Рождество в Куинси
Шрифт:
Остин ухватился за края рубашки и выдернул её из пояса джинсов.
У меня пересохло во рту. Затем две клетки мозга, которые всё ещё функционировали в моём туманном ступоре, осознали, что здесь происходит. Остин устраивался поудобнее.
— О, нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Ты не можешь здесь оставаться.
— У них нет номеров, — повторил он.
— Тогда найди другую гостиницу!
Мои руки взлетели в воздух, когда я вскрикнула. Я никак не могла спать в том же номере и на той же кровати, что и Остин Майлз.
— В Куинси
— Тогда поезжай в другой город.
Он нахмурился.
— Ближайший город в 80 километрах отсюда. Поверь мне, я спрашивал.
О, Боже. Это не могло происходить. Мы не могли спать в одной постели. Что, если я засну и попытаюсь обнять его? Или ещё хуже, что если мои руки будут блуждать, и я буду лапать его, находясь без сознания?
— Тогда езжай домой. Садись на самолёт. Я позвоню отцу и скажу, что отказалась возвращаться домой. Я удостоверюсь, что он знает, что это было моё решение и...
— Клео, успокойся, — Остин поднял руку. — Это всего лишь одна ночь. Не могла бы ты просто что-нибудь надеть?
Я посмотрела на себя сверху вниз, и пунцовая волна стыда прокатилась по моей коже. Я представила, что цвет примерно такой же, как у моей шёлковой пижамы.
Я надела её раньше, чтобы отпугнуть Остина. Это сработало. Только теперь было совершенно очевидно, что мои соски были каменными и было много открытой кожи.
Мои руки обхватили грудь, и я бросилась к ящикам, нашла кремовый свитер и натянула его через голову. В тот момент, когда он был надет, доходя до середины бёдер, плечи Остина расслабились.
Серьёзно? Неужели мои соски настолько ужасны? Уф. Почему я должна была увлечься таким придурком?
В дверь снова постучали, и я повернулась, готовая забрать свой ужин, но в мгновение ока Остин перемахнул через кровать и оттащил меня от двери.
— Глазок, — он указал на круг.
Я указала на ручку.
— Обслуживание номеров.
Он нахмурился и открыл дверь, едва приоткрыв её, пока не смог оценить, кто находится по другую сторону.
— Серьёзно, — пробормотала я.
Остин открыл дверь шире, только после того, как успел нахмуриться в мою сторону и махнул рукой тому же портье, что и раньше.
Я бросилась к своей сумочке и достала ещё одну двадцатку, потому что этот парень заслужил её сегодня.
— Спасибо.
Он кивнул, и его улыбка расширилась, когда я передала ему чаевые.
— Просто выкатите тележку в коридор, когда закончите, и я приду за ней позже вечером. Хорошей ночи, мэм.
— И тебе того же.
Как только он закрыл дверь, Остин задвинул засов и закрепил цепочку.
— Паранойя?
Я подняла металлическую крышку на своей тарелке, и запах картофеля фри и чизбургера заполнил номер.
Ого. В гостинице «Элоиза» не шутили. Они прислали целую корзину картофеля фри с сыром начо
Взгляд Остина остановился на моей еде.
Хорошо. Может быть, если он будет достаточно голоден, он пойдёт искать еду в другое место. Например, в Западный Голливуд.
Его желудок заурчал, но он не сделал ни шагу, чтобы уйти. Этот человек скорее уморит себя голодом, чем сдастся, покинет этот номер и уступит мне победу. Упрямый осел.
Снова раздалось урчание. Оно эхом прокатилось по номеру, словно голодный лев, запертый в клетке, которой был его плоский живот.
Проклятье. Неужели он не может заткнуть это животное? Он снова заурчал, и у меня начали сдавать нервы. Моя внутренняя кормилица начала покрываться сыпью, пока урчание продолжалось. Непреодолимое желание кормить людей, приносить им радость с помощью сахара, углеводов и жира засело глубоко в моей душе.
Ещё раз проклятье.
— Не хочешь разделить? Сама я всё это не съем, — пробормотала я.
Или он может позвонить и заказать себе чизбургер. Может, мне стоило просто швырнуть папку ему в лицо.
— Давай разделим, — темные глаза Остина встретились с моими, и он слабо улыбнулся. Зубов не было видно, но, тем не менее, это была улыбка. — Спасибо.
Моя увлечённость вспыхнула, как кожная сыпь, невосприимчивая к гидрокортизоновому крему.
Безнадёжна. Я была безнадёжна.
Я переключила своё внимание на еду, разделив её между тарелкой и корзиной.
— Хочешь шампанского?
Не то чтобы там много оставалось.
— Нет.
Он взял предложенную мной тарелку и вернулся на свою сторону кровати, облокотившись на несколько подушек.
— Воды? — я подошла к мини-холодильнику и достала бутылку для себя.
— Пожалуйста.
Я достала ещё одну, затем села на кровать, повторяя его позу, и отправила в рот картошку.
Он сделал то же самое.
Затем я взяла бургер.
Остин продолжал есть картофель фри.
Через пять укусов — а больше ничего не оставалось делать, кроме как считать — мне захотелось спрятаться в ванной, чтобы поесть. Слово неловкость не могло описать всей ситуации.
Мы не смотрели друг на друга. Мы не разговаривали. Но невозможно было игнорировать, особенно в моём состоянии, когда я пьянею с каждой секундой, каждое движение Остина. Я чувствовала тепло, исходящее от его тела, а его широкие плечи занимали половину кровати, делая нас очень, очень близко сидящими друг к другу. Его ноги были такими длинными, что, даже свесив их с края, я знала, что ему придётся спать под небольшим углом, чтобы поместиться.
Мы будет касаться.
О, господи Иисусе, мы будем соприкосаться. Это было страшно и в то же время волнующе. Если моя увлечённость была мелким раздражением, то к утру она, вероятно, превратится в полномасштабную сыпь.