Рождение шестого океана

Гуревич Георгий Иосифович

Несколько минут спустя Зина сказала, без труда переходя на «ты»:

— Сережа, строительство почти закончено. Вообще зимой легко дают отпуск. Ты не можешь задержаться на несколько дней?

— Я придумал еще лучше. Возьми отпуск через две недели, приезжай в Москву, и мы там поженимся,

— Прямо сразу?

 — А зачем откладывать?

— Нет, я не согласна так скоро. Я хочу побыть невестой немножечко. Наверное, это очень приятно.

— К чему тянуть? Мы могли бы пожениться и поехать на юг в свадебное путешествие.

— Успеется

в путешествие. Мне надо сначала поговорить спокойно. Ведь я почти ничего не знаю о тебе. Ты должен рассказать все-все.

— Я обязательно расскажу. Всю биографию с самого детства. Буду говорить две недели подряд.

— Давай начнем сейчас.

— Ну, слушай: я родился в Москве...

— Хотела бы я посмотреть, каким ты был маленьким.

— У матери есть фотография. Да, нужно еще рассказать про родителей. Родословной у меня нет. Мой дед погиб в 1920 году, под Перекопом. Отец вырос в деревне, от Москвы сто двадцать километров.

— А наша деревня на Днепре, пониже Запорожья.

— Дед был столяром-краснодеревцем. Отец тоже стал столяром, потом модельщиком... Тебе неинтересно, наверное.

— Нет, интересно. Но про отца ты расскажешь потом. А сейчас я хочу знать, как ты полюбил девушку Зину.

— Это было летом, на практике. Я встретил ее в кузове грузовика и полюбил с первого взгляда.

— А за что?

— За то, что она самая необыкновенная.

— Неправда, самая обыкновенная...

— Нет, необыкновенная. Погляди в зеркало, увидишь сама.

— Обязательно погляжу и девочек спрошу тоже...

5

 Сергею пришлось побывать на электростанции, на плотине и за плотиной, там, где возле разрушенной вышки уже стояла новая. Ожидая его, Зина терпеливо сидела в машине. Сидела в одиночестве, но не скучала, вспоминала олова Сергея, его взгляды и тихонько улыбалась, удивляясь своему счастью. Часов в десять Сергей заехал в больницу. Зина не пошла с ним. «Не могу, — сказала она. — Вдруг Валентин Николаевич заговорит о прошлом, а я сегодня безжалостная».

Из вестибюля Сергей позвонил Кудиновой. Когда она спустилась в приемную, темноглазая, чернобровая, в белоснежном халате, который подчеркивал яркие краски ее лица, Сергей вновь, как при первом знакомстве, удивился ее красоте, но теперь без неудовольствия.

«Хорошая пара для Валентина», — подумал он.

— Больной Новиков очень ждет вас, — сказала Кудинова Сергею. — Он хочет что-то сказать вам по секрету, не знаю, что именно. Почему-то мне он не может объяснить, в чем дело.

Она подчеркнула слово «мне», Сергей заметил это, хотя обычно не обращал никакого внимания на интонацию. Но сегодня он придирчиво искал намеки на любовь. Ему так хотелось, чтобы догадка Зины подтвердилась.

«Вот как! —подумал он. —Докторша забыла, что мы и друзья детства, и товарищи по работе. Ей кажется, что у Валентина не может быть секретов от нее, даже служебных».

— Постарайтесь успокоить

больного, — продолжала Кудинова. — Сердце работает у него хорошо, но нервы еще не срослись, как следует, даже при небольшом волнении могут быть обмороки. Не спорьте с ним, говорите размеренно, не повышая голоса. Если он будет возбужден, успокойте его.

Сергей был растроган.

— Спасибо, доктор, — сказал он. — Не знаю, как благодарить вас за все, что вы сделали для Валентина.

— А почему же вы должны благодарить меня? —обидчиво спросила Кудинова и, не прощаясь, вышла из комнаты. И снова Сергей подумал, что, пожалуй, Зина права. Если друг больного благодарит врача — это понятно и естественно. Но если друг благодарит любящую, женщину— это действительно обидно.

Валентин сильно изменился за время болезни, пополнел, лицо стало у него рыхлым и бледным, как у людей, не бывающих на свежем воздухе. Исчезла порывистость и живость, появилась скованность в движениях. Видимо, Валентин приучился беречь силы и обдумывать каждый жест — стоит ли двинуть рукой или можно обойтись?

— Я давно жду тебя. Есть очень важный разговор, — сказал он Сергею.

— Прежде всего, как твое здоровье?

Но Валентин не дал вовлечь себя в беседу о процедурах и лекарствах, такую заманчивую для каждого больного.

— О здоровье не буду говорить. Надоело. Поправляюсь. Хочу работать. Мария Васильевна считает, что к праздникам можно будет приехать в Москву.

— Я вижу, Мария Васильевна очень заботится о тебе... больше, чем о других больных.

— В ее практике я исключительный случай, живая диссертация. Понятно, что она уделяет мне много внимания. А кроме того, она в самом деле замечательный врач и прекрасный человек— заботливый, мягкий, очень добрый...

— И красавица, кроме того. Она нравится тебе?

— Как она может не нравиться?

— А ты заметил, что она любит тебя?

— Какие глупости! Кто тебе сказал?

— Но это заметно с первого взгляда. Она страшно ревнует тебя. Зину не пускает в палату, обиделась, что у нас с тобой секреты.

Валентин криво усмехнулся:

— Ладно, брось разыгрывать. Как же, полюбит такая женщина калеку. Все понимаю: вы с Зиной решили, что меня надо утешать. А я не нуждаюсь. Обойдусь без сватов. И вообще, — ты мне зубы не заговаривай, Сережка. Я звал тебя, чтобы поговорить по делу. Вопрос очень серьезный. Посмотри, хорошо ли закрыта дверь?

Лицо у Валентина стало озабоченным, на лбу появились морщины.

— Слушай, Сережа. Мне тут делать нечего, я лежу и читаю с утра до ночи. И вот недавно в одном иностранном журнале, притом отметь в популярном журнале, не в специальном, я наткнулся на широковещательную статью под заголовком «Громовержец нашего века». И если отбросить треск, восклицательные знаки и рекламные выкрики, из статьи все-таки можно понять, что за границей есть опытная установка, извлекающая электричество из ионосферы.