Рожденные телевизором
Шрифт:
А пока на просторах родины нашлась другая девушка, которая опередила по рейтингу саму Собчак. Дочь Леонида Ильича Брежнева, увековеченная картонной эпопеей «Галина», в течение двух недель владела умами соотечественников. Таблоидный псевдоисторический сериал, еще недавно бывший уделом каналов маргинальных, шагнул на федеральный экран. Даже папенька Галины, о котором тоже слагали фильмы, оставил след в истории – хотя бы тем, что вверг в воронку своего маразма одну шестую часть суши. Галина «наследила» только в ресторанах и комиссионках. Так откровенно еще никто не эксплуатировал холопскую страсть к подглядыванию за барыней в замочную скважину. Первым стал отважный Алексей Пиманов, он же «Человек и закон». Никто не забыт, ничто не забыто. Приблатненный парниша Владимир Высоцкий (пришел к Галине на поклон); Марис Лиепа со сбившимся набок паричком (значился в любовниках, но лишь корыстно
И все-таки и на ТВ иногда дуют свежие ветры. В «Гордон Кихоте» ведущий голосом Левитана озвучил сводки по регионам, свидетельствующие об отношении на местах к Собчак: «В Пермской области вы бесите 47 процентов населения»… Этот великий почин можно распространить и дальше. Пустить в новостях бегущей строкой: «34 % вохровцев золотой Колымы обожают Максима Шевченко»; «99 % тружеников Приазовья уже не могут больше видеть Заворотнюк в кадре»; «84 % биндюжников Одессы требуют убрать вечную улыбку с лица Брилева». Вот он, подлинный глас народа. Как говорил некогда Александр Герасимов еще на старом НТВ, все будет хорошо, готовьтесь!
Совесть есть, блин?
Случилось невероятное. Впервые равнодушная к ТВ блого-сфера взорвалась после просмотра телепрограммы. Вот уже несколько дней с неутихающей страстью сетевой народ обсуждает «Гордон Кихота», гостем которого стал Виктор Ерофеев. Что за притча? Почему именно этот выпуск вызвал мощную реакцию? Ответ прост: перейдена некая грань, за которой – бездна.
Начнем издалека. Александр Гордон замыслил передачу для того, чтобы дать бой мыльным пузырям отечественного массмедийного пространства. Проект в высшей степени авторский, стало быть, субъективный. Отсюда – композиционная шаткость. Гордон волен назначить в пузыри любого публичного человека. Однако Кихот, который ютится где-то в глубинах гордоновской души, всегда будет проигрывать противнику. Ведь идеалы непременно проигрывают прозе жизни. Так, собственно, и было до той минуты, пока в студию не пришел Ерофеев.
Плотно сжатые губы ведущего и садистский блеск глаз сразу дали понять: на сей раз с раздвоенностью сознания покончено. Гордон благополучно умерщвил в себе Кихота.
Ерофееву был представлен серьезный обвинительный приговор: пустой человек, неталантливый писатель, конъюнктурщик, прошедший путь от бунтаря до конформиста. И все бы ничего, в рамках гордоновской стилистики, если бы не одно обстоятельство. Ведущий отринул очерченную им же систему координат: он принялся обсуждать не публичный образ героя, а его личность. В ход пошла история с «Метрополем», дипломатом-отцом, лишившимся из-за сына престижной работы, письмом Виктора Брежневу с угрозой самоубийства. В студии запахло судилищем. Ведущий, нанизывая одно обвинение на другое, все допытывался, а почему же Ерофеев не покончил с собой. Казалось, только это и может составить счастье Гордона.
На Ерофеева было страшно смотреть. Он не находил достойных аргументов, не справлялся с эмоциями, обругал голосом трамвайного хама некую агрессивно нападающую на него даму, обозвал Гордона «абсолютно подлым человеком», нагрубил актеру Назарову, прозорливо подозревающему в нем американского шпиона. Фарс стремительно оборачивался драмой. Липкое тошнотворное чувство невозможного унижения, которому сознательно на глазах миллионов подвергают человека, заслонило все другие чувства, вызванные программой. Напрашивается вопрос – а почему Ерофеев не ушел? Тоже мне Достоевский, участвующий в инсценировке собственной казни на Семеновском плацу. Но есть еще более важный вопрос – зачем пришел? Почему борца с неистребимой русской пошлостью так влекут места, где эта пошлость производится в промышленных масштабах?
Ерофеев – господин амбивалентный. Он желает невозможного: быть одновременно популярным брендом и серьезным культурным оракулом. Но так не бывает. Не получается одной рукой вести, что называется, приличную авторскую программу «Апокриф» на канале «Культура», а другой участвовать в жюри попсового конкурса «СТС зажигает суперзвезду». Невозможно одному и тому же
Не то Гордон. Тут – замах на культовость. Первый на Первом, лицо канала, единственный на большом ТВ, кому дозволено делать проекты с налетом интеллектуальности. Почему он, столь снисходительно игравший в поддавки со своими прежними героями – от Сергея Минаева до Михаила Задорнова, вдруг асфальтовым катком обрушился на Ерофеева? Да, Виктор Владимирович не святой, кто же спорит. Но ведь и над Александром Гарриевичем нимба не видать. А иначе бы цикл «Гордон Кихот» он начал с себя, а не с других. Ведь как покаянно говорил в том же выпуске с Ерофеевым, что стыдно ему за свой путь от нонконформизма к равнодушию, так почему скромничает? Может, потому, что лукавый самопиар Ерофеева показался бы детским лепетом на фоне бурной духовной биографии Гордона? Одно прославление в «Закрытом показе» поделки Джульетты Кьеза «9/11» о том, что американское правительство по сути само снесло башни-близнецы 11 сентября, чего стоит. Но опять же, не о частностях речь.
В этой истории есть третий, он же главный герой – Первый канал. Если бы не были затронуты его интересы, уверена, Ерофеев и дальше продолжал бы называть Эрнста Костей и приводить жену с тещей на передачу «Модный приговор». Помешало непредвиденное обстоятельство. Виктор согласился участвовать в проекте «Последний герой» (кстати, за немалое вознаграждение). А когда группа прибыла на остров, в Ерофееве проснулся Радищев. Он взглянул окрест, и душа его страданиями человечества уязвлена стала. Осенило прозрение: проект не столько экстремистский, сколько фашистский, с людьми здесь обращаются как со скотом. Посему наш непоследний герой, прихватив с собой громокипящего Никиту Джигурду, отказался принимать участие в гадком шоу. Конечно, и тут имеются некие этические сомнения. Опять же, зачем пошел туда, куда нормальному человеку не стоит идти? Ерофеев – человек телевизионный, контракт подписывал, условия игры знает. Давно известно, еще со времен голландского «Большого брата»: все эти заморские реалити с проверкой человека на прочность не для нашего климата. У нас имеется такой опыт выживания, от ГУЛАГа до ЖЭКа, что спокойным европейцам и не снился. Тем не менее Ерофеев сделал то, что сделал. Вся эта история перетекла в прессу, начался скандал.
И тут Первый канал в духе времени нанес смутьяну непропорциональный удар. Сначала Ерофеева зло пропесочили в программе «Прожекторперисхилтон» молодые охальники типа Ивана Урганта, что само по себе уже ново. Затем грянул «Гордон Кихот», который дождался своего часа. Если бы все шло нормально, наверняка бы эта программа не увидела свет. Так что, пожалуй, самое мерзкое во всей этой истории, как сказал бы Пастернак, «буйство с мандатом на буйство». Гордон не врал, когда открывал последний выпуск передачи со словами: я свожу личные счеты за счет (и на счет, добавим мы) Первого канала.
Здесь надобно перевести дух и попытаться понять, что произошло. Передача, о которой речь, ознаменовала грандиозные перемены в мире простых человеческих ценностей. Из нашего обихода окончательно исчезло представление о том, что прилично, а что нет. Сбой случился не только в иерархии ценностей, но и в головах. Неприлично делать программы, аналогичные той, что посвящена Ерофееву. Неприлично давать волю ведущему Гордону, для которого провокация не средство, а цель. Неприлично лучшему каналу опускаться до запредельной халтуры, когда участников передачи с помощью монтажа не просто превращают в клинических идиотов, но и перемещают в пространстве (так, Минкин, покинувший эфир в начале записи, в вышедшей на экран версии простоял каменным безмолвным гостем в центре студии до самого конца). А главное – неприлично целому каналу набрасываться на одного человека. Я редко соглашаюсь с Михаилом Леонтьевым, но его слова, сказанные в той же передаче, где Ерофеев победил Михалкова, уж очень годятся для финала. «Совесть есть, блин?» – завопил он, впадая в буйство по поводу прошелестевшего в раскаленном воздухе словосочетания «культ личности».