правительственного здания: палата дворян, состоящая из 200 представителей, и палата горожан, состоящая из представителей городов (по 2 от каждого города). Завоевать сердца этих представителей Голицын полагал путем предоставления кое-каких прав и льгот. Так родился аристократический проект «верховников».
Контрпроектом был проект Василия Никитича Татищева, одного из лидеров шляхетской оппозиции. Татищев удовлетворялся двумя палатами. Верховная палата, «вышнее правительство», состояла из 21 человека — это были сановники из числа врагов «верховников», нижняя — из 100 человек. В нее должны были войти сенаторы, генералы, высшие чиновники и т. д. Простому шляхетству и купечеству Татищев представительства в палатах не отводил, полагая, что оно и не нужно. Им Татищев предполагал сократить срок службы до 20 лет, освободить шляхетство от службы в низших чинах, отменить указ о единонаследии, завести шляхетские училища, записать «в особую книгу» старинное дворянство, отделив его от нового, получившего дворянство за заслуги, предоставить некоторые права купечеству и духовенству и т. п. Опасаясь появления новых фамилий всемогущих «верховников», Татищев запрещал участие родственников в управлении.
Были и другие проекты: Сената и генералитета, составленный князем А. М. Черкасским, И. И. Дмитриева-Мамонова, С. Секиотова, Алабердеева, Максима Грекова, И. А. Мусина-Пушкина, С. А. Колычова, М. А. Матюшкина и самый радикальный — «проект тринадцати».
Беспокоясь о том, что власть в государстве перейдет из рук «верховников» к «общенародию», т. е. ко всему шляхетству, последнее подчеркивало, что народ — это шляхетство, и только шляхетство является народом. Шляхетство считало, что лучшим гарантом от произвола фаворитов и «верховников» является распространение порядка, введенного Петром Великим по отношению к низшим государственным органам на местах, где представительствовали дворяне, избираемые местным дворянством в центральные органы власти. Шел спор о формах участия представителей шляхетства в управлении страной,
Но разобраться в «политике» было трудно, и потому-то один и тот же дворянин подписывал в эти бурные дни сразу несколько проектов. Такая неразборчивость некоторых (их было больше 100 человек, т. е. около одной четвертой части всех дворян, подписавших проекты) объясняется не только их нежеланием разбираться в «прожектах» и «мнениях», которые часто мало отличались по существу друг от друга, но, кроме того, многие из шляхетства, обсуждая проекты и ставя под ними свои подписи, в душе думали другое. Не случайно в проекте Секиотова, собравшем множество подписей, причем в подавляющем большинстве представителей низшего, неродовитого, служилого шляхетства, речь идет о сокращении срока службы дворян до 20 лет, об отмене службы в низших чинах, об улучшении быта офицеров и об исправной выдаче им жалованья в установленные сроки. Такие требования могли быть выдвинуты шляхетством как «служилым сословием», а русское самодержавие XVIII в. В. И. Ленин определяет именно как чиновничьи-дворянскую монархию со «служилыми сословиями» [52] . Так рождалось то «служилое» шляхетство, для которого средством существования было жалованье. Андрей Тимофеевич Болотов писал о своем отце, деятельность которого началась при Петре Великом и протекала в 30-е годы: «Вся сия долговременная служба не принесла отцу моему много прибыли. Он принужден был жить одним почти жалованьем, ибо от малых своих деревень, получаемых в наследие от отца своего, а моего деда, не мог он получить знатных доходов; а сверх того не имел никогда и случая жить в них, а приезжал временно и на самое короткое время в деревню, следовательно, не имел способа о приведении оных в лучшее состояние стараться».
52
См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 17. С. 346; Т. 20. С. 111.
Мелкое рядовое «служилое» шляхетство (а его в Москве собралось немало) помышляло прежде всего о службе, об облегчении и сокращении ее, о жалованье; и шляхетское «общенародие» как форма правления казалась тем журавлем в небе, которого лучше всего сменить на синицу в руках. Вот почему рядовое шляхетство одинаково прохладно отнеслось и к проекту Голицына, и к проекту Татищева. Оно прекрасно понимало, что самодержавие — это та форма организации государственной власти, которая больше всего соответствует его интересам, что самодержавие ищет и находит опору в нем, шляхетстве. Оно великолепно учитывало, что, даже не участвуя ни в каких представительных органах власти, а являясь просто «служилым сословием», оно все равно фактически будет у власти, будет играть решающую роль. И дворянство сегодня еще подписывало «прожекты» (их было девять, и они собрали более 1118 подписей 416 человек), а завтра уже открыто требовало реставрации петровского абсолютизма.
На этом противоречии между рядовым дворянством, желавшим возрождения самодержавия, и сановниками из оппозиции, выдвигавшими проекты ограничения самодержавия в той или иной форме и степени, пытались сыграть «верховники», но потерпели неудачу. Им не удалось поссорить шляхетство ни с Трубецким, ни с Черкасским, ни с Татищевым. В свой адрес «верховники» слышали упреки в том, что они выступают против «общенародия», т. е. господства всего дворянства, не стремятся укрепить «достоинство и преимущество всего шляхетства». «Несогласиями» и «междоусобными бранями» между «верховниками», этими «осьмью приватными особами», вполне резонно пугали взволнованное шляхетство В. Н. Татищев и Феофан Прокопович. Число сторонников возрождения традиционных форм самодержавия быстро росло.
10 февраля Анна Ивановна приезжает в Москву, а 12 февраля на приеме гвардии во Всесвятском вопреки духу и букве «кондиций» объявляет себя полковником Преображенского полка и капитаном кавалергардов, нарушив тем самым 4-й пункт «кондиций». Дворянство продолжает бушевать, и «верховники» чувствуют, как инициатива ускользает из их рук. Энергично действуют сторонники восстановления самодержавия — сенаторы Салтыков и Трубецкой, генералы Барятинский, Чернышев и Юсупов. С ними сближаются сторонники ограничения самодержавия — Татищев, Черкасский и др. 23 февраля в доме у Барятинского на Моховой и в доме у Черкасского на Никольской собрались обе группировки шляхетской оппозиции. В конце концов они договорились о совместных действиях. Антиох Кантемир написал набело челобитную о восстановлении самодержавия. 24 февраля ушло на сбор подписей под челобитной, а 25 утром во дворце собралось свыше 200 человек! и попросили у Анны Ивановны аудиенцию. Вначале была зачитана челобитная, составленная В. Н. Татищевым, и Анна Ивановна с изумлением услышала, что речь в ней идет о том, чтобы «собраться генералитету, офицерам и шляхетству… и форму правления государству сочинить и вашему величеству к утверждению представить». О восстановлении самодержавия речи не было. Тогда Анна Ивановна попросила шляхетство еще раз обдумать свое прошение.