Рожденная водой
Шрифт:
Я не вижу мелькающих полей и ферм. Не вижу даже собственного отражения. Перед глазами встает кошмарная вереница картинок… Лицо Кристи, когда она поперхнулась водой. Кровавый узор на воде, окружающий тело Гарри. Безжизненные глаза Мисти и темное пятно вокруг ее головы. И парень на дне бассейна; его бледная кожа, испещренная шрамами.
Закрываю глаза и пытаюсь вообразить себя в другом месте. Где угодно, только не в этой металлической парилке на колесах. И снова вижу бассейн. Ровный прямоугольник бирюзовой воды. Еще недавно он был моим любимым местом. Там я чувствовала себя счастливой. Теперь воду спустили, бирюзовые плитки
Что-то впивается мне в ляжку. Лезу в карман шорт и вытаскиваю медальон. Вспоминаю, что Милтон советовал мне открыть странную находку, поскольку внутри может оказаться ключ к тайне Роба…
Странно, что медальон и сейчас холодный. Кручу его в потных пальцах, пытаюсь вскрыть ногтем. Ноготь ломается под корень. Я поцарапала палец, на нем тут же заблестела капелька крови. Ножа я не захватила. Единственный инструмент, попавшийся мне на глаза, – бегунок рюкзачной молнии. Вставляю его пластинку между створками и слегка качаю взад-вперед, пытаясь их раздвинуть. Насытившаяся соседка искоса поглядывает на меня, затем возвращается к кроссворду-судоку.
Пластинка бегунка уже погнулась. Только бы ее не сломать. Попробую еще раз. Не получится – оставлю эту затею. Налегаю на пластинку… К моему удивлению, створки медальона раскрываются, как переплет миниатюрной книжки. Внутри – две фотографии. Два лица, смотрящие на меня. Одно я видела раньше. Парень в школьной форме насмешливо глядит в объектив. Роб.
На втором снимке – девочка. Снимок делался с близкого расстояния. Девочка слегка кривит губы. Вижу кусочек серебряной цепочки на ее шее и часть голого плеча. Мама.
Мама и Роб.
Почему-то Роб, а не мой отец.
«Ты смотришь на нас и не веришь, что когда-то мы могли сильно любить друг друга».
Так кого же она любила? Которого из братьев?
Изучаю фотографии, пока они не впечатываются в мою память. Мама и Роб. Роб и мама. Слишком много тайн. И слишком много вранья…
– Подъезжаем к стоянке. Если еще не расхотела дышать, вылезай.
Меня трясут за плечо. Распахиваю глаза. Должно быть, я заснула. Автобус вползает на стоянку, где по диагонали стоят еще несколько автобусов. Обнаруживаю, что у меня открыт рот. Пока я дремала, слюна натекла на подбородок. Вытираю ее, и мне на колени падает раскрытый медальон. Опять два лица: мама и Роб. Защелкиваю створки и прячу медальон в карман.
Во рту – отвратительный металлический привкус. Пытаюсь сглотнуть, но слюны нет. Наверное, вся вытекла. В горле жутко пересохло. Тянусь в бутылке с водой. Она пуста и катается у меня под ногами.
– Так будешь выходить? – спрашивает любительница острых и пряных чипсов. – Помнится, ты шумела по поводу остановки. Иди же, дыши.
Она кивает на вереницу пассажиров, бредущих по проходу к передней двери. Я еще ненадолго задерживаюсь в кресле, наслаждаясь освободившимся пространством, потом встаю и присоединяюсь к выходящим. Из автобуса вылезаю последней.
Бегу в павильон станции обслуживания, здесь работает кондиционер. Я словно попала в другой мир, где благословенная прохлада и чистота. Заскакиваю в туалет, затем иду к киоску. Надо пополнить запас воды и купить мятных леденцов, чтобы во рту не сохло.
Замечаю стеллаж с газетами и журналами, впиваюсь взглядом в крупный заголовок: «ЛЕГИОНЕЛЛА ВЫВЕЛА ИЗ СТРОЯ КОМАНДУ ПЛОВЧИХ». Беру газету, читаю.
Как
По словам представителя клинической больницы Южного Бирмингема, у них в настоящее время находятся семеро заболевших девушек, двое помещены в палату интенсивной терапии. Сегодня вечером мы ожидаем новых сообщений о состоянии здоровья юных пловчих.
Из кондиционера над головой струятся волны холодного воздуха. Я дрожу, и не только от холода. Двое – в палате интенсивной терапии. Сколько девчонок пополнят список моего отца? И не закончится ли этот список на мне?
– Вы берете газету? – спрашивает киоскерша.
– Нет. – Я возвращаю газету на место. – Только воду и леденцы.
Расплачиваюсь, запихиваю все в рюкзак и топаю к автобусу. Секунду назад меня обдували ледяные струи, теперь я иду по плавящемуся асфальту. Забираюсь в автобус. Воздух не стал прохладнее, но четверть часа с открытой дверью сделали его чуточку свежее.
Снова проверяю мобильник, сообщения все приходят и приходят. Переключаюсь в режим «без звука».
Прибываем в Бристоль, солнце успело забраться повыше и еще сильней раскалить воздух. На местной автостанции спрашиваю билет до Кингслея, покупаю и иду к уже поданному автобусу.
Глава 31
Разыскать Керри Адамс не так-то просто. В судебной хронике был указан ее почтовый индекс. Я забила его в поисковик на мобильнике, но, добравшись до нужного места, обнаружила, что окна в террасном домике заколочены. На всякий случай стучусь в дверь. Ответа, естественно, нет, но меня окликают с другой стороны. Оборачиваюсь. В дверях соседнего дома стоит молодая женщина с дымящейся сигаретой в зубах.
– Чего стучишь? Не видишь – дом заколочен? Нет ее здесь. Уже с месяц, как переехала.
– А знаете куда?
– В какой-то многоквартирный на Хантер-стрит.
– Номер дома не помните?
– Нет. Ты уж извини.
Дверь закрывается. Я нахожу на карте Хантер-стрит и продолжаю поиски. Разыскав нужный район, забегаю в угловой магазинчик, где продают выпивку на любой вкус. Мужчина за прилавком знает, где живет Керри. В одиннадцатой квартире, на первом этаже весьма неприглядного дома.
Я иду к ней. Нажимаю кнопку звонка.
– Читать умеешь? Я на дому ничего не покупаю. Даже знак прилепила. Совсем обнаглели.
Женщина разговаривает со мной через узкую щель. Дверь у нее на цепочке, и чувствуется, она готова захлопнуть ее перед моим носом.
– Я ничего не продаю, – объясняю торопливо. – Я приехала вас навестить. Если не ошибаюсь, вы Керри Адамс?
Женщина настороженно щурится:
– А кому она понадобилась?
– Мне. Я ее внучка. Я Ник. Никола Адамс. Моего отца зовут Карл. Правда, он сменил имя на Кларк.