Рожденная землей

Норр Эбби-Линн

Шершень был ближе и ближе – мурашки бежали по всему телу, от страха свело живот. Лишь из какого-то упрямства я не бросилась наутек, аки ужаленная. Да и, признаться, мне бы не удалось отвести взгляд от этой мерзкой твари, даже если бы я захотела. Шершень с удовольствием уписывал говядину, вгрызаясь в плоть своими отвратительными крохотными челюстями, и не обращал на нас внимания. Его полосатое брюшко пульсировало, словно именно там билось маленькое сердце.

Удерживая удочку как можно ровнее, Джашер поднял крошечное нитяное лассо над шершнем. Я наблюдала,

затаив дыхание, меня одновременно одолевали любопытство и отвращение. Он аккуратно охватил петлей мохнатое тельце, затянул нить на крошечной талии и осторожно убрал руку. У меня отвисла челюсть – шершень продолжал есть как ни в чем не бывало, а на брюхе у него болталось белое перо. Тут мое изумление взяло верх над ужасом.

– Ты еще здесь? – шепотом заметил Джашер.

– Наверное, сумасшествие заразно, – процедила я сквозь зубы.

Неожиданно он рассмеялся, а шершень замахал крыльями и загудел. Никогда прежде я не испытывала такого наслаждения от чьего-то смеха. Если бы не была так напугана, то позволила бы себе улыбнуться.

– Ты еще не видела настоящего сумасшествия, – усмехнулся Джашер.

Я собралась пробурчать, так ли он в этом уверен, когда шершень внезапно взмыл вверх, унося за собой перо. Джашер рванул за ним, я – следом.

Мы неслись через лес на всех парах вдогонку за белым пером, что зигзагами прыгало в воздухе, словно по собственной воле. Когда оно резко поднялось вверх, мы задрали головы, чтобы не потерять его из виду. И тут я споткнулась о гнилую ветку. Поднялась и побежала дальше – мне больше ничего не оставалось, так как я не хотела отстать от Джашера. Солнце, мелькавшее сквозь кроны деревьев, било в глаза, а руки то и дело царапали ветки, мимо которых мы мчались по серпантину леса: я мчалась на пределе своих возможностей. Густой ковер из палой листвы, хвои и грунта заглушал шорох наших ног. Перо кружило и петляло в чащобе, и несколько раз пропадало из моего поля зрения, но от Джашера ему было не спрятаться. Очевидно, у него имелся опыт в таком деле.

Как раз в тот момент, когда я подумала, что дальше бежать не могу, Джашер вдруг остановился. Я продолжила двигаться по инерции, не смогла вовремя остановиться и налетела на него сзади.

– У-у-уф! – вырвалось у меня.

Он даже не дрогнул и не сдвинулся с места – с таким же успехом я могла врезаться в дерево. Широкая спина кузена была крепкой и непоколебимой. Джашер машинально завел руки за спину, чтобы поймать меня, и его ладони попали на мои бедра и обвили их пальцами. Прикосновение было таким неожиданно интимным, что мое сердце заколотилось как бешеное. Мгновение – и он отпустил меня.

– Прости, – извинилась я, задыхаясь и отступая назад на полусогнутых ногах, чтобы перевести дыхание. Я с трудом втягивала ртом воздух, а Джашер даже не запыхался. Он ничего не отвечал, и я посмотрела в его сторону. Его взгляд был устремлен вверх. Я разогнулась и повернула шею в ту же сторону, прижимая ладонь к груди, к своему взволнованному сердцу. Выше на дереве висело большое серое гнездо. Сотни шершней жужжали вокруг него. Я зажала рот обеими руками,

чтобы только не закричать, резко втянула носом воздух, и Джашер взглянул на меня. Ручаюсь, я выглядела так, будто меня вот-вот стошнит.

Гнездо шершни соорудили под одной из веток, и казалось, что оно словно спрятано под мышкой дерева. Белое перо жужжало вместе со всеми у гнезда. Зрелище, конечно, было невероятное.

В битве гордости и фобии в конечном итоге победила фобия – я сделала несколько шагов назад и только тогда убрала руки со рта, убедившись, что не завоплю.

– Поздравляю, – сказала я в промежутке между глубокими вдохами, – теперь я могу идти?

Джашер пренебрежительно указал подбородком в сторону дома:

– Иди.

Затем он порылся в кармане, достал зажигалку и перочинный нож.

Я попятилась назад, уязвленная его ледяным тоном. Едва ли укус пчелы более болезнен. Наконец, повернулась и пошла обратно домой.

Сзади раздался невнятный звук: «Тзнш…»

Я обернулась: Джашер стоял с перчаткой, зажатой во рту меж рядами идеальных зубов, а другую тем временем натягивал на руку. Вынув первую изо рта, он спросил:

– Ты знаешь, как возвращаться?

– Да, – ответила я, подумав, какое ему вообще до этого дело.

Джашер кивнул и вернулся к своему занятию.

А я вновь зашагала в сторону дома.

– Джорджейна!

Ого! Первый раз с его губ слетело мое имя. И я пришла в бешенство оттого, что мне так понравилось, как оно прозвучало. Джашер посмотрел мне в глаза – второй раз за день. И не почудилась ли мне в этом взгляде толика уважения?

– Ты держалась молодцом!

Теплая волна разлилась по моему телу, но это ощущение смешивалось с глубокой досадой от того, какое удовольствие доставили мне эти три слова только потому, что их произнес он. Так глупо! Раньше я не жаждала одобрения мужчин – тем более таких, с проблемами с психикой. Как раз за это я осуждала Сэксони! Кивнув, я решительно развернулась.

Шла пешком, пока сердце не утихомирилось, а затем снова побежала. Руки и ноги ныли, но были полны адреналина. Когда уже я была на безопасной дистанции от гнезда шершней, ко мне, наконец, пришло осознание того, что произошло. Я покачала головой в изумлении. Что это за человек, который знает, как накинуть лассо на шершня, а затем проследить его путь до гнезда? Любопытство бурлило во мне фонтаном. Я с нетерпением ждала, когда окажусь наедине с Фейт, чтобы засыпать ее вопросами. Однако, когда я вернулась домой, тетя уже ушла.

Глава 8

Следующим утром я обнаружила Фейт на кухне: она склонилась над книгой, лежавшей на барной стойке; на ней был фартук, а на кончике носа – очки для чтения. На долю секунды тетя напомнила Лиз.

Фейт взглянула на меня поверх стекол.

– Доброе утро. Хорошо спала?

– Да, спасибо, – пробормотала я, прошаркав до холодильника и налив себе в стакан выуженной из него отфильтрованной воды.

– Как прошел мастер-класс «найти и уничтожить»? Вы оба были в кроватях, когда я вернулась.