Рождение Венеры
Шрифт:
– Алессандра, вам известно, зачем мы с вами сегодня встретились?
У меня внутри что-то сжалось. Разумеется, мне следует ответить «нет», как наверняка подсказала бы мне мать. Но я-то знала правду. Как я могла не знать?
– Да, – ответила я. – Думаю, что да.
– Вы бы этого хотели? Я поглядела на него:
– Я и не подозревала, что мои чувства будут приниматься во внимание.
– Обязательно будут. Потому я вам и задаю сейчас этот вопрос.
– Вы очень добры, мессер. – И я почувствовала, что краснею.
– Нет. Ничуть. Но мне хотелось бы считать себя справедливым.
Он отошел от меня и вскоре покинул дом Плаутиллы.
14
В его пользу многое говорит, Алессандра. Его родители умерли, так что ты станешь полновластной хозяйкой в его доме. Он получил очень хорошее образование. Он сочиняет стихи, он тонкий знаток и покровитель искусств.
Матушка была слишком взволнована, чтобы держать руки на коленях. Я провела ночь и следующий день в еще большей тревоге.
– Звучит все это так, будто он – самый желанный жених во всем городе. Почему же он до сих пор не женат?
– Мне кажется, он был очень занят – что-то сочинял. А недавно умерли двое его братьев, не оставив наследников. Род Ланджелла очень знатный, его необходимо продолжить.
– Ему нужен сын.
– Да.
– Поэтому ему понадобилась жена.
– Да. Но, мне кажется, он просто захотел жениться.
– Но раньше-то не хотел.
– Люди меняются, Алессандра.
– Он стар.
– Не молод, это верно. Но это не всегда недостаток. Я думала, что уж ты-то это хорошо понимаешь.
Я разглядывала резьбу на деревянном сиденье. Была середина дня, и все остальные домашние спали. Наша летняя лоджия на верхнем этаже дома была открыта для ветерка, если бы он вздумал подуть в такую погоду, а ее стены были выкрашены в прохладнейший из оттенков зеленого, чтобы напоминать о свежей листве. Но даже здесь сейчас было слишком жарко, чтобы думать. Обычно в это время года мы уже переселялись за город, на отцовскую виллу. Уже само то обстоятельство, что мы так надолго задержались в городе, было угрожающим признаком – отца что-то тревожило.
– А вы, матушка, какого мнения о нем?
– Я мало что о нем знаю, Алессандра. Он из хорошей семьи, в этом смысле брак с ним был бы весьма почетным. Все, что я могу тебе рассказать, – это что он увидел тебя на свадьбе Плаутиллы, а несколько недель спустя обратился к твоему отцу. Он человек не нашего круга. Я слышала, несмотря на свою ученость, он не занимается политикой. Но он образованный и серьезный человек, а, учитывая нынешние неспокойные времена, это, пожалуй, даже разумнее. В остальном же он для меня – такой же незнакомец, как для тебя.
– А какие про него слухи ходят? Что говорит Томмазо?
– Твой брат обо всех отзывается дурно. Хотя любопытно – и мне только сейчас это пришло в голову, – что как раз о нем он ничего дурного не говорил. Не уверена, что Томмазо с ним знаком. Но, Алессандра, ему ведь сорок восемь лет. А мужчина в таком возрасте уже успел пожить в свое удовольствие, уж в этом можешь не сомневаться.
– Мужчины живут –
– Ах, Алессандра! Ты слишком молода, чтобы изрекать подобные старушечьи истины! – сказала мать таким тоном, каким тысячу раз утишала мои маленькие бури. – Ничего ужасного в этом нет. Ты сумеешь все обернуть себе на пользу. Быть может, он любит одиночество не меньше, чем ты.
– Брак, основанный на разлуке?
– Но от этого не менее приятный. Ты не поверишь, но есть вещи, которых даже ты пока еще не понимаешь!
Мы улыбнулись друг другу. Между нами давно уже существовал неписаный договор. Мать соглашалась закрывать глаза на отсутствие у меня важнейших добродетелей (а перечень их был велик: молчаливость, послушание, скромность, кротость), если я не позорю ее на людях. Она научила меня всему, чему могла. И я честно пыталась следовать ее урокам.
Я подумала, уж не такие ли разговоры ведутся обычно между дочерью и матерью накануне свадьбы, а если да, то когда же мы коснемся брачной ночи. Я попыталась мысленно перепрыгнуть огромную пропасть. Представила себе, как просыпаюсь в чужой постели, рядом с чужим мужчиной, раскрывая объятья навстречу новому дню…
– Я хочу взять с собой Эрилу – как часть приданого, – заявила я.
– Она отправится с тобой. Конечно, у него есть и свои слуги, но я уверена, он захочет, чтобы ты чувствовала себя как дома. Разговаривая с твоим отцом, он особо отметил это.
Наступила долгая пауза. Было очень жарко. У меня даже волосы взмокли от пота, будто кто-то облил меня теплой водой. На улицах уже поговаривали, что и это – кара Божия: мол, Господь в знак гнева Своего повелел остановиться временам года. Больше всего на свете мне сейчас хотелось искупаться, а потом улечься на кровать и нарисовать нашу кошку, которая растянулась на подстилке, ленясь даже хвостом шевельнуть. Моя жизнь вот-вот разлетится на куски, а у меня даже сил нет что-то с этим поделать.
– Ну, так значит, дело решено, Алессандра? – мягко спросила мать.
– Не знаю. Все так стремительно…
– Но ты же сама так решила. Отец говорит, если французы придут, то они будут в городе уже через месяц. Скоро будет поздно.
– А я думала, смысл моего брака в том, чтобы нашей семье покрасоваться перед всей Флоренцией. Теперь-то времени на это не остается.
– Это верно. Хотя отец считает, что при нынешних настроениях так оно и лучше. К тому же мне трудно поверить, что ты в самом деле желаешь шествовать по улицам под взглядами толпы и чтобы для этого тебя неделями отмывали, умащали и причесывали?
И я вдруг испугалась – как я буду жить без матери – единственного человека, который знает меня почти как я сама, хоть и не всегда в этом признается.
– Ах, матушка! Если бы решать было мне, я предпочла бы остаться дома, читала бы книги, рисовала бы и умерла бы девицей. Но… – Я твердо продолжила: – Я знаю, что это невозможно, а потому, раз мне нужно кого-то взять в мужья, то почему бы не взять его. Думаю, он будет… – Я не сразу подыскала нужное слово. – Думаю, он будет добр ко мне. А если я окажусь неправа – что ж! Он стар и, наверное, скоро умрет, и тогда я стану свободной.