Рожденная в огне
Шрифт:
Каменные ограды отделяли поля и пастбища друг от друга, любовь к земле объединяла этих людей.
Мегги подняла руку, отвечая на приветствие трех мужчин, и продолжала путь к дому, задерживаясь только для того, чтобы сорвать еще цветок.
Земля… Бескрайняя земля. Зеленая, коричневая. Небо, синее, как васильки.
От радости у нее перехватило дух. Она подпрыгнула и побежала. Оставшуюся часть пути проделала бегом.
Когда она остановилась у раскрытой двери в собственную кухню и заглянула туда, ей снова не хватило дыхания,
Она увидела его, сидящего у стола, в своем элегантном английском костюме, в ботинках ручной работы. Папка перед ним раскрыта, на столе – бумаги, калькулятор, ручки. Ни минуты без дела! Он работал – за этим простым деревенским столом, который у него в доме пошел бы только на растопку.
Солнечные лучи врывались в открытые окна, золотой кончик его пера сверкал, сам он был погружен в какие-то вычисления, что-то записывал, снова считал. Она видела его лицо в профиль, строгую темную бровь, упрямо сжатые губы.
Вот он протянул руку к кружке с чаем, отпил, снова углубился в подсчеты.
Как он все-таки красив. Элегантен, мужествен.
Точен и упорядочен во всем, как его маленький калькулятор, в который он то и дело тычет пальцем. Да, с этим мужчиной не побегаешь по освещенным солнцем полям, не помечтаешь при лунном свете. И все же…
Все же он не такой, каким показался сначала; Совсем не такой, она теперь ясно поняла это.
Она почувствовала непреодолимое желание подойти и рывком развязать его умело завязанный галстук, расстегнуть воротник, рубашку. Ощутить человека, который там, внутри, под одеждой.
Мегги не привыкла отказывать себе в том, чего очень хотела. Во всяком случае, редко делала это.
Она проскользнула в дом. Ее тень не успела еще упасть на его бумаги, как сама она была уже у него на коленях, ее губы на его губах. Цветы она бросила на стол.
Потрясение, радость, страсть – словно три острия вонзились в него, заставив забыть обо всем, что было до и что будет после… Перо со стуком упало на стол, он погрузил обе руки в ее спутанную рыжую гриву и не скоро перевел дух. Как сквозь туман он видел, что она возится с его галстуком.
– Что? – хрипло спросил он и, посчитав свой голос не вполне приличным, тут же откашлялся. – Что случилось?
– Вы знаете, знаете…
Свои слова она сопровождала короткими поцелуями. От него пахло дорогим одеколоном, отменным мылом, свежим бельем.
– Я всю жизнь считала галстук, – шепотом сказала Мегги, – самым идиотским предметом туалета, который дан мужчинам в наказание за то, что они мужчины. Он не душит вас?
Его душило совсем другое, он промычал «нет» и отстранил ее руки, но галстук уже просто висел на шее, верхние пуговицы были расстегнуты.
– Что выделаете, Мегги?
– По-моему, это должно быть понятно даже дублинцу, – ответила она со смехом, в зеленых глазах светилось злорадство. – Смотрите, я принесла вам цветы!
– Очень мило. Поставьте их в воду. Она
– У вас каждый предмет должен знать свое место, не так ли? Но, насколько могу судить, ваши мысли заняты сейчас не поиском воды для цветов.
Он не стал отрицать очевидного – естественной реакции мужчины, которая была ощутима.
– Вы мертвого разбудите, – пробормотал он и положил руки ей на бедра, чтобы приподнять ее со своих колен.
Но она еще крепче прижалась к нему – так, что сделала больно.
– Какой прекрасный комплимент я слышу, – вкрадчиво сказала она, целуя его снова, слегка покусывая зубами его губы. – Вы собираетесь закончить вашу работу прямо сейчас, или у вас найдется немного свободного времени?
– Найдется.
Пальцы рук, лежащие на ее бедрах, пришли в движение. Он ощущал ее запах – она пахла полевыми цветами и дымом от печей. Никакой парфюмерии. Их лица почти соприкасались, комната была наполнена солнцем, и он ясно видел матовый цвет ее щек, легкий румянец, россыпь золотых веснушек, бирюзовую глубину глаз.
– Мне кажется, мы совершаем ошибку, – пробормотал он, делая героические усилия, чтобы голос звучал ровно. Но не смог сдержать стона, когда язык ее коснулся его уха, и следующие за этим слова прозвучали уже не слишком уверенно. – Нам следует выбрать время и место.
– Так выбирайте скорее, – прошептала она, продолжая расстегивать пуговицы на его рубашке. Господи, что он мелет? Какое время? Какое место?
– Мы оба должны решить… – Он говорил прерывистым голосом. – Есть ли у нас потребность.., необходимость.., ведь если мы…
Она ударила его кулаком в грудь.
– У меня есть потребность! Слышите, Роган? Я собираюсь завладеть вами! Сейчас, здесь. – Она впилась ему в губы, шепча между поцелуями:
– Ну же, прогоните меня.
Разве он сам не хочет этого? Боится? Вполне может быть. О нет, он хочет… Хочет…
Это были его последние разрозненные мысли перед тем, как ее груди оказались у него в руках, и он услышал удовлетворенный стон, который перелился из ее рта в его, словно густая винная влага.
Он сдернул с нее рубашку, под которой был маленький лифчик, возбудивший его еще больше, и рывком вскочил со стула.
– К черту всю болтовню! – пробормотал он и поднял ее на руки.
Ее руки и ноги сплелись вокруг его тела, рубашка свисала с кисти руки, держась на одной нерасстегнутой манжете.
Мегги была небольшого роста, совсем легкая: но Роган сейчас ощущал в себе такую силу, что ему казалось, мог поднять гору. Ее губы и язык не знали покоя, прикасаясь к его губам, языку, ушам, шее, в ее маленьком горле все время дрожал какой-то напряженный, волнующий звук.
Он направился со своей ношей к выходу из кухни, споткнулся о лежащий там половик, пошатнулся, и Мегги ударилась плечом о дверной косяк. Это испугало Рогана, но она беззвучно рассмеялась и еще сильнее сжала его ногами.