Рождение Российской империи. Концепции и практики политического господства в XVIII веке
Шрифт:
Эти трудности следует иметь в виду далее, в разысканиях о появлении новых понятий и семантических полей в Петровскую эпоху. Характерной особенностью Петра I и его эпохи является импорт бесчисленных иностранных слов, заимствование новых понятий и тем самым формирование современной политико-социальной лексики русского языка 549 . В частности, более пристального внимания заслуживает провозглашение царя Петра I «Всероссийским императором» в 1721 году и связанное с этим переименование Московского государства в петербургскую «империю» 550 . Содержатся ли здесь какие-либо указания на искомое предметное поле? Выражались ли в этом помпезно обставленном шаге какие-либо глубокие перемены в восприятии себя и своего окружения, которые в то же время могли повлечь за собой последствия в политике, проводимой по отношению к нерусским подданным державы, и которые могли отразиться в лексике? Или речь идет лишь о демонстрации власти ради иностранного признания, которое должно было позволить царю трансформировать вновь завоеванный внешнеполитический авторитет после победы в Северной войне в устойчиво высокое положение по отношению к западноевропейским державам? 551 Какой смысл имело переименование для внутреннего состояния государства и для его имперской политической культуры? Кроме того, возникает вопрос: если царское государство только теперь назвало себя «империей», то чем в глазах современников оно являлось раньше?
549
Масштаб заимствования слов наглядно демонстрирует уже словарь иностранных слов в приложении к «Генеральному регламенту» об учреждении государственных коллегий // ПСЗРИ. Т. 6. № 3534 (28.02.1720). С. 160. Кроме того: Christiani. Uber das Eindringen von Fremdwortern; Смирнов.
550
Полный титул, присвоенный Петру I, звучал: Отец отечества, Петр Великий, Император Всероссийский // ПСЗРИ. Т. 6. № 3840 (22.10.1721). С. 444–446, здесь с. 445; также № 3850 (11.11.1721). С. 453–454.
551
В литературе уже существует множество аналитических работ, посвященных присвоению императорского титула и его значению, см., например: Marasinova. The Russian Monarch’s Imperial Title; Plokhy. The Origins of the Slavic Nations. Р. 283–289; Погосян. Петр I. С. 220–243; Madariaga. Tsar into Emperor; Агеева. Имперский статус России.
Империя и цивилизованность
Р. Козеллек, инициатор направления в немецкой исторической науке, называемого «историей понятий», писал о работе историка, что при трансформации «пережитков» прошлого в источники он всегда находится на одном из двух уровней: или он исследует факты, которые ранее уже были облечены в текстовую форму, или он реконструирует факты, которым этот процесс только предстоит. Эти факты он извлекает из источников с помощью различных гипотез и методов. В первом случае понятия служили языку источника для описания прошедшей действительности. Во втором случае историк использует термины, сформулированные постфактум, которые употребляются несмотря на то, что их нельзя обнаружить в источниках 552 .
552
Козеллек. «Пространство опыта» и «Горизонт ожиданий» – две исторические категории. С. 149–150.
При применении к российской державе понятия «империя» представляется особенно полезным проведенное Козеллеком различие между понятием, связанным с источником, и научной категорией познания. Действительно, обозначение «империя» в русских источниках до XVIII века практически не встречается. Только после провозглашения Петра I «императором» оно все чаще применяется для описания российского государства. И даже тогда, в первые десятилетия после номинального преобразования, это понятие еще не играло заметной роли в политическом языке элиты 553 .
553
Ширле. «Отечество». С. 156; Она же. Понятие «Россия»; Агеева. Имперский статус России. С. 112–140; Погосян. Петр I. С. 214–229 и 393–408.
Что можно говорить, исходя из нового обозначения, о характере Российской империи до 1721 года? Как показывает проведенное Козеллеком различие, явления или обстоятельства в истории вполне могут предшествовать своему языковому оформлению. Более позднее провозглашение себя «империей» отнюдь не исключает того, что такое государственное образование могло существовать ранее. Историография показывает, что понятие империи как категории научного познания используется в отношении Московского государства уже несколько десятилетий. По крайней мере, с появлением в 1991 году большого обзорного труда А. Каппелера «Россия – многонациональная империя» историки стали связывать начало Российской империи с завоеванием двух высокоразвитых в культурном отношении мусульманских государств – Казанского (1551–1552) и Астраханского ханств (1556) 554 .
554
Каппелер. Россия – многонациональная империя; Kappeler. Russlands erste Nationalitaten; Idem. Vom Moskauer Furstentum; Hosking. Russia; Филюшкин. Проблема генезиса Российской Империи; Norris, Sunderland (Ed.). Russia’s People of Empire.
Можно ли в отношении провозглашения правителя императором и, соответственно, в отношении объявления государства империей с учетом смысла, который эти обозначения накладывали на внутреннее устройство государства, говорить просто о неологизмах, введенных для приведения понятий в соответствие с существующими обстоятельствами? Для ответа на этот вопрос необходимо исследовать, какую семантику современники связывали с новым понятием империи 555 . Если взглянуть на речи, с которыми выступали на торжественном вручении титула императора, оказывается, что почти ни один из центральных аспектов, которые сегодня обычно связывают с понятием империи (и вместе с тем с Московским государством с момента присоединения Казани и Астрахани), в сознании современников не играл никакой роли: в выступлениях внимание фокусировалось не на большой территории российского государства, не на полиэтничности или многоконфессионализме и даже не на многоступенчатости политико-территориальной организации и вытекающем отсюда большом количестве различных титулов правителя 556 . Вместо этого канцлер граф Гавриил Иванович Головкин в хвалебной речи Петру I превозносил великие военные заслуги царя, которыми тот приумножал славу и престиж российского государства, а также подчеркивал прочность и стабильность государства 557 .
555
Подробнее о понимании концепции империи в период принятия титула император см.: Погосян. Петр I. С. 220–229.
556
Уподобление значения империи сегодняшнему пониманию империи как государственного образования с преимущественно высоким этническим и культурным плюрализмом произошло только при Екатерине II. См. об этом гл. 4.6.
557
ПСЗРИ (Серия 1). Т. 6. № 3840 (22.10.1721). С. 445–446.
Но Г. И. Головкин не остановился на дифирамбах славе, престижу, прочности и стабильности государства. В его речи появился новый аспект. Он может дать ключ к пониманию того, какая концепция в современном политическом мышлении верховной элиты сопутствовала провозглашению Петра I императором и связанному с этим переименованию государства в империю: Головкин отметил, что царь своими действиями вывел своих верных подданных «из тьмы неведения на театр славы всего света» и, таким образом, «из небытия в бытие». Если выразиться еще более конкретно, Петр ввел своих подданных «во общество политичных народов» 558 .
558
Там же. – О понимании современников и о переводе понятий политичный как «цивилизованный» см. далее.
Международное право и «цивилизованность»
Новая категория и еще молодая лексическая единица русского языка, введенная Головкиным после детальной подготовки речи Священным синодом, Сенатом и окончательной обработки доверенным лицом императора П. П. Шафировым, – как раз и была категория цивилизованности 559 . Она противопоставлялась описанию прошлого, непосредственно предшествовавшего Петру, – «тьме неведения», граничащего с «небытием» 560 . Это дихотомическое противопоставление прежней тьмы нынешнему свету раскрывает новый, проникнутый идеями раннего Просвещения образ мышления. Оно позволяло не только различать две стадии, но и выделить в совокупности этнических групп, в соответствии с их государственной структурой, ту часть, которая состояла из «политичных народов», и ту, к которой относились народы, (еще) не принадлежавшие к этой группе 561 . Кроме того, поскольку, по словам Головкина, российское государство только недавно достигло новой стадии, была высказана идея о том, что круг «политичных народов» не является
559
Протоколы заседаний Святейшего синода – особенного и общего с Сенатом – о поднесении Царю Петру Алексеевичу титула: Отца Отечества, Петра Великого, Императора Всероссийского // Описание документов. Приложение. Ст. 452–458.
560
Дихотомия «темного» и «светлого» соответствовала концептуальному противопоставлению «старой» и «новой» российской державы, введенному при Петре I. Стенник. Идея «древней» и «новой» России. – Другие свидетельства легких метафор при Петре I см.: Mediger. Mecklenburg, Russland und England-Hannover. Bd. 1. S. 163–168; Bd. 2. S. 61–64. – Ю. М. Лотман и Б. А. Успенский усматривают в дуальных моделях мышления характерную черту русской культуры, которая нашла свое выражение как в источниках о христианизации Руси, так и в восприятии петровских реформ их современниками. Лотман, Успенский. Роль дуальных моделей в динамике русской культуры. С. 24–28.
561
Хотя влияние раннего Просвещения, несомненно, можно обнаружить в Петровскую эпоху, спорно, что самого Петра I можно назвать представителем этого интеллектуального течения. Одна из критических позиций: Schippan. Sozialgeschichte, Religion und Volksaufklarung. S. 346–347; Idem. Die Aufklarung in Russland. S. 40–41.
Наиболее ранние свидетельства употребления еще нового понятия политичный, которое Головкин использовал как кодовое слово для выражения своих дуалистических взглядов, можно найти в контексте трансфера политических идей, понятий и концептов, проникших в Московское государство через Речь Посполитую и гетманскую Украину в конце XVII века 562 . В начале XVIII века при Петре I российская политическая элита стала использовать это понятие для характеристики как целых этнических групп, так и отдельных лиц 563 . Причем слово «политичный» обозначало стремление к благородным манерам, вежливости, эрудиции, а также владение утонченными нравами и дипломатическим этикетом, принятыми в (Западной) Европе 564 . В этой трактовке отражалось заимствование западноевропейских образцов поведения в том виде, в котором они сформировались в Европе в эпоху Возрождения как аристократический идеал добродетели и придворного этикета, ориентировавшихся на упомянутые стандарты 565 .
562
Польское выражение звучало как polityczny. В русском написании это слово встречается в «славянском» переводе в хронике епископа Павла Пясецкого, который, по мнению редактора хроники, являлся выходцем из гетманской Украины. Смутное время. С. 69; Otten. Untersuchungen. S. 459. A. 1497. – Образованный хорват Юрий Крижанич, который потерял расположение царя и был сослан в Тобольск, также использовал этот термин в нескольких своих сочинениях, в том числе в книге: Толкование исторических пророчеств [1674]. Крижанич. Собрание сочинений. Т. 2. С. 54; Русское государство. С. 146; Киселев. От «политичного» к «просвещенному». С. 2. – О трансфере идей, терминов и понятий из Польши – Литвы через гетманскую Украину в Московскую империю см.: Torke. Moskau und sein Westen; Харлампович. Малороссийское влияние; Rothe. What Is the Meaning of «Rossijski»; Kaiser. Der europaische Anteil. S. 86.
563
В качестве примера употребления термина в значении «вежливый», «благовоспитанный» применительно к отдельным лицам см. письмо А. А. Матвеева к Г. И. Головкину от 11.04.1707 // ПиБ. Т. 5 (январь – июнь 1707). С. 437 («чтоб были при нем люди выборные, политичные и освидетельствованные в честном и в постоянном житье»); Письмо Г. И. Головкина И. А. Мусину-Пушкину от 28.02.1707 // Описание документов. Кн. 8. С. 163 («с которыми дабы тамошней архиерей мог обходиться по пристойности политично к чести и к славе Российского государства»); Киселев. От «политичного» к «просвещенному». С. 3, 5. – Тесная связь концепции цивилизации отдельного человека с концепцией цивилизации целого сообщества обнаруживается как в европейской, так и в азиатской культуре. Pernau, Jordheim. Introduction. – С другой стороны, точкой отсчета в появившемся позднее понятии civilisation почти всегда является коллектив. Fisch. Zivilisation. S. 718.
564
Петр Алексеевич Толстой использовал этот термин для обозначения венецианцев во время своего пребывания посланником в Италии (1697–1699). [Толстой.] Путешествие. С. 24; Русский посол в Стамбуле. С. 40. – В инструкциях, которые Толстой получил в качестве российского посла для общения с иностранными министрами в Константинополе, также содержался новый термин в его значении вежливости: «с чужестранными министры обходиться политично» // Тайныя статьи, данные Петру Андреевичу Толстому // ПиБ. Т. 2 (1702–1703). С.-Петербург, 1889. № 419 (01.04.1702). С. 30–34, здесь с. 34.
565
О постепенном усвоении «цивильных» манер через овладение эмоциями см.: Элиас. О процессе цивилизации. Т. 2; а также его критика: Senghaas. Zivilisierung wider Willen; Schwerhoff. Zivilisationsprozess und Geschichtswissenschaft; Schnell (Hg.). Zivilisationsprozesse. S. 3–20.
Но с чем ассоциировалось у Петра I и его сподвижников выражение «политичные народы»? Ни один труд не даст более полного представления об этом, чем трактат, написанный еще несколькими годами ранее как раз тем сподвижником Петра I, который занимался окончательной редакцией речи для провозглашения царя императором, П. П. Шафировым 566 . После совместной поездки в Западную Европу, в которой Шафиров сопровождал Петра I в качестве переводчика, он благодаря своим выдающимся способностям оказался в ближайшем окружении царя. В 1717 году царь назначил его вице-канцлером Коллегии иностранных дел 567 . В том же году Шафиров по просьбе Петра I написал чрезвычайно важный труд, который царь впоследствии собственноручно отредактировал и дополнил. Занимающее две страницы название (здесь в сокращенной версии) звучит следующим образом: «Рассуждение, какие законные причины Петр I, царь и повелитель всероссийский, к начатию войны против Карла XII, короля шведского, в 1700 имел» 568 .
566
О роли Шафирова в написании текста о присвоении титула императора см.: Погосян. Петр I. С. 222–225.
567
Lichac. Safirov. Р. 42; Butler. Shafirov.
568
Шафиров. Разсуждение какие законные причины. – Немецкий перевод вышел в 1722 году. О различных изданиях полемического сочинения, а также о редакторской работе Петра I и написании им заключения см.: Пекарский. Наука и литература. Т. 2. С. 392–394. Английская версия была подготовлена и издана У. Э. Батлером: Shafirov. A Discourse Concerning the Just Causes. – Предложение составить подобный текст царь, очевидно, получил от своего посланника Федора Степановича Салтыкова, находившегося в Лондоне. Грабарь. Материалы к истории. С. 71.
Совместный труд о Северной войне
Речь идет о полемическом сочинении, цель которого состояла в том, чтобы доказать, во-первых, что российское государство действовало законно, развязав (Великую Северную) войну со Швецией в 1700 году, во-вторых, что война длилась так долго по вине самой Швеции, и в-третьих (это самое главное), что держава вела войну «по правилам христианских и политичных народов» 569 . Здесь также встречается упоминание о принадлежности российского государства к «политичным народам» – разумеется, в гораздо более развернутом виде, чем три года спустя в условиях провозглашения Петра I императором.
569
Это ключевое указание содержится уже в названии сочинения Шафирова – «Разсуждение какие законные причины <…> Петр Первый <…> имел <…> и с которой воюющеи страны та война по правилам християнских и политичных народов более ведена». С.-Петербург, 1717 (курсив Р. В.).