Рождение Российской империи. Концепции и практики политического господства в XVIII веке
Шрифт:
Салтыков советовал некрещеным татарам, черемисам и мордве в российской державе, чтобы они «навыкали всякои политике в обхождениях их закона, что их привести в такое состояние как и наши народы» 600 . Таким образом, Салтыкова можно считать одним из пионеров российской имперской элиты, создаваемой Петром I, которая не только была убеждена в цивилизованности собственного коренного населения, но и к тому же на основе этого убеждения призывала к цивилизированию других. Базовым для этого являлось разграничение Салтыковым коренного русского или аккультурированного русского населения («наши народы»), с одной стороны, и нехристианских этнических групп собственного государства (татар, черемисов, мордвы), с другой.
600
[Салтыков.] Пропозиции Федора Салтыкова [1713]. С. 27. – Использованная обоими лексика не была случайной: Салтыков тесно общался с процитированным выше врачом П. В. Постниковым. Koch. Deutsch als Fremdsprache. S. 174. – Уже в 1660-х годах Григорий Котошихин, находясь в шведской ссылке, описывал трудности брака русских принцесс и принцев с иностранными принцами или князьями и отмечал, что первые не знали ни языков других государств, ни их политики («иных государств языка и политики не знают»). В данном случае напрашивается перевод с помощью понятий «обычаи, нравы». Я благодарю Глеба Казакова за это указание. Котошихин. О России. С. 17. – Параллельно с вышеупомянутым значением уже при Петре I политика
Последние, по его мнению, нуждались не только в изменении веры, но их необходимо было привести «в такое состояние», в котором уже находились «русские» и аккультурированные ими этнические группы. Таким образом, Салтыков был одновременно и одним из первых, кто связывал цель цивилизирования с целью ассимилирования. «Иноземные подданные» должны были не только лишиться своей «дикости» и войти в русскую православную веру, но и «обрусеть», чтобы в итоге «они воплощены были с нашим народом вместе» 601 . Цивилизирование и ассимиляция рассматривались как две стороны одной медали 602 .
601
[Салтыков.] Пропозиции Федора Салтыкова [1713]. С. 27–28.
602
См. также обзор дискурсов, посвященных ассимиляции и русификации в XVIII веке, в заключении к данной работе.
Humanitas – людскость
С петровским преобразованием русской политической лексики и введением дискурса «цивилизованной» державы в языковой практике появилось другое, гораздо более значимое для последующих десятилетий наступившего века существительное, обозначавшее «цивилизованность». Это было понятие, соответствующее распространенному современному латинскому понятию humanitas или его переводам на английский (humanity), французский (humanite) и немецкий языки (Humanitet, Humanitat или Menschheit, Menschlichkeit 603 ). Подобно тому, как в случае с понятием политичный, польское словообразование, которое базировалось на славаянском эквиваленте латинского корня, оказало влияние на позднее формирование русского языка при трансфере через гетманскую Украину, такой же процесс произошел и с польским эквивалентом humanitas, а именно ludzkosc. От него в начале XVIII века в русском языке образовались понятия людкость или людскость 604 .
603
Немецкие термины «Menschheit» (древнегерманский «mennigskeit», средненемецкий «menscheit») и «Menschlichkeit» (оба переводятся как «человечность, гуманность») параллельно сосуществовали с XIV века и обозначали два оттенка смысла «природы» человека: с одной стороны, естественное видовое понятие в противовес его антонимам «звероподобность» (Tierheit) и «божество» (Gottheit), с другой стороны, цель и задачи, которым человек подчиняет самого себя (предназначение человека для человечества). Количественно-коллективное значение «человечества» в смысле совокупности всех человеческих существ появилось только в конце XVIII века. Bodeker. Menschheit, Humanitat, Humanismus. S. 1063–1064.
604
Колебания между вариантами слов людкость и людскость отражают тот факт, что термин все еще был недостаточно лингвистически стандартизирован, что также проявляется в его позднем включении в лингвистические лексиконы. Значение термина в лексиконах см. ниже. Общие сведения о введении обширной новой терминологии см.: Cracraft. The Revolution of Peter the Great. Р. 278 f.; Биржакова, Кутина (ред.). Словари и словарное дело в России XVIII в. Л., 1980. С. 171–174.
Польские и украинские лексиконы свидетельствуют о том, что слово в польско-украинском языковом пространстве уже с XVI века употреблялось, во-первых, в значении «доброты», «человечности» и «щедрости» и, во-вторых, в значении «культуры нравов», «изысканного тона» и «образования» (ludzkosc, укр. людкость) 605 . С такой семантикой понятие вполне соответствовало современным вариантам значения латинского humanitas, а также раннему смысловому содержанию понятия civilitas 606 . Однако в то время как понятие civilitas с конца XVI века все больше сводилось исключительно к значению простой вежливости и связь с государством и гражданином постепенно исчезла, французские понятия XVI века civiliser, civilise и английское понятие XVII века to civilize значительно расширили свое значение в смысле противопоставления цивилизованного и нецивилизованного образа жизни, цивилизованных и нецивилизованных этнических групп 607 . Начиная с эпохи Возрождения и развития различных народных разговорных языков, понятию humanitas также приписывали значение «хороших манер», «вежливости» и «обходительности» как в индивидуальной, так и в общественно-политической сфере, его употребляли в отношении как отдельных лиц, так и целых этнических групп 608 . В XVIII веке термины humanite, humanity, Humanitet даже стали центральными понятиями Просвещения. Не в последнюю очередь они позволяют установить связь между идеей мирового сообщества, с одной стороны, и цивилизационным прогрессом, являвшим собой всеобщий идеал, с другой 609 .
605
Slownik Polszczyzny XVI wieku. Bd. XII. Р. 402–204. – Существует также много свидетельств использования понятия людз(с)кость в среднеукраинском/среднерусинском языках в «раннее Новое время». Я благодарю Михаэля Мозера за консультацию по Картотеке Института украиноведения им. И. Крипьякевича во Львове, а также за информацию в: Тимченко. Материалы до словника.
606
Bodeker. Menschheit, Humanitat, Humanismus. S. 1078; Fisch. Zivilisation, Kultur. S. 679–774. – Польский придворный проповедник Станислав Оржеховский (1513–1566) в 1553 году писал, что humanitas был введен в Польше итальянской принцессой Боной Сфорцей, которая в 1518 году вышла замуж за польского короля и великого князя Литовского. Оригинал был составлен на латыни, некий Н. Попов цитировал его по-польски как luzdkosc в составленной им биографии из истории XIX века «Королева Варвара», посвященной русскому историку С. М. Соловьеву,
607
Fisch. Zivilisation, Kultur. S. 716.
608
Bodeker. Menschheit, Humanitat, Humanismus. S. 1074–1077; Fisch. Zivilisation. S. 697–716; Boer. Civilization. Р. 53 f.
609
О политизации концепции humanite см.: Bodeker. Menschheit, Humanitat, Humanismus. S. 1076.
Однако в российском государстве понятие людскость появилось только при Петре I. Введение этого понятия в значении скромности, вежливости, воспитания, хорошего поведения в обществе было тесно связано с намерением царя установить для собственного населения новый кодекс поведения 610 . Этот социально-общественный оттенок значения людскости в начале XVIII века историк О. Л. Беличенко в своем исследовании о детстве обобщил следующим образом:
610
Словарь русского языка XVIII века. Т. 12 (2001). С. 21.
Вхождение в светское общество требовало от дворянина не столько учености, сколько умения соответственно себя вести, определявшегося тогда словом «людскость». Танцы, фехтование, навыки езды верхом и знание того, как быть обходительным и галантным, становились необходимыми в обучении дворянских детей. Светское поведение не ограничивалось знанием норм этикета, оно должно быть естественным и непринужденным, жестко контролирующим собственные эмоции, уверенным и одновременно мягким 611 .
611
Беличенко. Тема детства в русской мемуаристике. – Русский историк конца XVIII века М. М. Щербатов также рассматривал людскость как центральное понятие петровских усилий по самоцивилизации российского государства: «Петр Великий <…> старался ввести и таковую людскость, сообщение и великолепие… <…> Среди нужных установлений законодательства, учреждения войск и артиллерии, не меньше он прилагал намерения ему грубые, древние нравы смягчить». Щербатов. О повреждении нравов в России. С. 219–220 (написано в 1786 или 1787). Я благодарю Дэвида Фиста за данное указание.
Однако при Петре I появился и второй вариант значения этого понятия, который до сих пор был обделен вниманием исследователей, в соответствии с которым «цивилизованность» не просто касалась конкретных лиц, но становилась мерилом оценки поведения целых этнических групп 612 . Таким образом, употребление понятия людскость не просто следовало за употреблением понятия политичный. Прежде всего соответствующее семантическое употребление в российской державе включалось в концептуальное развитие «цивилизованности» в том виде, в котором оно распространилось по всему миру в XVIII веке. Недавние исследования показывают, что на межнациональном уровне отмечается и устанавливается тесная связь между стремлением к индивидуальной цивилизованности, понимаемой как эмоциональный самоконтроль, самообладание и культивирование тонких чувств, и желание коллективной цивилизованности. Последнему приписывалась способность к светскому обхождению («обходительность»), нередко связываемая с правом или даже обязанностью вести в этом направлении другие общества и этнические группы, еще не достигшие этого состояния 613 .
612
Ниже приведены подробные свидетельства.
613
Pernau u. a. (Ed.). Civilizing Emotions. См., в частности, введение Пернау и Йордхайма, содержащееся в антологии (Ebd. Р. 1–22), а также Bryson. From Courtesy to Civility; Baumgarten, Gosewinkel, Rucht. Civility; Chartier. Civilite. Р. 7–50.
Употребление понятия людскость в трансиндивидуальном, коллективном смысле встречается уже в полемическом сочинении о легитимности войны против шведов, отредактированном царем и изданном Шафировым в 1717 году. В нем Шафиров пишет, что шведы вели войну «не по традиции политичных народов», а «со всякою суровостью, не людкостью» 614 . Безусловно, здесь Шафиров в целом противопоставляет (цивилизованную) российскую державу королевству Швеция, которое вело себя нецивилизованно, в то время как о внутрироссийской имперской трактовке еще не могло быть и речи. И все же с расширением масштабов «цивилизованности» от индивида до целых этнических групп или государства уже в Петровскую эпоху были заложены основы семантики, которые в течение XVIII века внутри российской элиты превратили людскость в центральное понятие имперских, а также колониальных дискурсов и практик цивилизирования нехристианских этнических групп на Юге и Востоке 615 .
614
Шафиров. Разсуждение какие законные причины. Предисловие. С. 2.
615
Предположительно, использование понятия людскость как в его внутрироссийском прочтении (с упором на самоцивилизирование), так и в имперско-колониальном значении было ограничено узким кругом российской элиты. Это объясняет, почему этот термин еще отсутствовал в большинстве русско-иностранных словарей XVIII века. См.: Поликарпов. Лексикон треязычный [1704]; [Weissmann.] Teutsch-Lateinisch [1731]; [Holterhof.] Rossijskij Cellarius [1771]. Термин стал включаться в словари только с конца XVIII века. Подробнее см. об этом ниже.
Для оренбургского губернатора И. И. Неплюева, воспитанника Петра I, который жаловался в Коллегию иностранных дел на отсталость казахов в отношении политического устройства, наказаний и установления законности, справедливости и правосудия, людскость превратилась в (достигнутое россиянами) состояние, к которому казахи должны быть приведены: «Когда все они к людскости приобыкнут», пишет Неплюев, они с помощью правильного отправления правосудия также смогут положить конец «своевольству народа» 616 .
616
Донесение оренбургского губернатора И. Неплюева Коллегии ин. дел о взаимоотношениях между джунгарами и казахами // КРО. Т. 1. № 124 (29.07.1745). С. 317–321, здесь с. 319.
В то время как использование Неплюевым понятия людскость выявило представление о цивилизованности, которое было прежде всего государственническим концептуально и ставило на первый план функциональную эффективность государства, семантика этого понятия расширилась при ближайших преемниках Неплюева. Генерал-майор Алексей Тевкелев, работавший в свое время переводчиком у Петра I, и коллежский советник Петр Рычков, временно занимавший пост оренбургского губернатора вместе с Тевкелевым, в 1759 году описали для Коллегии иностранных дел, каким образом казахов Младшего жуза можно окончательно привести в российское подданство и повиновение. При этом чиновники ссылались на опыт, который российская держава, по их мнению, приобрела в результате предыдущего подчинения и цивилизирования башкир: