Рождение Российской империи. Концепции и практики политического господства в XVIII веке

Вульпиус Рикарда

3.2. МОНГОЛЬСКИЙ ТРАНСФЕР? СРЕДНЕВЕКОВАЯ ПРАКТИКА ЗАЛОЖНИЧЕСТВА В ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ

Российская имперская элита XVIII века рассматривала захват заложников как нечто целиком и полностью само собой разумеющееся и считала, что его легитимность обоснована уже одной лишь давностью традиции. Вновь и вновь в источниках встречаются указания на порядок действий, известный «с незапамятных времен». Чтобы понять концепцию заложничества в ее русском и российском исполнении, а также изменения, которые произошли в XVIII веке, необходимо – как уже было сделано в предшествующей главе о подданстве – обратиться к истокам метода, к этапу его становления в восточнославянском регионе.

Сразу же возникает вопрос не только о преемственности и разрыве с традициями на протяжении столетий. Прежде всего необходимо прояснить, на какие традиции ориентировалось русское и позднее российское заложничество. Идет ли речь о том, что заложничество стало актом сложного культурного обмена в рамках пространства Slavia Asiatica? 275 Или можно говорить о захвате заложников как об осознанном акте культурного трансфера, трансфера определенного метода, который Великое княжество Московское после окончания монголо-татарского владычества переняло у Золотой Орды, так же как сбор дани (ясак), введение почтовой системы (ям), перепись населения и многие другие государственные практики? Следовало ли, таким образом, русское и позже российское формирование заложничества в русле монголо-татарской традиции? 276

275

С

полным основанием в литературе, особенно в отношении европейского Средневековья, указывается на широкий спектр культурных связей и процесс взаимообмена. Вместе с тем отношения трансфера – это только одна из многих возможных форм взаимодействия. Gerogiorgakis, Scheel, Schorkowitz. Kulturtransfer vergleichend betrachtet; Schorkowitz. Akkulturation und Kulturtransfer in der Slavia Asiatica.

276

По мнению Л. И. Шерстовой и В. В. Трепавлова, заложничество относится к ряду практик, заимствованных в монгольский период. Помимо уплаты ясака, указывается также на практику принесения присяги на верность (шертование). Шерстова. Русские в Сибири XVII века. С. 23; Трепавлов. «Белый царь». С. 180–184. – Термин «монголо-татарское» владычество учитывает тот факт, что изначально исключительно этнически монгольская правящая верхушка захватчиков с принятием самое позднее в XIII веке ислама при правлении Берке-хана все больше смешивалась с тюркоязычными азиатскими этническими группами, так что в итоге нельзя говорить о чисто «монгольском» правлении. Spuler. Die Goldene Horde. S. 281–282.

В научной литературе встречаются бесчисленные, подозрительно одинаковые указания на то, что московиты переняли эту практику от монголов. Однако тщетно искать этому доказательства 277 . С. В. Бахрушин, один из самых известных экспертов московской экспансии в Сибири в XVII веке, ссылаясь на результаты обширных архивных изысканий, даже утверждает, игнорируя Античность и раннее Средневековье, что русские переняли практику, которая была изобретена монголами 278 .

277

Бахрушин. Очерки по истории Красноярского уезда в XVII в. // Научные труды. Т. 4; Зуев. «Аманатов дать по их вере грех». С. 155–159; Торопицын. Институт аманатства. С. 59–80; Luehrmann. Alutiiq Villages under Russian and U. S. Rule. Р. 76; Khodarkovsky. Russia’s Steppe Frontier; Трепавлов. «Белый царь»; Шерстова. Русские в Сибири XVII века; Тхамоков. К вопросу о роли системы аманатства; Гринев. Туземцы-аманаты в Русской Америке; Асфандияров. Институт аманатства в Башкирии.

278

Бахрушин. Очерки по истории Красноярского уезда в XVII в. // Научные труды. Т. 4. С. 47.

А. З. Асфандияров заменяет отсутствующие доказательства собственными умозаключениями: невозможно представить, пишет Асфандияров, что «башкирские племена» в XIII и XIV веках «без принуждения и добровольно вносили в ее [Золотой Орды] казну ясак. <…> Без института аманатства – одного из средств принуждения, [хан Золотой Орды] [задачу удержания башкирских племен в повиновении] не смог бы <…> решить» 279 .

Более тщательное исследование монгольских и монголо-татарских практик порабощения и последующего взимания дани с различных русских княжеств приводит к более дифференцированным выводам. Действительно, существуют свидетельства того, что монголы в процессе покорения этнических групп и расширения империи требовали в качестве заложников сыновей или младших братьев правителей покоренных групп 280 . С подобным требованием монголы в 1262 году обратились к корейскому монарху и в 1267 году к правителю Аннама. Но все доступные свидетельства заставляют предположить, что взятие заложников не являлось правилом для закрепления завоеваний на русских территориях.

279

Асфандияров. Институт аманатства в Башкирии. С. 11.

280

Помимо этого, требовалось личное появление покоренного правителя при дворе хана, проведение переписи населения, уплата дани и конфискация десятой доли людей и имущества каждого покоренного княжества. Это означало не только натуральные выплаты и выдачу продуктов животноводства, но и то, что должна быть передана десятая часть населения; часть мужского населения направлялась в армию, другая часть использовалась в качестве работников или продавалась в рабство. Martin. Medieval Russia. Р. 165.

В научной литературе в качестве свидетельства взятия заложников в первой фазе монгольского завоевания и покорения Руси приводится единственный источник – рассказы францисканца Джиованни дель Плано Карпини (ок. 1185 – 1252) 281 . Карпини отметил, что тверской князь Ярослав Ярославович (1230–1272), впоследствии великий князь Владимирский, должен был посылать своих детей в качестве залога добросовестного поведения должника 282 . В действительности формулировки Карпини говорят о том, что монголы не применяли практику заложничества по отношению к русским княжествам в 1240-х годах. Согласно Карпини, взятые в качестве «заложников» сыновья или братья князей позже никогда больше не выпускались из столицы Орды – Сарая, даже если отец или брат, который осуществлял господство над определенной территорией, умирал, не оставляя преемников 283 . Это говорит о том, что Карпини наблюдал одну из форм монгольского плена, поскольку отсутствует элемент, столь характерный для практики заложничества, а именно временное удерживание заложника или даже обмен заложников 284 . Русский дореволюционный историк А. В. Экземплярский в своем изложении данного инцидента также исходит из того, что речь идет не о захвате монголами заложников: сыновья князя Ярослава Ярославовича в 1252 году попали в монгольский плен во время битвы под Переславлем (их взяли в полон) 285 .

281

Allsen. Mongol Imperialism; Черепнин. Монголо-татары на Руси. С. 193; May. The Mongol Conquests; Di Cosmo, Frank, Golden (Ed.). The Cambridge History of Inner Asia; Ostrowski. The Mongol Origins of Muscovite Political Institutions. – О захвате заложников как институте монгольского правления в конце XIV века см. ниже.

282

Карпини. Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. С. 55.

283

Там же. С. 56.

284

Процедура обмена заложниками, столь значимая для российской формы заложничества, будет подробнее рассмотрена ниже.

285

Экземплярский. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период. С. 449–450.

Полагать, что захват заложников практиковался в первой фазе монгольского владычества,

нельзя и потому, что монгольские ханы осуществляли правление из Сарая и назначали в каждом русском княжестве баскаков, чтобы иметь возможность оказывать непосредственное давление и обеспечивать постоянное подчинение. Баскаки выполняли функции, сходные с задачами губернаторов, однако также могли в любой момент применить насилие с помощью привлечения частей монгольской конницы для придания веса своим требованиям 286 . До первой трети XIV века в их задачу входил сбор дани и налогов. Они контролировали размещение войск и создание и поддержание князьями почтовой системы. Кроме того, они следили за тем, чтобы князья при каждой смене правителя отправлялись к новому хану в Сарай с ходатайством о предоставлении им права на княжеское правление на их территории (ярлык на княжение). Это путешествие, которое князья использовали также для защиты своих политических интересов, всегда было трудным, опасным и дорогостоящим предприятием, которое обычно занимало от одного года до двух лет 287 . Применительно к этой фазе консолидации монгольского владычества неизвестно, чтобы баскаки брали и удерживали заложников, дабы гарантировать уплату дани или реализацию других повинностей князьями. Учитывая возможность быстрого применения своей конницы, баскаки, видимо, считали себя в состоянии справиться со своими задачами без взятия заложников.

286

В нерусских источниках представители монголов названы даругачи (darughachi) или даруга (darugha). Об этих терминах, их возможных различиях и самих должностях см.: Vasary. The Origin of the Institution of Basqaqs. Р. 201–206; Allsen. Mongol Imperialism. Р. 46 f.; Черепнин. Монголо-татары на Руси (XIII в.). С. 193; May. The Mongol Conquests. Р. 166 f. – Дискуссии о том, какой властью и полномочиями обладали, какие задачи решали баскаки, см.: Nitsche. Die Mongolenzeit und der Aufstieg Moskaus. S. 562, 563; Каргалов. Существовала ли на Руси военно-политическая баскакская организация; Семенов. К вопросу о золотоордынском термине «баскак».

287

Черепнин. Монголо-татары на Руси (XIII в.). С. 179–203; Полубояринова. Русские люди в Золотой Орде. – Великий князь Владимирский Александр (Невский) также ездил много раз в Сарай для отстаивания своих интересов. Он совершал третью обратную поездку из Сарая, когда в 1263 году умер в Городце на Волге. Schenk. Aleksandr Nevskij. S. 54–55.

Когда кыпчакские ханы в Сарае убедились, что Русь в достаточной мере замирена, они уполномочили в первой половине XIV века русских великих князей самостоятельно собирать налоги и поддерживать закон и порядок. Баскаки были отозваны почти со всей северо-восточной Руси. Причиной этого нововведения, таким образом, стали замирение территорий и принятие гегемонии кыпчакского хана, а не местное сопротивление монголо-татарскому владычеству в целом или уплате дани в частности 288 . Таким образом, следует отметить, что на всем этапе консолидации власти над вновь завоеванными территориями, во время которого в российском государстве захват заложников получил наибольшее распространение и значение, в случае Золотой Орды этот метод не играл абсолютно никакой роли.

288

Ostrowski. Muscovy and the Mongols. Р. 42–43.

Однако после ухода баскаков функционирование монголо-татарской системы власти зависело от сотрудничества русских князей с Сараем. Если раньше власть и авторитет хана в Сарае олицетворяли баскаки, то теперь русские князья оказались непосредственно включенными в жестко организованную иерархию монголо-татар. Прежде всего это относилось к великому князю московскому, который отвечал за сбор дани. Поездки, которые все русские князья обязаны были совершать по случаю их прихода к власти или смены монголо-татарского правителя, чтобы отдать дань уважения престолу хана в Сарае, после ухода баскаков становились все дольше 289 . Отказаться от поездки в Орду не имел права никто. В противном случае хан посылал гонцов с вооруженными отрядами.

289

На этом этапе активировавшихся отношений между русскими князьями и ханами Золотой Орды во второй половине XIV века также впервые появляется указание на ритуал бить челом или челобитие, что буквально может быть переведено как «ударься лбом об пол». С этим связано правило, как именно русские князья должны были приближаться к хану: в знак почтения они прикладывали лоб к земле и только после этого могли изложить свою просьбу. Выражение челобитие сохранилось в российском государстве до XIX века как официальное определение любого прошения или обращения к царю. Монголы, в свою очередь, заимствовали это понятие у китайцев, возможно, в период монгольского владычества над ними. Dewey. Russia’s Debt to the Mongols. Р. 268.

И все же было бы слишком смело вслед за историком Л. И. Шерстовой трактовать поездку за ярлыком (ездить за ярлыками) и последующее пребывание в Сарае как период заложничества 290 . В русских летописях нет указаний ни на то, что поездка за ярлыками имела что-то общее с заложничеством в смысле человеческого залога, ни на то, что русские воспринимали поездку за ярлыками именно таким образом 291 . Скорее можно говорить о принудительном, но ограниченном по времени пребывании князей в Орде, которое служило для демонстрации властных отношений и их ритуального выражения.

290

Шерстова. Тюрки и русские в Южной Сибири. С. 66.

291

Подобная точка зрения могла быть отражена, например, в соответствующей системе понятий, которая в то время была хорошо известна благодаря внутрироссийскому контексту. Подробнее о системе понятий, касающейся заложничества, см. ниже.

Лишь спустя многие десятилетия после передачи сбора дани русским князьям появляются указания на то, что Золотая Орда ввела некую форму захвата заложников в процесс правления Русью. Возможно, хан считал введение этого метода необходимым для противодействия укреплению местных сил и тем самым угрозе свержения Золотой Орды. В любом случае начиная с 1380-х годов существуют свидетельства того, что сыновья князей различных русских княжеств содержались в Сарае и, по-видимому, использовались в качестве залога 292 .

292

Приведем выборочно свидетельства: Патриаршая или Никоновская летопись // ПСРЛ. Т. 11. М., 1965. С. 90 (1386–1387) («внук Иванов, Московский видя себя држима во Орде»). С. 93 (1387) («посла во Орду сына своего»); Летописец Рогожский // ПСРЛ. Т. 15. М., 1965. С. 149 (1382) («сына своего князя Александра во Орде оставил»); Т. 15. С. 154 (1391) («князь Борис Констянтинович посла сына своего в Орду князя Ивана»); Московский летописный свод конца XV века // ПСРЛ. Т. 25. М.; Л., 1949. С. 211 (1383) («князь Дмитреи Констянтинович Суздальскы посла в Орду сына своего князя Семена; <…> сын его князь Александр оста в Орде»). Среди немногих исследований, в которых приводятся свидетельства из источников практики монгольского заложничества на Руси: Полубояринова. Русские люди в Золотой Орде. Здесь с. 13–14; Dewey. Russia’s Debt to the Mongols. Р. 254 f.