Рождественские истории дедушки Суарри

Корсак Наталья

Лишь Дафне не спалось. Она всё думала. И за полночь мыслей в её голове стало так много, что ей непременно нужно было ими с кем-то поделиться. Мирра спала. А Сальвадор не просто спал, а ещё и неприлично сладко храпел. Потому, что объелся сахаром. И Дафна, накинув на плечи овчинный плед (что в шутку она звала «золотым руном») отправилась к реке. Лан никогда не спал. Ни ночью, ни днём, ни зимой, ни летом его течение не останавливалось.

– Чудесная ночь, правда, Лан? – прошептала Дафна и бросила в воду кубик сахара и щепотку корицы. Река мигом проглотила дары и заиграла серебром, раскачивая в своих водах тысячи смеющихся звёзд. Дафна заворожённо глядела на водную рябь и представляла, будто стоит она на берегу моря. А на плече у неё сидит Сальвадор

и от восторга посвистывает. А рядом и Мирра с алым румянцем на щеках. Вокруг цветут розы, благоухает и пёстрая бугинвиллия, а чайки сплетничают о современных нравах морских рыб. Над морем поднимаются румяные лучи летнего солнца… А вместе с ними Дафна видит дивных существ – сильных, сверкающих чистой лазурью, не то рыбы они, не то птицы… Поют они песню о солнце и голоса их, будто журчание горных ручьев, струятся повсюду, не зная границ.

– Ты чего тут выглядываешь? – вдруг услышала Дафна.

Обернувшись, она увидела старуху, скрюченную, как вопросительный знак. Та, прихрамывая, подошла ближе, так, что Дафне удалось разглядеть её мертвецки белое лицо и разные глаза – зелёный и ореховый. Нос у незнакомки был длинный и синий, как баклажан. А на щеках мелькали изумрудные ручейки. Они то исчезали, то появлялись вновь.

– Доброй ночи, – обронила Дафна, – Я просто смотрю на воду.

– Это ночью-то!? – расхохоталась старуха, – И не страшно тебе ночью одной шастать? Вода, знаешь ли, кому – друг, а кому и…лютый враг.

– Мы дружим. Уже давно, – сказала Дафна, – А вот вас я здесь в первый раз вижу.

– У-ты, ну-ты! – хлопнула в ладоши незнакомка, – Первый раз значит? У-ты, ну-ты, тьфу! На вот, забери! – и старуха протянула девочке хорошенько подтаявший кубик сахара с крупинками корицы, – Редкостная гадость. И совсем не сладкий! – обиженно воскликнула она.

Дафна округлила глаза. И от удивления и от страха. И уже попятившись в сторону дома, спросила:

– Что это? Кто вы?

– Пелагея ке Таласса Милате мето Имасте Апиро, – скрипучим голосом ответила старуха, и закашлялась, да так сильно, что казалось, вся душа у неё вот-вот вырвется наружу, – Ох, уж этот ваш земной воздух – жуть отвратная, – заключила она. И уселась на припорошенный снежком валун. И замолчала. Взгляд её был прикован к воде. А Лан по-прежнему жонглировал звёздами.

В сердце Дафны всё ещё сидел страх, но любопытство победило. И теперь девочка сама решилась подойти к старушке. Луна светила скупо, но и этого света Дафне хватило, чтобы разглядеть незнакомку с головы до ног. А ног-то у той и не оказалось! Вместо них под мешковатой юбкой, виднелись два рыбьих хвоста с блестящими коралловыми плавниками. Дафна почувствовала, что вот-вот и страх вновь поглотит любопытство. Но тут старушка сказала:

– Да, Пелагея ке Таласса Милате мето Имасте Апиро – странное имечко, звучит пугающе! Но можешь звать меня просто – Пепе. Я не обижусь. А вот сахар в следующий раз послаще принеси. Этот и правда – гадость.

Дафна в знак согласия кивнула. Ну и сама решила представиться.

– Меня зовут…

– Дафна! – воскликнула старушка, – Можно подумать, что я забыла! Слушай, Дафна, а ты всерьёз меня не узнаёшь? – нахмурилась незнакомка.

– Всерьёз… Но, может быть, с вами знакома моя мама? Она вас случайно, не рисовала? – предположила Дафна, не отрывая взгляда от блестящих рыбьих хвостов.

– Дождёшься от неё, как же! – прокряхтела старушка и снова закашлялась, – Ох, сколько раз я просила её «сообразить мой портрет», а она всё мимо да мимо проходила! Будто и не замечала… Слепая она у тебя что-ли?

– Не говорите так о маме! Она не слепая. Она… художница! – Дафна топнула ногой, нахмурилась и набравшись смелости спросила, – Да скажите же, наконец, откуда вы здесь взялись? И почему… Почему у вас хвосты вместо ног торчат?

Незнакомка фыркнула:

– Хочешь знать кто я? Ну, гляди! – старуха махом сбросила с себя тяжелый плащ, и тот обнажил её крепкое тело, щедро усыпанное зеркальной чешуёй. В каждой

чешуйке отражалась вся зимняя природа: снег, деревья, сверкающие звёзды и речная вода. Старуха с гордостью тряхнула своими длинными седыми волосами. И в миг из них посыпались искры, превращаясь в мелких стрекоз и ручейников. Дафна не проронила ни слова, а старуха давай кружить на месте и волновать речную воду, вздымая к небу свои руки-плавники. Наконец, река вышла из берегов, коснулась луны, и с весёлым свистом вернулась в русло. Всё вокруг она одарила холодными брызгами. И вдруг Дафна увидела, как со стороны юга, севера, а следом и с запада, и с востока, фонтанами к луне поднялись сотни – тысячи рек и озер. Фейерверками вспыхнули они, приветствуя друг – друга и с хохотом возвратились в свои земные колыбели.

– Что это было? – только и вымолвила Дафна.

– Водопарад! Волшебно, не так ли? – расхохоталась старуха.

– Выходит, что ты управляешь водой? – совсем запуталась Дафна.

– Я и есть вода! – хвастливо воскликнула старуха, – Ну, или скорее дух, голос, сердце и мысли воды. О наядах²² что-нибудь знаешь, начитанная ты наша?

– Знаю… Но ведь их, кажется, не существует? А если они и есть, то выглядят немного иначе, – предположила Дафна и заметила, что водяная старушка вся порозовела от злости.

– Ты хочешь сказать, что я не похожа на наяду? Ну конечно, в ваших дурацких книжках (и кто их только пишет?) нас называют красавицами, вечно молодыми и сладкоголосыми! Враки всё это! Сколько на свете ручьев, рек и озер – столько и нас, духов воды! Все мы рождаемся, течём, а бывает, что и умираем со своими реками. Частенько из-за людей! Все мы разные, волнуемся, замерзаем, играем волнами… Но предназначение у нас одно – мы переносим человеческие слова и мысли по течению, храним тайны и открываем путь из мира живых в мир ушедших. Каждый день, уходя и возвращаясь из школы, ты говорила со мной. Я пила твои слёзы, мыла твои руки, играла с тобой, кружила твои бумажные корабли. Я знаю обо всех твоих мечтах и страхах. Знаю, что глядя в мои воды, ты думаешь о море… И оно об этом знает. Видишь ли, течение – штука неуловимая, поймало мысль и понесло через реки, озера, ручьи и даже лужицы прямо к морю. Да, так уж повелось, что все мысли мира встречаются в море. Только это тайна, об этом мы не должны говорить с человеком. Но, если уж человек сам начинает разговор, вода не в праве молчать. Ты – единственная, кто в этом городе говорит со мной. Вот я подумала, что пришло время нам познакомиться как-то иначе.

Дафна не могла поверить, что перед ней возникло самое настоящее волшебство. Где это видано, чтобы в двадцатом веке вода разговаривала с человеком? Где это видано, чтобы вода носила такое странное имя – Пелагея ке Таласса Милате мето Имасте Апиро? Или просто – Пепе.

– Почему вы не выходили на землю раньше? – вдруг спросила Дафна.

– Ох, терпеть не могу вопросы… Ну, во-первых, у вас тут слишком трудно дышится! Воздух грязненький, да холодный уж больно. Во-вторых, никогда ещё ты не являлась к моему берегу в ночь да при луне прибывающей. И наконец, никогда ещё тебе и твоей матери не было так трудно, как сейчас. Говоришь, мать твоя совсем разболелась? Где же, где же взять денег на лекарство… Не придумала, где?

– Не придумала, – тяжело вздохнула Дафна.

– Возвращайся домой. Ложись спать, – велела Пепе, – Но прежде, вот, возьми! – и она протянула Дафне пузатый флакончик речной воды, – На рассвете разбавь водой мамины засохшие краски. И уходи. В школу, в город, да куда хочешь. И до сумерек домой не являйся! Поступишь иначе – больше твоих жалоб я слушать не стану. Уяснила?

– Уяснила, – прошептала Дафна, – Сахару-то принести завтра?

– Обойдусь! – ответила Пепе, – Ежели всё у нас получится, будет у меня к тебе одна просьба. А пока – беги, а то задохнусь я здесь с тобой болтать, – сказала старуха и щукой бросилась в воду, подняв в воздух шипящие золотые брызги.