Рождение новой России
Шрифт:
Купечество русских городов, в отличие от третьего сословия стран Западной Европы, не было активной силой, выступавшей против крепостнической системы. Конечно, в городах было неспокойно. То владельцы мелких «безуказных» предприятий — «мастерок» выступали против крупных промышленников, пользовавшихся дарованными правительством особыми привилегиями, как это имело место во время «набегов» воинской команды на подмосковное село Покровское в 1764 и 1766 гг.; то жители Тихвинского посада «скопом» совершали «дневно-разбойнические нападения» на монастырь, пытавшийся вернуть свои владельческие права на посад, и «творя непристойное озорничество», добивались победы; то, спасая свои усадьбы и окружавшие их заборы от действий воинской команды, преследовавшей
Но все эти выступления незначительны по масштабу действий и не являются отражением основного классового антагонизма крепостной эпохи.
Единственным крупным городским восстанием был так называемый «чумной бунт» — восстание в Москве в 1771 г. Поводом к восстанию послужила эпидемия чумы, вспыхнувшая в Москве и принявшая летом 1771 г. угрожающий характер. Смерть косила москвичей, а меры борьбы с эпидемией, которые предприняли власти, носили такой характер, что напугали жителей Москвы и вызвали их подозрительность. В страхе покидало «первопрестольную» дворянство, бросая на произвол судьбы свою голодную дворню, купечество спешно закрывало мануфактуры, оставляя без средств к существованию вольнонаемных рабочих. Без работы, без куска хлеба, а порой и крова «фабришные» бродили по Москве. Численность «фабришных», оказавшихся в отчаянном положении, по свидетельству современника, доходила до 75 тыс. человек. По городу распространялись неведомо где родившиеся и неведомо кем распускаемые слухи о «повестке на бунт».
«Чумной бунт» был самым стихийным из всех крупных восстаний XVIII в. В нем нельзя обнаружить ни «зачинщиков», ни организаторов и руководителей движения. Конечно, «зачинщики» были, но они оставались только зачинателями восстания, но не его руководителями.
В народе, возбужденном до предела, говорили, что надо быть готовым к «бунту» и когда ударят в набат — спешить с «орудиями» к Кремлю, но кто и когда ударит в набат — оставалось неизвестным. Набатный звон действительно раздался в 8 часов вечера 15 сентября. Восставшие ворвались в Чудов монастырь и разгромили его. Утром они убили архиепископа Амвросия, скрывавшегося в Донском монастыре, разгромили много домов московской знати, грозили всему «государству… потрясением разорительным». Встреченные у Спасских ворот артиллерийским огнем, восставшие рассыпались, но 17 сентября снова собрались у Спасских ворот и «лезли на штыки без боязни». Открытый солдатами огонь вынудил их отступить. 18 сентября власти подтянули в Москву войска с артиллерией, и волнение пошло на убыль. Началась расправа. Троих дворовых людей — В. Андреева, А. Леонтьева, Ф. Деянова и купца И. Дмитриева повесили и около 200 человек наказали плетьми, кнутом и розгами.
Хотя в восстании принимали участие купцы, ремесленники, крестьяне, пришедшие в Москву на заработки, отставные солдаты и «всякие разночинцы», наиболее активной силой «чумного бунта» являлись дворовые и «фабришные». Среди последних выделяются рабочие полотняных фабрик Матвей Шапкин и Лука Родионов, Московского суконного двора Иван Тихонов и Степан Иванов, призывавшие с оружием в руках к «возмущению» и принимавшие участие в восстании.
Несмотря на специфические причины, обусловившие восстание в Москве осенью 1771 г. (эпидемия чумы и связанные с ней мероприятия властей и отношение к ним народа), оно, несомненно, является своеобразной формой отражения социальных противоречий, своеобразным проявлением классовой борьбы.
В классовой
Самозванцы, претендующие на русский престол, «объявлялись» и за рубежом: «дочь Елизаветы», «принцесса Владимирская», «княжна Тараканова» в Италии, «Стефан Малый» — «Петр Федорович» в Черногории, «сын Ивана Алексеевича» Федор Иванов в Турции. Но эти авантюристы никакого отношения к русскому народу не имели.
Сколько-нибудь серьезных последствий не вызвали и действия многих самозванцев в самой России: Ивана Евдокимова, выдававшего себя за Петра II, многочисленных «Петров Федоровичей»: Николая Колченко, Николая Кретова и др. Но выступления некоторых самозванцев обусловили сильную вспышку классовой борьбы и имели определенное значение в ее развертывании.
В 1732 г. беглый драгун Нарвского полка Ларион Стародубцев, действовавший на Дону, объявил себя сыном Петра I Петром Петровичем. В своих указах и письмах, обращенных к казакам и народу, он призывал к себе «голутвенных людей», «бесприютных бурлаков» и «всю чернь», обещая «постоять» за них и за «старую веру», суля волю и «легкую службу». Выступая против бояр, которым царь «льготы дал», Стародубцев грозил приближением конца их господству. «И льгота им будет во времю». Характерна мысль, высказанная Стародубцевым в одном из писем: царь и бояре выступают сообща против «черни», народа, и их интересы едины. Он писал: «Император совокупно с боярами… и такоже чернь свою разогнал боярам, над ними…боярам власть дал».
Его отряд («ватага») состоял из беглых крестьян и солдат, казаков, однодворцев, бурлаков. Своей целью Стародубцев ставил поход на Москву для свержения «властников» — правящих страной вельмож. Стародубцева предали, пытали в Тайной канцелярии в Москве, казнили, а труп сожгли.
Поблизости, в Тамбовском уезде, действовал отряд связанного со Стародубцевым «царевича Алексея Петровича» — беглого крестьянина Тимофея Труженина.
В 1738 г. в Подесенье выступил новый «царевич Алексей Петрович», работный человек Иван Миницкий. Обещая всем волю, он собрал отряд из крестьян, казаков, работных людей и солдат. Миницкий, солдат Осип Стрелков и другие участники движения были схвачены и подвергнуты мучительной казни.
Таковы были первые в интересующее нас время выступления самозванцев, представлявшие собой своеобразную форму классовой борьбы.
Особого внимания заслуживает выступление самозванного «Петра III» — Богомолова, оставившего большой след и непосредственно связанного с восстанием Пугачева. Выдававший себя за «фурьера Резцова» из Петербурга, Каменщиков («Алтынный глаз») явился руководителем восстания работных людей и, по показаниям пугачевцев, был участником крестьянской войны 1773–1775 гг.
В 1765 г. беглый ландмилицкий солдат из однодворцев Гавриил Кремнев, действовавший в Воронежской губернии в однодворческой среде, объявил себя Петром III. Он обещал освободить однодворцев от «чажолых податей» и рекрутских наборов, заменить подушную подать натуральными поборами, разрешить винокурение, наградить чинами и даже одарить деревнями и крестьянами.
В том же 1765 г. неподалеку, в Изюмской провинции, выступил еще один «Петр III» — беглый солдат Петр Чернышев.
Все эти выступления были кратковременными и локальными, все кончались арестом самозванца.