Рождение огня
Шрифт:
Стоит лишь этим словам сорваться с моих уст, как я уже готова проглотить их обратно. Лицо Гейла мгновенно меняется: на щеках вспыхивает румянец, серые глаза сверкают:
— Как, в Восьмом мятеж? — тихо и ошеломлённо спрашивает он.
Я принимаюсь юлить, пытаясь выкрутиться, разрядить обстановку, как пыталась сделать то же самое в дистриктах:
— Э-э, я точно не уверена, мятеж или просто беспорядки... Ну, люди на улицах...
Гейл хватает меня за плечи:
— Что ты видела? Выкладывай!
— Ничего! Лично — ничего не видела! Только слышала кое-что... — Как всегда — поздно дёргаться,
— Я увидела кое-что по телевизору в кабинете мэра. Это не предназначалось для моих глаз. Там была толпа, и пожары, и миротворцы стреляли в людей, а люди дрались с ними... — Я закусываю губу, запинаюсь, пытаюсь продолжить рассказ, но вместо этого вдруг высказываю вслух слова, что уже выели мне душу:
— И всё это из-за меня, Гейл! Из-за того, что я натворила на арене. Если бы я только съела те проклятые ягоды и умерла, ничего бы этого не случилось! Питер вернулся бы домой и нормально жил бы себе, и у других всё было бы тихо и спокойно...
— Значит, тихо и спокойно? Пусть бы помирали от голода — тихо и спокойно? Работали как бессловесные скоты? Посылали детей на Жатву? И всё это, по-твоему, тихо и спокойно? Кэтнисс, ты не нанесла вреда людям — ты открыла для них новые возможности. От них требуется только достаточно отваги, чтобы воспользоваться этими возможностями. В шахтах тоже уже начинают роптать. Кое-кто непрочь начать борьбу. Ну как ты не видишь? Начинается! Наконец, что-то сдвинулось с мёртвой точки! Если в Восьмом мятеж, то почему бы ему не начаться и здесь? А почему бы не везде? Ведь это то, о чём мы...
— Прекрати! Ты не понимаешь, что говоришь! Миротворцы за пределами Двенадцатого — это тебе не Дарий и даже не Крей! Жизнь обычного человека для них — как жизнь червяка, раздавил и пошёл себе дальше!
— Вот поэтому мы должны присоединиться к восставшим! — упрямо говорит он.
— Нет! Нам надо драпать отсюда, пока нас не прикончили, и кучу народа вместе с нами! — снова срываюсь я на крик. Ну почему он не видит, почему твердит своё?! Как он может не понимать таких очевидных вещей?
Гейл резко отталкивает меня от себя:
— Ну и драпай! Без меня. Я ни за что на свете теперь отсюда ни ногой!
— Да? А раньше ты был просто счастлив свалить отсюда! Я вообще не врубаюсь, какое значение имеет мятеж в Восьмом кроме того, что нам надо рвать когти и как можно быстрей! Ты просто злишься, что... — Нет, имя Пита я бросить ему в лицо не могу. — А как насчёт твоей семьи?
— А как насчёт других семей, Кэтнисс? Тех, что не могут убежать? Ты что, ослепла? Вопрос стоит уже не о нашем личном спасении! Не до него, когда началось восстание! — Гейл трясёт головой, не скрывая своего отвращения ко мне. — Ты могла бы сделать так много полезного! — Он бросает перчатки, забытые Цинной, мне под ноги. — Я передумал. Не хочу ничего, что воняет Капитолием!
И его как ветром сдувает.
Я смотрю вниз, на злополучные перчатки. «Ничего, что воняет Капитолием»? Он имел в виду и меня тоже? Неужели он думает, что я теперь — всего лишь очередной фабрикат Капитолия, а значит, кроме отвращения, больше ничего вызывать не могу? От несправедливости всего произошедшего я впадаю в ярость. Одновременно я испытываю дикий страх: на какие ещё безумства он способен?
Я
На ум мне приходит разговор с президентом Сноу в кабинете моего дома.
...«— Наши советники опасались, что с вами трудно будет сладить, но похоже, что вы готовы сотрудничать? — спрашивает он.
— Готова.
— Мы им так и сказали. Любой, кто пошёл на такой крайний риск ради спасения своей жизни, заинтересован в том, чтобы сохранить её в неприкосновенности»...
Я размышляю о том, как тяжело работала Хазелл, чтобы сохранить жизнь своим детям. Конечно же, она будет на моей стороне! Или... А вдруг нет?
Должно быть, сейчас уже за полдень, а дни стоят такие короткие... Какой смысл брести по лесу в темноте? Я затаптываю ещё тлеющие угли, выбрасываю объедки и засовываю перчатки Цинны за пояс. Я пока придержу их — а вдруг Гейл одумается. Вспоминаю выражение его лица, когда он швырнул их наземь. Как ему были отвратительны и они, и я...
Я бреду через лес и прихожу к своему старому дому ещё засветло. Моё стремление убедить Гейла в необходимости бежать накрылось медным тазом, но планы покинуть Дистрикт 12 не изменились. Я решаю теперь найти Пита. Почему-то мне кажется, что поскольку он был со мной в Туре Победы и видел то же, что видела я, он легче поддастся на уговоры, чем Гейл. Натыкаюсь на него как раз по дороге в Посёлок Победителей — он направляется в город.
— На охоте была? — спрашивает он. По его тону ясно, что идею он не одобряет.
— Не совсем. Ты в город идёшь? — спрашиваю я.
— Да. Мои ждут меня к обеду, — отвечает Пит.
— Давай я тебя провожу, а?
Дорога от Посёлка Победителей до площади почти безлюдна, так что здесь можно спокойно говорить на небезопасные темы. Но похоже, что слова застряли у меня в горле. Ведь разговор с Гейлом окончился полным провалом. Кусаю свои и без того потрескавшиеся губы, а площадь всё ближе с каждым шагом... Навряд ли мне скоро представится возможность изложить свой план Питу, если я не сделаю этого сейчас. Я набираю полную грудь воздуха и выпаливаю:
— Питер, если я попрошу тебя бежать со мной из дистрикта, ты согласишься?
Пит берёт меня за руку, заставляя остановиться на полном ходу. Ему необязательно заглядывать мне в лицо, чтобы узнать, говорю я серьёзно или дурака валяю.
— Зависит от того, почему ты просишь.
— Президента Сноу моё актёрское мастерство не убедило. В Восьмом дистрикте мятеж. Нам надо убираться.
— Говоря «мы» ты имеешь в виду себя и меня? — спрашивает Пит.
— Я имею в виду всю свою семью. И твою тоже, если они согласятся. И Хеймитча. Может быть.