Рождество по-новорусски
Шрифт:
– И он их нашел, – сказал Владимир Родионыч. – И зачем-то передал нам, и Шмель вытряс из них…
– А перед этим это из них вытряс Мехтиев, – спокойно сказал Гринчук. – Батон простой и конкретный пацан, он молчать не станет, достаточно приложить минимум усилий. Я обошелся парой-тройкой тумаков.
– И мы узнали от этого Батона… Стойте, – Владимир Родионыч резко обернулся к Гринчуку. – Что значит – вам хватило пары тумаков?
– Не мне хватило, а Батону хватило, – невозмутимо пояснил Гринчук. – Я их вывез за город, кстати, туда же, куда отправили Леню Липского. Немного поговорил, а потом в нужный момент отпустил. И Батон мне
– Гринчук!
– А что? Я что-то не так сделал? – осведомился Гринчук. – Поговорил, отпустил.
– Нажали на Мехтиева, заставили суетиться, – продолжил за него Владимир Родионыч.
– Что-то вроде этого. Про героическую девочку с пистолетом я вам уже рассказывал… Ее послали для того, чтобы убрать меня, не привлекая внимания к похищению и убийству Липских. Девочка вроде как хотела отмстить за поруганную любовь. В принципе, нужно было рубить всю цепочку, но, во-первых, любая гибель человека, связанного с этим делом, неизбежно доказывала, что есть еще кто-то, кроме трех похитителей и продажного охранника. А во-вторых, рубить нужно было снизу, от Батона, но его не могли найти. А когда нашли, то пришлось передать их наверх, вам. Только Мехтиев, допрашивая, выяснил, что на завод Батона вывел Саня Скок. Номер его мобилы остался в телефоне у Батона. Этот номер Мехтиев знал, потому, что сам передавал его Виктору Евгеньевичу. Значит, если бы Скока прижали, то он поведал бы, что его с Виктором Евгеньевичем знакомил Мехтиев. Садреддин Гейдарович немедленно принимает меры, и Скока убивают.
– Вы это можете доказать? – спросил Владимир Родионыч.
– А зачем? Все как раз понятно, потому что после этого убийства Мехтиев вдруг узнает, что все равно под подозрением, что сволочь Гринчук все равно копает, да еще вокруг его особы. И что есть подозрения конкретно на окружение Мехтиева. А Мехтиев понимает, что убийца Скока единственный, кто может привязать Садреддина Гейдаровича к этому делу. И поручает сегодня… – Гринчук взглянул на часы, – вчера вечером тому самому убийце замочить подполковника милиции Гринчука Юрия Ивановича, не женатого, безпартийного. А сам собирается после этого своими руками мочкануть непосредственно убийцу.
– То есть убить вас, а потом… – уточнил Полковник.
– Меня, – невозмутимо подтвердил Гринчук.
– И как? – спросил Владимир Родионыч.
– Не получилось. Убийца оказался человеком разумным, выслушал аргументы с моей стороны и решил переговорить с заказчиком.
– И вы просто так отпустили убийцу?
– Почему просто так? – удивился Гринчук. – Я попросил его, когда будет беседовать с Мехтиевым, чтобы выяснил, кто именно обещал ему поддержку сверху, и кому он передавал контакт со Скоком. Вот когда я ужинал у Полковника, убивец мне и перезвонил, назвал Виктора Евгеньевича.
– А почему вы решили, что он уже мертв?
– Я так не решил. Я подозревал. Просто все вышло из под контроля, Виктор Евгеньевич уже не успевал на все реагировать, люди то пропадали, то появлялись, девочка соглашалась убить Гринчука, но потом отчего-то его не убивала – тут свободно можно впасть в панику. Бежать – бессмысленно. Вот вам и самоубийство.
– Притормозите, пожалуйста, – попросил Владимир Родионыч.
– По такой погоде не стоит торчать на дороге, кто-нибудь въедет в задницу, как в анекдоте…
– Ну, съедьте на обочину, зря что ли вам этот трактор купили, –
Настроение его портилось просто на глазах.
Гринчук осторожно вывел «джип» с дороги. Правая сторона машины просела. Правые колеса с хрустом провалились в снег. Салон наклонился.
Гринчук заглушил мотор.
Свист метели, скрежет снега по машине.
– Вы слишком спокойны, Юрий Иванович, – медленно произнес Владимир Родионыч.
– А мне нужно нервничать, дергаться и еще падать в обморок?
– Из-за вас погибли люди, вы отпустили убийцу, зная, что он пойдет убивать Мехтиева. Он же убил Мехтиева, ведь так?
– Не знаю, как он это оформил, но возможно, что и так, – невозмутимо подтвердил Гринчук.
– Вы похищаете людей, подставляете их. Вы ведь знали, что погибнут минимум двое…
– Догадывался.
– Вы ведь просто могли мне все рассказать. Все и сразу. Мы бы взяли Скока и Мехтиева, мы бы…
– Что? Потом сами их убили бы? Или решили их использовать дальше? Что бы вы с ними сделали? Все таки убили? Так они и так мертвые. Они убили друг друга. Что вам еще нужно?
– Вы не имели права этого делать! Это нарушение закона!
– А закон можете нарушать только вы? Стойте, если бы не моя суета, то вы вообще ничего не узнали бы. Этот наш свежемоченный самоубийца остался бы жив, Мехтиев слопал бы Гирю и приблизился к вам… Это нормально? И Виктор Евгеньевич потом спокойно достал бы из сейфа видеокассету и предложил бы ее Чайкиным? Или заставил бы девчонку что-нибудь сделать для него? Это законно? И то, что сегодня мамаша Леонида Липского…
– Которую вы, между прочим, сюда притащили, – напомнил Владимир Родионыч.
– И то, что сегодня мамаша Липского уболтала врача провести обследование обожаемого сыночка на предмет нарушения психики, – это тоже законно? И вы бы возмутились, что мама отправила сына в сумасшедший дом, чтобы остаться навсегда его попечителем? Бедная любящая мама!
– Это вам врач сказал?
– Это мне Браток выяснил. И заодно объяснил доктору, что экспертизу проводить не стоит. Это, кстати, я тоже сделал незаконно. Вы сами себя поставили вне закона, господа новые дворяне. Раз вы не подчиняетесь закону, то и он перестает вас защищать. Да любой из вас за день нарушает столько всего, что обычному человеку хватило бы на всю оставшуюся жизнь сесть на нары. Проехал на красный свет? Охранник выходит к менту, и тот быстренько съезжает с базара. Прапорщик Бортнев делает замечание Лене Липскому, и охранники Липского принимаются избивать представителя закона. И что, это кого-то поразило? И то, что два охранника кинулись на меня там, на вечере, это кого-то возмутило? Испугало и потрясло своей незаконностью? Бросьте! Вы что, не знали, как, обвинив свою горничную в краже и заподозрив в том же охранника, Чайкин приказал вытрясти из них пропавшие деньги? Не знали, что любой из вас может это сделать?
Гринчук невесело засмеялся.
– Вам ведь не нужен закон. Вы сами себе закон. Каждый из вас сам себе закон. И ваши детки – это подрастающие своды законов. Они еще и сами не знают толком, чего там нарегулируют, ваши беззащитные детки. И вы сами не знаете, что будет после вас. Вы тертые и повидавшие жизнь люди. Вас трудно провести на мякине. И вы уверены, что так будет всегда.
Гринчук обернулся к Виктору Родионычу:
– Вы патриот?
– При чем здесь это?
– Нет, просто ответьте – патриот?