Рождение новой России

Мавродин Владимир Васильевич

Характерно, что самозванцы появлялись и пользовались популярностью в определенной социальной среде. Это были в первую очередь однодворцы, потомки «старых служб служилых людей», составлявшие довольно большой процент населения на юге и юго-востоке Европейской России. Служившие ранее, в XVII в., «по прибору» фактически так же, как дворяне, служили «по отечеству», они в своей массе все больше сближались с государственными крестьянами, все более ощущали на себе тяжкую длань крепостнического государства и все чаще сталкивались с перешедшим на них в наступление дворянством. Но недавнее их «служилое» состояние еще было свежо в памяти, и многие из однодворцев еще думали сохранить хотя бы правовой status quo.

Отсюда узость социальной базы их движения. Так, например, ориентировавшийся на однодворцев.

Кремнев имел в виду лишь их интересы, проходя мимо чаяний и стремлений крестьян, которыми он даже обещал одаривать своих приверженцев.

Выступления самозванцев и сама идея самозванства возникали и развивались на определенной социальной почве, и их питательной средой, кроме однодворцев, были главным образом рекруты, солдаты, сержанты, капралы, казаки — донские, волжские, исетские и пр. Объяснение этого явления следует искать в том, что эти «служивые» люди, привыкшие к «службе государю», прежде всего были носителями идей наивного монархизма, облекаемых в реальную оболочку действий «правильных», «настоящих», «хороших царей» из своей среды. Не случайно придет пора, и казацкий эпос запечатлеет самозванного царя «Петра Федоровича», тогда как крестьянство и работный люд будут помнить в первую очередь не «Петра Федоровича», а именно Пугачева.

Самозванство в своей основе было хотя и специфическим, но все же проявлением классовой борьбы народных масс против своих угнетателей. Не случайно и последняя в истории крепостной России крестьянская война была также связана с самозванством, ее предводитель был очередным, не первым и не последним, «императором Петром III».

Классовая борьба в России в XVIII в. принимала и такие своеобразные формы, как «богохульство» 60-х годов, от которого ведут свое начало духоборы и молокане. Возникшее вереде тамбовских и воронежских однодворцев, оно охватило впоследствии работных людей и часть низшего духовенства. Несмотря на уродливую, религиозную оболочку, «богохульство» с его отрицанием официальной церкви, суда, рекрутчины, государства, с его осуществляемой на практике идеей общности имущества и братства являлось движением не просто антицерковным, но и антикрепостническим.

Вместе с тем следует отметить, что, в отличие от многих стран средневековой Западной Европы, в которых классовая борьба народных масс, и прежде всего крестьян, принимала религиозную оболочку, в России религиозные мотивы сами по себе не являлись стержнем классовой борьбы.

Русский крестьянин и работный человек, казак и солдат находили союзника не в лице «еретиков», не ревнителей «старой веры», толковавших «от евангелия» и призывавших вернуться к «апостольским временам», к идеям раннего христианства. Этим союзником был трудовой люд нерусских народностей царской России, как православных, так и мусульман, буддистов и язычников.

Классовая борьба крестьян и работных людей Поволжья, Прикамья и Приуралья — татар, мордвы, чувашей, марийцев, удмуртов, мишарей (мещеряков) — по своим формам мало чем отличалась от той борьбы, которую вели русские крестьяне и работные люди. Несколько отличались формы социальной борьбы трудового люда, характерные для башкир, калмыков и казахов, что было обусловлено спецификой их хозяйства и политического устройства. При этом следует иметь в виду чрезвычайно важную особенность классовой борьбы нерусского населения востока и юго-востока европейской части России и прилегающих к ней степей: антифеодальная, антикрепостническая борьба нередко переплеталась с национальной, освободительной. Поэтому часто в освободительной борьбе, особенно в начале рассматриваемого нами периода, в Башкирии на авансцену выступали интересы феодальной или полуфеодальной, полупатриархальной верхушки, выступавшей под национально-реакционными лозунгами. С течением времени характер освободительной борьбы менялся, социальные мотивы начинали играть решающую роль.

Трудящиеся массы коренного населения Поволжья, Прикамья и Приуралья все больше сближались с переселявшимся сюда, быстро растущим и к 60-м годам XVIII в. уже численно превосходившим местное население трудовым русским людом.

Царские власти, чиновники и офицеры, духовенство и купечество, дворяне и заводчики несли татарам и башкирам, чувашам и мордве, удмуртам и марийцам гнет и бесправие, поборы

и притеснения, нищету и тяжелые повинности, что нередко сочеталось еще и с насильственным обращением в православие.

В свою очередь «инородческая» верхушка либо обрусевала, пополняя ряды русского дворянства, либо, что наблюдалось гораздо реже, сохраняла верность своему языку, своей культуре и религии и все же вливалась в феодальную знать Российской империи. Так, например, постепенно шел процесс слияния русских и татарских феодалов в Поволжье и рядом с вотчинами Голицыных и Куракиных, Нарышкиных и Бутурлиных, Урусовых и Шереметевых (кстати, татарского и мордовского происхождения) лежали земли татарских феодалов Девлет-Кильдеевых, Еникеевых, Шахмаметовых, Акчуриных и др. Вместе с тем служилые татары и мурзы шли по тому же пути, что и потомки русских «служилых людей старых служб», — однодворцы, некогда несшие «службу государеву» с оружием в руках, как и дворяне и дети боярские, а затем оказавшиеся на положении государственных крестьян. Служилые татары и мурзы, положенные в подушный оклад, стали «ясашными инородцами», и только небольшая часть их, приняв православную веру, избавилась от превращения в одну из категорий государственных крестьян.

Но была и иная, определявшая положение основной массы населения сторона крепостнической системы в России XVIII в.

Русские крестьяне и работные люди, казаки и горожане селились в Поволжье и Прикамье, на Урале и за Уралом, по соседству с татарскими, мордовскими, удмуртскими, марийскими крестьянами. Трудовая деятельность и жизнь рядом все больше сближали русский и нерусский трудящийся люд. Сближалось и их правовое положение, их место в классовом обществе крепостной России. Ясак, различные повинности в пользу государства (корабельная или лашманская, строительная, подводная, постойная и др.), приписка к заводам и тяжелые заводские работы, захват земель и угодий, полное закрепощение и усиление эксплуатации, различного рода «нестерпимые» поборы, произвол, вымогательства и издевательства властей, раздача части «ясашных крестьян» заводам, монастырям, помещикам — все это делало положение нерусских крестьян едва ли не худшим, чем русских.

Современники писали о татарах, что их жизнь является «жалостным примером нищеты» (Н. П. Рычков), подчеркивали, что чуваши пришли в «большую скудость» (И. Лепехин), а приписанная к поташным заводам мордва влачит нищенское существование, так как получаемого за труд едва хватает на подати и кормить семью не на что. Крестьяне-«инородцы» в своих челобитных жаловались, что пришли в разорение и крайнюю «гибель», в «крайнее изнеможение», а «многие безвестно распропали». К этому следует прибавить насильственную христианизацию чувашей, мари, удмуртов и мордвы. Татары и башкиры имели сильную мусульманскую церковь, и поэтому число «новокрещеных» среди них было невелико, а часть принявших православие татар вернулась снова к исламу. Иное дело — языческие верования других народностей Поволжья и Прикамья. Они не могли устоять против той насильственной христианизации, которая началась в 40-х годах XVIII в., придя на смену политике стимулирования принятия православия путем предоставления «новокрещеным» ряда льгот (подарки, освобождение от рекрутчины, от налогов на три года, от помещиков-нехристиан, работы в корабельных лесах и пр.), и сопровождалась насилиями и грабежом. Основанная в 1740 г. в Казани Контора новокрещеных дел больше рассчитывала на воинские команды, нежели на убедительные речи миссионеров, и деятельность ее носила такой характер и так ожесточила «инородцев», что в 1764 г. ее ликвидировали.

Вот почему в классовой борьбе в России 1725–1773 гг. русский крестьянин и работный человек сражались плечом к плечу с крестьянами и работными людьми — татарами и чувашами, мордвой и мари, удмуртами и мещеряками. Больше того, некоторые крупные волнения и восстания, направленные против помещиков, заводчиков, монастырей и властей, были, по сути дела, выступлениями либо нерусского трудового люда, либо совместными действиями и тех, и других. Так, например, упоминавшееся нами ранее волнение крестьян деревни Маскиной Темниковского уезда, купленных Миляковыми к своему железоделательному заводу, было именно такого рода выступлением, а во главе его стоял «человек мордовской породы» Дмитрий Родионов.