Рожденный атомом!

Каттнер Генри

— Садимся, — наконец, сказал я Дэвидсону. — За этим щитом что-то происходит, кто-то не хочет, чтобы за ним наблюдали. И кому-то придется сходить и проверить это — причем, как можно быстрее! Вероятно, даже нам.

Мы надели свинцовые костюмы последней модели, гибкие и удобные. Опустили забрала, как только увидели землю, а маленькие счетчики Гейгера, которые были у каждого из нас, принялись беспорядочно тикать, будто сам воздух там, куда мы опускались, передавал слово «смерть» при помощи азбуки Морзе.

Я искал место, куда

бы сесть, когда Дэвидсон внезапно схватил меня за плечо, указывая вниз.

— Смотри!

Его голос прошуршал в наушниках моего шлема. Я посмотрел. И вот с этого места рассказывать становится весьма трудно.

Я-то знаю, что увидел. Это было ясно с начала до конца. А увидел я глаз, смотрящий на нас через бледную дымку. Но являлся ли он огромным глазом, находящимся далеко внизу, или глазом обычного размера, расположенным вблизи, я тогда не смог понять. У меня отказало чувство расстояния.

Я глядел прямо в Глаз...

Следующее, что я помню, — как я сижу в знакомой лаборатории за столом напротив Уильямса и слышу свой голос:

— .. .никаких признаков активности рядом с Кольцом. Абсолютно нормальные...

— Разумеется, есть еще озеро, — добросовестно прервал меня Дэвидсон.

Я посмотрел на него. Он, сидя у стены, непрерывно крутил в руках шапочку. Его розовощекое лицо было осунувшимся, а во взгляде, который встретился с моим, виднелось напряжение и ошеломление. И я понял, что выгляжу примерно так же.

Я словно просыпался ото сна, зная, что спал, зная, что уже бодрствую... но сон все продолжался... и я не мог прекратить это. Хотелось подпрыгнуть, ударить кулаком по столу и прокричать, что все это обман.

Но я не мог.

Что-то похожее на невероятно мощное психическое подавление удерживало меня. Когда я попытался выйти из этого состояния, кабинет на секунду поплыл перед глазами, я встретился со взглядом Дэвидсона и увидел в нем то же самое плывущее напряжение.

Это был не гипноз.

НЕЛЬЗЯ БЫЛО ПОЛУЧИТЬ должность в лаборатории Биологического Контроля, не пройдя множество тестов и тяжелые физические испытания. Никто из нас не поддается к гипнозу. Мы не можем этого себе позволить. Это тоже проверялось.

Нас можно загипнотизировать лишь в исключительных обстоятельствах, известных только самому Биологическому Контролю.

Нет, ответ был не так прост. Казалось, что он лежал во... мне. В моем мозгу захлопнули какую-то дверцу, чтобы запереть жизненно-важную информацию, которая не должна была исчезнуть... ни при каких обстоятельствах.

Через минуту, потраченную на выстраивание этой аналогии, я понял, что оказался на правильном пути. Я почувствовал себя увереннее и в большей безопасности. Что бы ни происходило в этом пустом месте в моей голове, теперь оно было под контролем моего инстинкта. А я доверял этому инстинкту.

— ...прорыв,

как и доложили парни, — говорил Дэвидсон. — Вот, должно быть, из-за чего озеро начало пополняться. Хотя там все спокойно. Думаю, наши зонды присмотрят за этим.

Взгляд Дэвидсона пересекся с моим, и я понял, что он прав. Я знал, что он говорит это мне, а не Уильямсу. Разумеется, озеро не могло исчезнуть, просто пропав из виду. Мы не могли допустить худшей ошибки, чем заинтересоваться озером, рассказывая о нем явные небылицы...

Какое озеро?

Воспоминание вернулось, словно мираж, медленно выплывающий на поверхность сознания. Мы стояли на голых, безжизненных камнях мертвого центра Кольца и глядели через просвет в тумане, похожий на широкое, низкое окно в километре от нас.

Рассветное озеро было ярко-голубым и невероятно спокойным. Стена скал за ним уходила влево и вправо, пропадая из поля зрения, стена, словно огромный каменный занавес, висящий величественными складками, розовый на фоне такого же розового рассвета и нависающий над своей идеальной копией, отраженной в зеркальной глади озера.

МИРАЖ ИСЧЕЗ. Озеро я вспомнил, но больше — ничего. Там было озеро. Мы стояли на его каменистом берегу. И что потом? Логика подсказывала мне, что мы, наверное, увидели, или услышали, или узнали нечто, что сделало озеро смертельной опасностью для всего Человечества.

Я знаю, что ощущение первобытного страха в моем сознании обязано иметь причину. Но все, что я мог сейчас сделать, — следовать своим инстинктам. Основными человеческими инстинктами, как я подумал, являются самосохранение и сохранение вида. Если буду опираться на этот фундамент, то не ошибусь...

Но... я не знал, сколько там пробыл. Не знал, много наговорил или мало... не знал, какие приказы отдал своим подчиненным, и вызвала ли у них моя поверхностная оценка какие-нибудь подозрения.

Я осмотрелся и понял, что настал идеальный момент изобразить искреннее удивление. Не считая нас с Уильямсом, кабинет был пуст. Во время последней встречи со своими воспоминаниями, пока я грезил наяву, то, наверное, совсем потерял связь с реальностью.

Уильямс смотрел на меня с... Любопытством? Подозрением?

Я протер глаза и постарался, чтобы голос прозвучал как можно слабее.

— Устал, — произнес я. — Чуть было не заснул, да? Ну...

Звук телетайпа за спиной Уильямса прервал мои объяснения. Я сразу понял, в чем дело. Отчет сначала пришел в мой кабинет, — где секретарь перенаправил его мне. Это указывало на крайнюю важность. А также означало, — мгновением позже я получил причину надеяться на это, — что приемное устройство в моем кабинете было выключено, и новость пришла прямо сюда, избежав посторонних глаз.