Рождение
Шрифт:
Врачеватель поражённо остановился, глядя на бледного ребёнка. Велел выйти всем лишним и раздел юношу, в попытке найти причину настолько плачевного состояния. С трудом стащив грубую рубаху, застыл, изучая страшно измождённое тело бывшего слуги. Питался малец очень плохо. Можно рассмотреть каждую косточку в исхудалом теле. А на коже уйма шрамов, синяков и ссадин. Хозяин не любил бить по лицу. Поэтому Кири смотрится здоровым. Пока одет. Лекарь плотно стиснул зубы от подступившей к сердцу злости, но постарался оставаться максимально спокойным. Вскоре нашёл на боку пациента и причину болезни. Кажется, ткнули
Прочистив от гноя образовавшуюся полость, Соул тщательно обработал рану и заметил — пациент приходит в себя. «Пить. Он будет хотеть пить», — чётко сформулировались дальнейшие действия. Больной медленно разомкнул веки, окинул окружающее пространство шальным ещё взором и уставился на склонившегося над ним. Нгдаси и представить себе не мог, что вызвает у кого-то теперь эдакий ужас. В первый момент отстранился, следя за мимикой своего подопечного. И наконец угадал… Прежде мальчик сталкивался с врачевателем единожды. Когда его прооперировали, лишив дара речи. Соул тихо застонал от бессилия. Именно это никак не вылечить!
— Я… Я тебе помочь хочу. Или ты умрёшь. Понимаешь? Ты грамоте обучен?
Медленный поворот головы. А словно бы остекленевшие глаза всё следят, не отрываясь. Скорее всего, в слугу твёрдо вбито: в следующий раз с медиком может столкнуть лишь стерилизация.
— Пить хочешь? — вспомнилось снова. Чуть заметный робкий кивок. Взяв маленький кувшинчик с узким длинным горлышком, поднёс к посиневшим губам. Больной пьёт жадно и торопливо, однако так и не отрывает взгляда, словно бы прилипшего к незнакомцу, образ деятельности которого пугает.
— Я тебя вылечу. Правда. Если хочешь, я потом о тебе заботиться буду. Научу смеси делать всякие… Поддержкой мне будешь… Подумай… Отдыхай. Тут тебя никто не тронет. Правда, Кири. Тебя же так Ланакэн назвал?
Веки паренька медленно опустились. Он проваливается в сон.
Кроме своих обычных функций, в Убежище старейшины занимаются ещё и распределением провианта. Анализ собственных запасов несколько расстроил, а потому Соул пошёл к Маруа, отвечающему в этот день за распределение, с просьбой:
— Мне очень нужно немного моллюсков и растительного молока… Пожалуйста, я…
— Друг Ланакэна? Да мне как-то всё равно. В Убежище все равны. Для всех правила одинаковы, — язвительно осадил суровый старик из Жотула и пошагал прочь, прекращая разговор. Нгдаси закусил губу и тяжело вздохнул — очередь наступит не скоро. Лихорадочно пытаясь найти ещё способы как-то выйти из ситуации, обернулся и натолкнулся на посочувствовавшую Раушу.
— Для того мальчика? Бери, — она протянула только что наполненный кувшин и мягко улыбнулась.
— Да. Спасибо огромное! Он слишком слаб, а оно питательное очень… Он… Ему надо несколько дней усиленно есть. Или не справится с
— У меня тоже есть ребёнок. Иди. Покорми, — кивнула Тана, накинула глубокий капюшон и пошагала к себе.
— Я верну, как он вылечится. Из своего пайка. Как вылечится, — благодарно пробормотал мужчина и бросился обратно, когда услышал довольно громкий окрик Луна, сурово объявившего:
— Этот человек не просто «друг предводителя», а ещё и лекарь. Пора бы запомнить, Маруа. У него на попечении мальчонка при смерти. А ты отказал в исцелении. Лично я распоряжаюсь, чтобы с нынешнего дня и до излечения больного Соулу Нгдаси выдавали требуемое вне очереди. И не только с данным пациентом. Если моё слово не убедило, то можно собрать Совет Старейшин. Новичка в списки на завтра я уже внёс. Получать сам не умеет — потому и не приходил ещё. Соул брать его порцию будет.
— Ладно-ладно. Я ж не знал. Надо же с этого начинать, — промямлил оппонент ворчливо.
— Отлично! — старый союзник Аюту довольно кивнул. Он старается быть в курсе всех новостей, замечая некоторую предубеждённость старейшин из Жотула. Скорее всего, они всё ещё злы на давление чужого для них Осилзского, буквально принудившего дать окончательное согласие на переход в человеческий город.
Ланакэн окунулся с головой в воду источника и отдал себя расслабляющему действию струй. Приятно: тёплые потоки соскальзывают по коже, заставляя забыть о реальности и отдаться лишь этим прикосновениям… Шелест воды не позволил услышать посторонних звуков. Когда воин вынырнул и протянул руку за пучком мыльной травы, удивлённо осознал, что уже не один, и с недоумением взирает на стоящую всего в паре шагов перед ним. Брызги успели намочить её платье, а плащ остался лежать чуть в стороне. Совершенно однозначно изучает его. Девочка с фермы… Он уже отмечал прежде непривычно хищный огонёк в этих зрачках. Сколь же странно замечать испорченность на едва ли ни детском лице… Неужели же действительно только и думает, как его завлечь? Невозможно… Ведь ей не больше семнадцати!..
— Здесь не место женщине. Ты перепутала помещение, должно быть, — постарался дать шанс ретироваться.
— Нет. Не перепутала. Ты повёл их освободить нас. Ты можешь многое… Ты достоин лучшего…
— Девочка, я не одинок, если ты об этом. Не стоит! — уверенным жестом рассёк между ними воздух, стараясь отрезвить больно напористую блондинку. Даже не прикрылся особо, надеясь испугать ещё неопытную настырную барышню. Чуть наклонила головку набок, выждала пару вздохов и заговорила вновь:
— Она — всего лишь григстанка. И ты сам не захотел сделать её женой. Хотя и… Девочка? Ей столько же, сколько и мне, господин Осилзский. Только я знаю намного больше. И красивее её… Проверь! — Дамисса решительно преодолела разделяющие их несколько шагов и ступила в чуть парящий бассейн. Большегрудая и стройная… Ткань выгодно прилипла к длинным прямым ногам. Кокетливо сдвинув юбку выше колена тонкими пальцами, ласково улыбнулась, обнажая крупные ровные жемчужины зубов. Он неуверенно провёл кончиками пальцев по покатому плечу, сдвигая ткань с нежной кожи. У изгиба ключицы ещё не совсем зажил шрам клейма.